Зарвавшуюся секретаршу переводят на другую работу, и директору предлагают новую, хорошо проверенную Отделом кадров и Первым отделом. Раньше в народе секретарш звали секретутками. Но это время кануло в лету. Теперь мамаши охотно отдают своих не в меру аппетитных дочерей в секретарши. И правильно делают. Как это ни странно, секретарши, обретя богатый опыт в любовных делах, легко находят себе мужей и обзаводятся семьями.
Люди-функции
Вот я закончил описание второго персонажа нашей конторы, и меня поразило одно обстоятельство. Я беру Директора и рассматриваю его так, будто он сразу в готовом виде появился на свет в качестве директора и будет пребывать в таком состоянии всегда. Случайно это или нет? Я вспоминаю своих родственников, друзей, знакомых. Странно, я их воспринимаю как статичные фигуры, лишенные не только способности изменения, но даже способности перемещения. Мать. Не вижу и не чувствую ее сажающей меня на горшок или отправляющей в первый класс школы. Вижу только раздражение, недовольство и требование исполнить сыновий долг. Сестра. Мы же вместе росли. Но я не вижу ее девочкой. Вижу только бесконечную стряпню и стирку. В чем же дело? Кажется, я догадываюсь, в чем дело. Просто мы, ибанцы, воспринимаем друг друга исключительно как социальные функции, а не как автономные целостные существа, несущие в себе все ценности мира независимо от социальности. И потому мы легко меняем женщин, мужчин, друзей, соратников. Легко, потому что нам важна лишь функция, которую может выполнить любой подходящий индивид. Не этот, так другой. Мы, ибанцы, лишены индивидуальной истории. Не то, чтобы мы не эволюционировали во времени. Это само собой разумеется. А то, что эта эволюция лежит вне нашей социальности, чужда ей и полностью элиминируется ею. Ибанское общество относится к своим членам так же, как старый служака армейский старшина относится я новобранцам: мясо есть, надо придать ему вид, соответствующий уставу.
Иногда я испытываю страдания от того, что старые друзья не проявляют теплых чувств при встрече; мать никогда уже не погладит по голове и не скажет: поплачь, мой маленький, и тебе будет легче; когда-то любившая тебя женщина даже не взглянет на тебя; снесли старый дом, в котором ты вырос; умерла учительница, учившая тебя…. И потому я неполноценный ибанец. Не подкованный. Не закаленный. Брак. В общем, отщепенец.
Но ведь и я для них тоже всего лишь функция. Ночной Сторож, и все. И какие у меня могут быть к ним претензии? Разве я захочу, чтобы со мной начал по душам толковать Директор? Или его заместители? Или кто-то другой? Избави Боже! Нет, милый мой Ночной Сторож, ты в ловушке. И выход у тебя только один: ждать конца. Не так уж много осталось. Так что никаких проблем.
Мечта рядового директора
Не домработницу зажать,
Не мять перину,
Я жажду чисто обожать
Ба-бу-ле-рину.
От мысли дерзостной такой
Свихнуться можно.
Она там крутится нагой.
Глядеть аж тошно.
А в кабинете у меня…
Пускай без страсти.
Пускай без дыма и огня.
Пускай без счастья.
Не королева. Не княжна.
Я мечу ниже.
Мне балерина та нужна
Лишь для престижа.
За это я ей отвалю
Для ног колготки.
А расщедрюсь — и цепь куплю
Для тощей глотки.
Но вас заверить я спешу,
Что мы — не воры.
Я все расходы те спишу
За счет конторы.
Творческий труд
Мы ходим на работу к Чину как на постоянную. С той лишь разницей, что это — не скучная рутина ибанского учреждения, а действительно творческий труд. Освоились мы буквально за пару дней, — результат образования и привычки к интеллектуальному труду. Даже сам Чин признал, что первый раз видит таких квалифицированных мастеров. Работа нам нравится. Так что делаем мы все на совесть. Это хорошо, говорит Физик. Если начнем халтурить, появится скука и усталость. Преждевременная усталость есть неизбежный спутник недобросовестного труда. Только вдохновенный честный труд не знает усталости. Любопытно, что работаем мы молча. Разговариваем только во время перекуров. Говорим о том, о чем обычно говорят сейчас все ибанские интеллектуалы.
Критиковать всякий может, говорит Кандидат. Ты попробуй предложи чтолибо позитивное! То не так. Это не так. А посади тебя во главе, сам будешь то же вытворять. И хуже еще, чем Эти. Не волнуйся, говорит Физик. Непременно посадят. Только не во главе, а куда следует. Позитивными предложениями мы по горло сыты. Во как! Хватит! А критики у нас настоящей еще не было. Только начнем, как нам все кричат: хватит! И сами мы кричим: хватит, надоело, Позитивное подавай! А почему ты думаешь, что критика — это негативное? Критика — это прежде всего стремление обратить внимание на реальность. На факты! Мы живем мифами, демагогическими лозунгами, враньем. Надо из фактов исходить! Без критики нет ничего реально (а не фантастически!) позитивного. Нам начать не дают, а ты: кончай, хватит. Почему, ты думаешь, на нас кидаются с таким остервенением, когда мы начинаем критиковать? За отсутствие позитивного? Чушь! Именно за то, что мы, критикуя, с необходимостью движемся к реально позитивному. Посади во главе — сам такой будешь!! Пошлая формула. А разве требование разрешить людям ездить за границу не позитивно? А требование не преследовать за литературу, живопись? А требование разрешить кружки, общества, партии? А требование гласности? Меня не посадят во главе хотя бы уже потому, что я буду стремиться делать именно позитивное. Сдаюсь, говорит Кандидат. Я не то хотел сказать. А теперь я не могу даже сформулировать, что именно хотел и хочу сказать. Насколько я понимаю Кандидата, говорю я, он хочет каких-то преобразований общества в масштабах всего Ибанска как исполнение некоего постановления свыше. Хорошее, доброе и умное руководство, обдумав все и приняв во внимание интересы всех, издает директиву. И после этого наступает улучшение. Это все тот же бюрократический способ мышления, только с обратным знаком. Мало было директив?! И все они сами по себе хорошие. А итог? Дорога в ад вымощена благими намерениями. Дело не в директивах и разумных планах, а в самом строе жизни, совершенно неподвластном начальству. Начальство лишь эксплуатирует этот строй жизни в своих эгоистических интересах. И больше ничего. Значит, выхода нет, говорит Кандидат. Есть, говорит Физик. Какой, спрашивает Кандидат. Драка, говорит Физик. Только драка. Пустое, говорю я. Давили, давят и давить будут. Не позволят. Сколько Нас, драчунов? Раз, два и обчелся. А Их — миллиарды. Дело решает в конце-концов следующее обстоятельство: кто сильнее — те, кого устраивает такая жизнь, или те, кого она не устраивает.
Нужны законы
Я недавно читал одну работу, говорю я. Неопубликованную, разумеется. Автор высказывает интересную мысль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Люди-функции
Вот я закончил описание второго персонажа нашей конторы, и меня поразило одно обстоятельство. Я беру Директора и рассматриваю его так, будто он сразу в готовом виде появился на свет в качестве директора и будет пребывать в таком состоянии всегда. Случайно это или нет? Я вспоминаю своих родственников, друзей, знакомых. Странно, я их воспринимаю как статичные фигуры, лишенные не только способности изменения, но даже способности перемещения. Мать. Не вижу и не чувствую ее сажающей меня на горшок или отправляющей в первый класс школы. Вижу только раздражение, недовольство и требование исполнить сыновий долг. Сестра. Мы же вместе росли. Но я не вижу ее девочкой. Вижу только бесконечную стряпню и стирку. В чем же дело? Кажется, я догадываюсь, в чем дело. Просто мы, ибанцы, воспринимаем друг друга исключительно как социальные функции, а не как автономные целостные существа, несущие в себе все ценности мира независимо от социальности. И потому мы легко меняем женщин, мужчин, друзей, соратников. Легко, потому что нам важна лишь функция, которую может выполнить любой подходящий индивид. Не этот, так другой. Мы, ибанцы, лишены индивидуальной истории. Не то, чтобы мы не эволюционировали во времени. Это само собой разумеется. А то, что эта эволюция лежит вне нашей социальности, чужда ей и полностью элиминируется ею. Ибанское общество относится к своим членам так же, как старый служака армейский старшина относится я новобранцам: мясо есть, надо придать ему вид, соответствующий уставу.
Иногда я испытываю страдания от того, что старые друзья не проявляют теплых чувств при встрече; мать никогда уже не погладит по голове и не скажет: поплачь, мой маленький, и тебе будет легче; когда-то любившая тебя женщина даже не взглянет на тебя; снесли старый дом, в котором ты вырос; умерла учительница, учившая тебя…. И потому я неполноценный ибанец. Не подкованный. Не закаленный. Брак. В общем, отщепенец.
Но ведь и я для них тоже всего лишь функция. Ночной Сторож, и все. И какие у меня могут быть к ним претензии? Разве я захочу, чтобы со мной начал по душам толковать Директор? Или его заместители? Или кто-то другой? Избави Боже! Нет, милый мой Ночной Сторож, ты в ловушке. И выход у тебя только один: ждать конца. Не так уж много осталось. Так что никаких проблем.
Мечта рядового директора
Не домработницу зажать,
Не мять перину,
Я жажду чисто обожать
Ба-бу-ле-рину.
От мысли дерзостной такой
Свихнуться можно.
Она там крутится нагой.
Глядеть аж тошно.
А в кабинете у меня…
Пускай без страсти.
Пускай без дыма и огня.
Пускай без счастья.
Не королева. Не княжна.
Я мечу ниже.
Мне балерина та нужна
Лишь для престижа.
За это я ей отвалю
Для ног колготки.
А расщедрюсь — и цепь куплю
Для тощей глотки.
Но вас заверить я спешу,
Что мы — не воры.
Я все расходы те спишу
За счет конторы.
Творческий труд
Мы ходим на работу к Чину как на постоянную. С той лишь разницей, что это — не скучная рутина ибанского учреждения, а действительно творческий труд. Освоились мы буквально за пару дней, — результат образования и привычки к интеллектуальному труду. Даже сам Чин признал, что первый раз видит таких квалифицированных мастеров. Работа нам нравится. Так что делаем мы все на совесть. Это хорошо, говорит Физик. Если начнем халтурить, появится скука и усталость. Преждевременная усталость есть неизбежный спутник недобросовестного труда. Только вдохновенный честный труд не знает усталости. Любопытно, что работаем мы молча. Разговариваем только во время перекуров. Говорим о том, о чем обычно говорят сейчас все ибанские интеллектуалы.
Критиковать всякий может, говорит Кандидат. Ты попробуй предложи чтолибо позитивное! То не так. Это не так. А посади тебя во главе, сам будешь то же вытворять. И хуже еще, чем Эти. Не волнуйся, говорит Физик. Непременно посадят. Только не во главе, а куда следует. Позитивными предложениями мы по горло сыты. Во как! Хватит! А критики у нас настоящей еще не было. Только начнем, как нам все кричат: хватит! И сами мы кричим: хватит, надоело, Позитивное подавай! А почему ты думаешь, что критика — это негативное? Критика — это прежде всего стремление обратить внимание на реальность. На факты! Мы живем мифами, демагогическими лозунгами, враньем. Надо из фактов исходить! Без критики нет ничего реально (а не фантастически!) позитивного. Нам начать не дают, а ты: кончай, хватит. Почему, ты думаешь, на нас кидаются с таким остервенением, когда мы начинаем критиковать? За отсутствие позитивного? Чушь! Именно за то, что мы, критикуя, с необходимостью движемся к реально позитивному. Посади во главе — сам такой будешь!! Пошлая формула. А разве требование разрешить людям ездить за границу не позитивно? А требование не преследовать за литературу, живопись? А требование разрешить кружки, общества, партии? А требование гласности? Меня не посадят во главе хотя бы уже потому, что я буду стремиться делать именно позитивное. Сдаюсь, говорит Кандидат. Я не то хотел сказать. А теперь я не могу даже сформулировать, что именно хотел и хочу сказать. Насколько я понимаю Кандидата, говорю я, он хочет каких-то преобразований общества в масштабах всего Ибанска как исполнение некоего постановления свыше. Хорошее, доброе и умное руководство, обдумав все и приняв во внимание интересы всех, издает директиву. И после этого наступает улучшение. Это все тот же бюрократический способ мышления, только с обратным знаком. Мало было директив?! И все они сами по себе хорошие. А итог? Дорога в ад вымощена благими намерениями. Дело не в директивах и разумных планах, а в самом строе жизни, совершенно неподвластном начальству. Начальство лишь эксплуатирует этот строй жизни в своих эгоистических интересах. И больше ничего. Значит, выхода нет, говорит Кандидат. Есть, говорит Физик. Какой, спрашивает Кандидат. Драка, говорит Физик. Только драка. Пустое, говорю я. Давили, давят и давить будут. Не позволят. Сколько Нас, драчунов? Раз, два и обчелся. А Их — миллиарды. Дело решает в конце-концов следующее обстоятельство: кто сильнее — те, кого устраивает такая жизнь, или те, кого она не устраивает.
Нужны законы
Я недавно читал одну работу, говорю я. Неопубликованную, разумеется. Автор высказывает интересную мысль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48