Не знаю, как насчет начальства, но что касается отщепенцев, то тут явно работает случай. Наш отщепенец — просто неудавшийся начальник. Самый большой пост, какой я занимал в жизни, говорю я, — был санитаром в первом классе. А кое-кто из присутствующих, между прочим, одно время даже был директором института.
В этот момент отвалился большой кусок штукатурки с потолка вместе с гигантской и дорогостоящей люстрой. Я же говорил, что наша система не рассчитана на антикваритет, сказал Кандидат. Как вы думаете, во что обойдется нашему ублюдку эта затея? Думаю, ни во что, сказал Физик. Наверняка эту дрянь подарили ему подчиненные подхалимы. Они и отремонтируют за свой счет. Проблема — как это переживет Чинша? Бедняга, сказал Кандидат. Все-таки тебе, Сторож, придется с ней переспать в порядке компенсации. А я тут при чем, возмутился я. Конечно, не при чем, сказал Физик. А разве у нас расплачиваются виновные? Компенсация не есть наказание за вину. Это — именно компенсация за ущерб. Давай, снимай трубку и звони ей о случившемся!
Опять о научном ибанизме
Надо различать науку об ибанизме и «научный ибанизм» как особую форму идеологии. Я вовсе не отвергаю роли последнего. И не считаю, что тут что-то хуже, а что-то лучше. Это — разные вещи, играющие разные роли в общественной жизни. Идеологию ибанизма обычно сравнивают с религией и находят в ней некий вариант религии. Сходство есть, бесспорно. Это — претензии на роль духовного пастыря, свои иконы, святые и т. п. Но и не более того. Отличие же глубже. Это — религиеподобная идеология (и притом — наукоподобая). Но по сути она антирелигиозна. Наука не антирелигиозна. Она не религиозна. Но это — другое дело. Ибанизм антирелигиозен. Религия проникает в души людей и проявляется в форме поведения людей, а не в их демагогии. Она есть регулятор поведения. Ибанизм является чисто внешним средством в поведении людей, а не самим поведением. Он не входит в души. Если допустить на минуту, что власти не стали бы настаивать на его признании и официальном подтверждении этого признания, люди скора в массе своей забыли бы о нем. В нем нет внутренней потребности. Внутренняя потребность есть лишь в какой-то форме религии. И это не есть недостаток ибанизма. Наоборот, именно в качестве такового он есть адекватная для ибанского образа жизни идеология. В Ибанске все мелко, поверхностно, временно и т. п. Такова и идеология его. В силу Указанного свойства ибанизм нуждается в постоянно действующей системе навязывания и контроля. Религия тоже имеет свой аппарат — церковь. Но это — аппарат иного рода. Потребность в религии рождает церковь. Здесь же аппарат навязывает людям антирелигиозную идеологию ибанизма как одно из средств в их социальном поведении, — как средство существования многих лиц, как средство в борьбе за лучшие места в обществе, как средство опознавания своих и т. п.
Почему эта тема меня вдруг зацепила за живое? Она мне не дает покоя. Я чувствую полную беспомощность обрести хотя бы первичную ясность. Физик говорит, что в этой области работали тысячи специалистов. Тут были даже гении. И без специального изучения сделанного нельзя продвинуться вперед ни на шаг. Так ли это на самом деле? Кандидат считает, что все написанное на эту тему — чушь собачья. Надо все начинать заново, с какой-то новой стороны. Эрудиты никогда не делают открытий. Я сказал, что ищу не открытие, а ясность. Кандидат сказал, что это одно и то же. Физик сказал, что в этом деле ясность противопоказана. Ясность есть самоограничение, а последнее есть условность, навязанная извне или принятая добровольно. Как ни крути, а кончишь все равно на уровне популярного учебника ибанизма, ибо в нем истина в последней инстанции. В Ибанске действует такой закон; чем глубже нырнешь, тем ближе к поверхности вынырнешь. Но не вылезешь на поверхность, сказал Кандидат, а так и утонешь в одном миллиметре от спасения.
Гангстеризм
Приехал Чин и разболтал нам тайну величайшей государственной важности. Об этой тайне уже вторую неделю шептались все ибанцы. И заключалась она в том, что одного из высших чинов государства освободили от всех занимаемых постов не по состоянию здоровья, как было объявлено, а как главаря гигантской гангстерской банды. Чин говорил об этом деле так, что если бы мы не знали, кто он, мы бы его приняли за Ярого клеветника. В банду Гангстера, оказывается, были вовлечены чуть ли не все высшие чиновники той части Ибанска, которую возглавлял Гангстер. Так что разделить официальный аппарат власти и его преступную банду было практически невозможно. Просто первый постепенно переродился во второй. Это — обычное дело, сказал Чин. Можно подумать, что это не случалось и ранее и в других местах! А разве во времена Хозяина не произошло это самое в масштабах всего Ибанска?! Гангстера отправили на пенсию, сохранив ему особняк, дачу, машины и значительную часть прочего награбленного имущества. Даже музейную древнюю вазу оставили. Чинов пониже слегка понизили в должностях и поставили на вид. У чинов еще пониже кое-что отобрали и объявили выговор. Чинов еще ниже кое-кого немножко посадили. И так далее вплоть до лиц низших категорий, которым дали большие сроки, а некоторых даже расстреляли (в частности — шофера Гангстера и смотрителя в его гареме). Дело представили так, будто Гангстер и другие важные персоны (больше сотни!) стали жертвами в руках двух-трех проходимцев. У нас все и везде воруют, сказал Чин. Без этого нельзя нормально работать. Но надо же знать меру! Гангстер зарвался. Стал жить как восточный царек. Даже сотрудников ООН менял по капризу любовниц. Столичному начальству завидно стало. Он нарушил наши законы субординации, карьеры и вознаграждения. Хочешь министром быть — гони монету. Хочешь депутатом — гони монету. Степени, звания, премии, поездки за границу, роли в кинофильмах, уклонение от призыва в армию и от тюрьмы, — все это делалось за взятки. Наконец, он нарушил критические размеры воровства. У одной только его жены конфисковали драгоценностей на сумму, превышающую капиталовложения во все сельское хозяйство Ибанска в какую-то пятилетку. Кстати сказать, до конца раскапывать деятельность банды запретили. В частности, сказал Чин, задумчиво облизываясь, о бизнесе с девочками нигде не было сказано ни слова, хотя он был поставлен на широкую ногу. До конца копать вообще нельзя: пришлось бы полстраны сажать. А ниточки оттуда тянулись и в столицу.
После того, как Чин уехал, Кандидат подсчитал, сколько он сам хапанул с государства на ремонт своей новой квартиры. И что здесь любопытно, сказал он, так это наша роль в данном воровстве. Мы же соучастники! Однако мы не заинтересованы в разоблачении Чина. И даже не чувствуем за собой никакой моральной вины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48