Стоило Бренчу прикоснуться к волосам Юджинии, как ее разум затуманили яркие воспоминания об их первом дне в Парк-Сити, когда он ворвался комнату, где она принимала ванну. В глубине ее женского естества вдруг стало влажно, внутри все затрепетало.
Бренч почувствовал дрожь молодой женщины и улыбнулся. Он тоже вспоминал. Как она выглядела, пахла, каково было к ней прикасаться. Чистая, в мыльной пене, прекрасная. Макколи потребовалась вся сила воли, чтобы не прижать к себе Дженну в предвкушении утонченной страсти, пробуждение которой он увидел в тот день. Но на этот раз его никто не остановит. И как бы Бренч ни хотел этого, как бы он ни хотел Юджинию, не было ни малейшего сомнения, что заниматься с ней любовью будет ошибкой.
Несмотря на невыносимый характер, Юджиния Ли-Уиттингтон была из тех женщин, которых мужчины берут в жены, а не из тех, с кем флиртуют, а потом бросают. А Бренч не желал больше связывать себя ни с какими женщинами. Он уже один раз попробовал, что такое брак, и ему хватило с головой.
В любовь он тоже не верил. От таких фантазий Лилибет излечила его навсегда.
– Ай! – Дженна остановила руку Бренча. – Ты что делаешь – выдираешь волосы у меня из головы, чтобы выпутать расческу?
– Прости. Кажется, я на секунду отвлекся.
– Послушай, я тебя сюда не приглашала и не просила расчесывать мне волосы, так что, если тебя ждут другие дела, можешь быть свободен.
Бренч усмехнулся.
– Тише, ведьмочка. Не распускай перья. Мое время всецело принадлежит тебе. Кроме того, я, похоже, почти распутал этот клубок. – Он высвободил расческу. – А теперь посмотрим, что можно сделать со всем остальным.
– Я сама, Макколи.
– Молчи, или я перекину тебя через колено.
Дженна скрестила руки на груди и проворчала:
– Тогда давай быстрее.
– Ты о расчесывании? Или о порке?
В комнате становилось все темнее – сумерки сгущались, но Бренч не спешил зажигать лампу. Он отделял прядь за прядью, вычесывал грязь и солому, въевшиеся в волосы Дженны, когда та получила ранение и упала с лошади. Мягкие прикосновения щетки к коже головы, легкие подергивания, когда Бренч проводил расческой по всей длине волос, были так приятны, что Дженна не смогла заставить себя продолжить препираться. Она закрыла глаза и предалась удовольствию.
Молчание затянулось, но ни Юджиния, ни Бренч этого не заметили. Оно не тяготило их.
Макколи растворился в ощущениях – прикосновении волос молодой женщины и мириадах оттенков, которыми переливались локоны – от насыщенного цвета красного дерева до золотисто-каштанового. Доходя до кончика пряди, Бренч отпускал ее струиться у себя по коленям, гадая, каким было бы прикосновение этих чудесных волос к его обнаженной коже. Тело тут же отреагировало на фантазии разума.
– Сухие они кажутся даже длиннее, чем мокрые.
Горячее дыхание коснулось уха, и по спине Дженны побежали мурашки. Она закашлялась, чтобы скрыть предательскую реакцию, и заставила себя сесть ровнее.
– Может быть, гуще, но сомневаюсь, что длиннее, Макколи.
– Они шелковые на ощупь.
Его голос шелковый.
– Они грязные.
– Они вьются вокруг моих пальцев, словно не хотят, чтобы я останавливался.
Они не хотят… я не хочу.
Пальцы легонько коснулись шеи, когда он взял следующую прядь. На этот раз Дженна точно вздрогнула. Бренч улыбнулся, вопреки намерению не поддаваться чувству довольный тем, что Дженна, как и он сам, не могла оставаться равнодушной. Глядя на край волос над шеей, он не сдержался и прикоснулся губами к нежному шелку кожи в легком, едва ощутимом поцелуе.
– М-м-м, чудесно.
Да, чудесно.
Губы Бренча скользнули по шее к плечу Дженны, нежно сдвигая широкую бретельку сорочки, пока та не сползла по руке. Застонав, он стал целовать плечи и грудь молодой женщины, покалывая кожу бородой.
Дженна не смогла сдержать восторженного стона. Ее губы приоткрылись, голова запрокинулась, открыв шею.
Одним грациозным движением Бренч прильнул к Дженне, прижав ее бедра к своим длинным ногам. Нежные, как перышки, поцелуи продолжали опускаться по гладкой тонкой колонне ее шеи, пока не остановились в ямочке у основания шеи.
Его нежный язык нашел волнующую влажность на коже Дженны; текучий жар пробуждал ее тело, словно оно дремало сотню лет. Сердце трепетало, будто кружевные крылья фей, магия которых, воплощаемая губами Бренча, необратимо околдовывала ее.
– Господи, Дженна, твой вкус великолепен, напоминает персиковый бренди. Я опьянен твоей сладостью!
Я тоже хочу насладиться твоим вкусом.
Но Макколи осыпал быстрыми, настойчивыми поцелуями ее щеку, ухо, висок.
Решимость Дженны держать Бренча на расстоянии таяла под напором невероятных ощущений, которые он в ней возбуждал. Все, чего ей сейчас хотелось, – утонуть в них. Дженна повернулась и нашла губами губы Бренча, наслаждаясь его вкусом с неожиданной, не свойственной ей алчностью, одновременной пугавшей и очаровывавшей ее.
Разделив волосы молодой женщины на две части, Бренч рассыпал их по плечам и груди. Потом он притянул Дженну ближе, бережно прижав ее к себе, словно ребенка. Кончиком языка Бренч стал обводить контуры ее губ и влажной линии между ними, пока они не открылись ему, позволяя проникнуть к спрятанным внутри сокровищам.
Язык Дженны застенчиво выглянул навстречу, потом двинулся дальше, к гладкому атласу внутренней поверхности губы Макколи и твердым ровным краям его зубов. Бренч зарычал от удовольствия и углубил поцелуй. Он почувствовал, как легкая вибрация ответного стона молодой женщины дошла до самого его паха, и в том месте тело стало еще напряженнее, еще нетерпеливее. Неприятное ощущение давления тугих джинсов превратилось в муку, которой необходимо было положить конец.
Макколи, не оборачиваясь, сбросил свободные шахтерские башмаки с парусиновым верхом и оттолкнул их от кровати. Подняв ногу на кровать, он пяткой отодвинул в сторону одеяла и одновременно скользнул руками под теплую попку Дженны. Бренч перетащил молодую женщину к себе на колени, распрямил ноги и уютно усадил ее между ними. После этого Макколи откинулся на переднюю спинку кровати, и с губ его слетел вздох облегчения и восторга.
Где-то в далеких закоулках сознания Дженна понимала, что Бренч залез к ней на кровать. И знала, что это неправильно. Глупо. Опасно. Что это безумие.
Разве не от этого она так рьяно себя оберегала? Ведь женщина превращается в рабыню, когда влюбляется. Но, в конце концов, это ведь не любовь, это физический акт, никак не связанный с сердечными переживаниями. Значит, мало отречься от брака и детей? Неужели она должна отказывать себе еще и в этой радости?
Бренч изменил позицию в считанные секунды и ничем не нарушил их поцелуя. Запах Дженны, горький и сладкий одновременно, опьянял сильнее всех полевых цветов парка Парли, вместе взятых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97