Он не стоял как в столбняке полностью неподвижно, нет, видно было, что человек живой, но он оглядывался растерянно, как будто не узнавая кабину лифта и меня. И смотрел с таким странно знакомым выражением.
— Что с вами? Вам плохо? — испуганно спросила я.
Он поднял руку с растопыренными пальцами к лицу. Пальцы дрожали. И тут я вспомнила, откуда мне показалось знакомым выражение его лица. Именно так смотрел в больнице Валентин Сергеевич, когда потерял память. Человек очнулся и вдруг понял, что он не знает, где он и кто он. Но Валентин Сергеевич попал в аварию, у него был травма головы, а этот-то что вдруг ни с того ни с сего?
Лифт остановился, белобрысый дернулся от толчка и очнулся.
— Что вы сказали, какой этаж? — переспросил он.
— Мы уже приехали, — медленно проговорила я, внимательно за ним наблюдая.
Он потер виски, поморщился и тяжело вздохнул.
— У вас голова болит? — неожиданно для самой себя спросила я мягко.
— Да, вы знаете, что-то я неважно себя чувствую.
— Переутомились, на воздухе, наверное, мало бываете. — Я отвела глаза и толкнула дверь лифта.
Оказалось, что мы приехали на шестой.
— Вы знаете, — сосед, казалось, даже обрадовался этому, — все собираюсь вам сказать. У меня остались кое-какие книги Валентина Сергеевича. Сначала он болел, потом я уехал в командировку, а теперь вот…
Надо вернуть, так что, может быть, вы зайдете?
— Оставьте их себе, на память, — улыбнулась я.
В мои планы не входило ходить к нему, мне нужно было, чтобы он заходил ко мне.
И потом, после сегодняшнего случая в лифте, мои намерения несколько поколебались.
Черт его знает, что за человек, может, больной какой?
— А вы когда с собакой гуляете? — не отставал белобрысый.
— Сейчас сразу и пойду.
— А можно я с вами? По вашему совету дышать свежим воздухом…
— Пожалуйста, — но в моем тоне не было сердечности.
Однако Гораций принял белобрысого весьма сердечно. Мы направились не в сам парк, а вдоль него, где был пустырь, а потом маленькая улочка, где располагались старые деревянные дома, теперь большей частью заколоченные. Раньше, мне рассказывала мама, тут был большой поселок, а потом с другой стороны началось большое строительство, и поселок снесли.
— Эта территория принадлежит парку, — сказал мой спутник, как бы отвечая на мои мысли, — поэтому строительства тут не будет и дома никто не тронул. В некоторых люди летом даже живут, как на даче. Но в основном дома стоят заколоченные, потому что уже старые, и хозяев нет в живых. Это ведь дачи начала века. Что так смотрите, мне Валентин Сергеевич рассказывал.
Я посмотрела на него внимательно. Вполне нормальный человек. На прогулку он надел обычный спортивный костюм и не смотрел с укоризной на Горация, когда тот пачкал его лапами. Он упросил меня отпустить пса побегать, обещая, что поймает его потом обязательно. И теперь они оба с увлечением тянули каждый на себя здоровенное полено, которое Гораций отыскал на дороге.
— Ух! Устал я, Гораций, — воскликнул сосед. — Ты победил!
Мы не спеша побрели дальше по улице.
— Послушайте, давайте хоть познакомимся, — пробормотала я. — Вы, оказывается, много общались с Валентином Сергеевичем, а я даже не знаю, как вас зовут.
— Меня зовут Эрик. Эрик Генрихович Лангваген.
— Вы — немец?
— Естественно, русский немец, как теперь говорят. Родился и вырос здесь, но по-немецки говорю свободно и по роду работы много бываю в Германии.
Мы познакомились, и я рассказала Эрику, кем мне приходился покойный Валентин Сергеевич. Мы брели и брели вдоль пустой улицы, а потом Эрик остановился и произнес:
— Вот дом, который очень нравился Валентину Сергеевичу, он часто ходил сюда гулять с Горацием.
Я взглянула на дом. Это был большой двухэтажный дом с крыльцом-портиком, который поддерживали две деревянные резные колонны. Окна были большие, с резными же наличниками, а сбоку пристроена деревянная башенка аж в три этажа. Кое-где сохранились еще стекла, но было видно, что дом давно необитаем и разрушается понемногу, хоть и окружал его забор из плотно пригнанных досок. Гораций скользнул куда-то влево и сделал было попытку протиснуться сквозь дырку в заборе, но Эрик ловко подхватил его и пристегнул на поводок.
— Нельзя, Гораций, там чужая территория, — стала я ему выговаривать.
Гораций посмотрел на меня с легким презрением:
«Вечно глупости твердишь, как все женщины!» — говорил его взгляд.
Но мне было не до взглядов нахального ротвейлера, я уставилась на дом. Башенка, крыльцо-портик, колонны — все это очень напоминало рисунок Валентина Сергеевича в тетрадке.
«Дом, который построил Джек». Занятно! Значит, гулял здесь, смотрел на дом, потом вспомнил и нарисовал по памяти. Очень похоже! Я вспомнила, как забавно он изобразил Горация. На рисунках был изображен не просто какой-то ротвейлер, а именно Гораций, с его выражением и в его любимых позах. Определенно, у Валентина Сергеевича был талант!
— Пойдемте домой, — позвала я Эрика.
Как-то мне стало неуютно. Он тоже поскучнел, и мы быстрым шагом направились домой.
У парадной на лавочке сидел Олег. Хоть тут-то мне повезло, он пришел вовремя и увидел нас с Эриком. Я повеселела и чинно представила их друг другу. И мне показалось, что Олег слегка помрачнел. Эрик поскорее ретировался.
— Выглядишь ты получше, — нехотя признал Олег.
— Много гуляю на свежем воздухе, ты же видишь. И Горацию прогулки на пользу.
Нельзя собаку только кормить, с ней надо много гулять и играть в шумные игры.
— Да, Гораций тоже в неплохой форме, — согласился он. — Слушай, все хотел тебя спросить, на что ты живешь?
— Остались кое-какие деньги от Валентина Сергеевича, — неохотно призналась я, — только не говори Артему, а то он попросит взаймы.
— С чего это я буду Артему говорить? — фальшиво, как мне показалось, удивился Олег. — Да я его сто лет не видел.
Вот врет-то! Но усилием воли я подавила в себе раздражение.
— Так что, как видишь, дорогой, все у меня в порядке, деньги есть, я не скучаю, ты можешь спокойно заниматься своими делами.
— Но я… — начал было он.
— Знаю-знаю, чувствуешь за меня ответственность. Пожалуйста, я тебе не запрещаю.
Можешь навещать меня, только не так часто, потому что ты мешаешь моей личной жизни.
Видя, что он стал мрачнее тучи, я мягко добавила:
— Ты не забыл, что мы развелись?
— Вот я и думаю, может, мы поспешили? — уныло протянул он.
— Нет уж! — Я вскочила на ноги. — Как в анекдоте — умерла, так умерла! И менять мы ничего не будем, то все дело прошлое.
— Вот, узнаю тебя прежнюю, — улыбнулся он. — А то я уже беспокоился, какая-то ты стала смирная, говоришь тихим голосом, не ругаешься.
— Ладно, можешь проститься с Горацием и отбывать к себе домой. Если что-то будет нужно, я сама тебе позвоню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61