Я имею три докторских степени: по психологии, физике и медицине. И – буду с тобой откровенен – я не понял ни единого слова.
Дэниел хотел задать вопрос. Потом ещё один. Потом ещё один. Ни один из них нисколько не мог прояснить ситуацию. А ужас все поднимался внутри него.
– Чего они хотят от нас?
– Именно это мы и пытаемся выяснить. Именно поэтому ты и Шон представляете такую ценность.
– Мы им нравимся, – сказал Шон.
– Почему?
– Им нравится наш вкус.
Дэниел почувствовал отвращение.
– Они едят нас?
– Нет, – сказал Шон. – Они вроде как пробуют нас.
– Пробуют? – Дэниел вспомнил, как золотистый ретривер одного из его друзей лизал его пальцы и тыкался влажным чёрным носом в ладонь. Все его тело теперь покалывало от ужаса, поскольку он наконец понял, что оставался ещё один вопрос, который он забыл задать – самый важный из всех.
– Я не могу с этим жить, – сказал Дэниел. Он мягко спустил Шона на пол и направился к Клиндеру. Клиндер встал.
– Вы сказали, что моя жена жива.
– У тебя рецидив. Отрицание.
– Вы сказали, что она будет здесь. Когда она будет здесь?
– Дэниел…
– Когда?
Клиндер опустил глаза.
– Я не знаю.
– Скажите мне!
– Никто не знает. Она жива. Она будет здесь тогда, когда попадёт сюда.
– То есть я должен ждать, пока…
– Пока она не умрёт.
Дэниел почувствовал, что вся кровь отлила от его лица. Как будто он потерял её во второй раз.
– До этого могут пройти годы!
– Да. Мне очень жаль.
Дэниел сжал кулаки.
– Я хочу видеть её сейчас.
– Сынок, постарайся успокоиться, – он поднял указательный палец. – Ты выглядишь немного сонным.
Дэниел отбросил его руку.
– Прекратите это! Я хочу видеть её сейчас! – закричал он на всю комнату. – Я хочу видеть мою жену сейчас! Пожалуйста!
– Не надо, – сказал Шон в замешательстве. Слово вырвалось из него мучительным воплем:
– Пожалуйста!
Они появились откуда-то из-под стола. Струйки цвета, просачивающиеся сквозь столешницу, как радужный дымок. Они закружились в центре длинного коричневого стола водоворотом цветных лент. Стайка колибри, сгущающаяся, формируя человеческую фигуру. Обнажённая женщина. Женщина, стоящая, зависнув в шести дюймах над поверхностью, колеблясь в воздухе. Её тело было составлено из мерцающих комочков перьев. Её смутное отражение в полированного столешнице. Вниз головой.
Это была Джулия.
Дэниел рухнул на пол, всхлипывая, обхватив голову руками.
Шон опустился на колени рядом с ним, поглаживая его по спине.
– Видишь, они попытались! Если их вежливо попросить, они постараются дать тебе все, что ты захочешь.
– Но им пришлось бы убить её, чтобы она оказалась здесь, – сказал Клиндер. – А они не хотят убивать никого. Это единственное, что мы знаем наверняка, Дэниел: они ненавидят смерть. Вот почему мы здесь. Таков их великий дар. И все, что нам остаётся – это принять его.
Дэниел поднялся на ноги, шмыгая носом. Через силу он поднял взгляд на длинный пустой стол. Кошмарное видение исчезло. Но образ извивающейся женской фигуры, составленной из птиц, стоял у него перед глазами, как воспоминание о линчевании. Болтающиеся в воздухе ноги, медленно покачивающиеся взад и вперёд, взад и вперёд. Это было поистине самой гротескной картиной из всего, что он когда-либо видел. И первый раз за всю его жизнь Джулия вызвала у него чувство отторжения.
– Это была не Джулия, – сказал он с отвращением; его голос был низким и хриплым.
– Точно, – согласился Шон, теребя Дэниела за плечи и делая все возможное, чтобы разделить его взволнованность. – Мама носила платье.
ПОСЛЕДНИЙ РАЗ
Сидя возле груды колибри в раздевалке, Майк вспоминал, как они в последний раз были вместе. Джулия и он лежали на золотистой траве на открытом всем ветрам склоне Маунт Тэм. Он снял там несколько кадров с автомобилями. Изгибы дорог и вид на океан всегда к лицу автомобилям, какими бы скучными их ни сделали на детройтском заводе. Вдалеке, на горизонте – башни-близняшки Золотых Ворот и Сан-Франциско, торчащие из тумана как чёрные зубы. Туман был повсюду. Он свивался в непокорные клубы, перетекающие вверх и вниз по склону горы. Словно они летели над облаками, иногда через прогалы кидая взгляд на свинцовый залив внизу, на буруны у прибрежных скал, на линию прибоя, испещрённую чёрными точками тюленей. На её губах, вспомнил он, был вкус мёрло.
– Пожалуйста, – сказала она. – Не надо.
– Чего не надо?
– Пожалуйста, не надо портить это.
Они лежали рядом в высокой траве на склоне горы, укрытые от людских глаз, в стороне от дороги. Они даже не стали снимать одежду.
– Ты думаешь о нем, – сказала она. Как она догадалась? Он кивнул.
Майк вспоминал тот первый раз, когда он почувствовал к ней влечение. Это было на следующий день после Дня Благодарения, когда они сидели на кухне, поедая шоколадные крекеры «грэхем» с молоком, пока Денни укладывал Шона в кровать и читал ему на ночь. Делал грязную работу. Он надолго задержался наверху, а они с Джулией сидели рядом друг с другом за столом, и хотя он был уже укомплектован под завязку – индейка с приправами, картофельное пюре с соусом, клюквенный морс – он не мог остановиться, поглощая крекеры. И запивая их молоком. Один за другим. И разговаривая. Они никогда так много не разговаривали прежде. Он рассказывал ей о своём первом и единственном любимце – старом коте Себастьяне. Потом она начала расспрашивать его о приёмной дочери; Денни как-то упомянул об этом, и она была удивлена: она не знала, что Майк был отцом. И по какой-то причине он рассказал ей эту историю. Она была, в сущности, первым и единственным человеком, кому он рассказал обо всем этом от начала до конца. О ребёнке, который снова научил его любить – этому бесполезному, мучительному знанию – и о ребёнке, который, как и все остальные, в конце концов ушёл от него. И что-то изменилось. Джулия стала смотреть на него по-новому. Словно деверь, которого она знала много лет, вдруг превратился прямо перед её глазами в совершенно другого человека.
Потом она захотела узнать все о ролике, который он снимал в Марокко. Это место, куда она всегда хотела съездить, сказала она. Одно из множества мест, где она никогда не бывала. «Ты должен взять меня как-нибудь с собой», – сказала она невинно, в шутку. И пока он говорил, она слушала его, по-настоящему слушала, и он увидел это в глубине её глаз: этот новый, изголодавшийся взгляд. Этот взгляд, означавший доступность. Это удивило его после стольких лет небрежно-неодобрительного отношения. Потом ни о чем не подозревающий Денни спустился, зевая, с лестницы, и они оба внезапно осознали, насколько близко находились их лица. Джулия взяла себя в руки и вновь откинулась на спинку стула. Он увидел, как её осанка становится твёрдой, и вот маска жены опять плотно сидит на её лице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Дэниел хотел задать вопрос. Потом ещё один. Потом ещё один. Ни один из них нисколько не мог прояснить ситуацию. А ужас все поднимался внутри него.
– Чего они хотят от нас?
– Именно это мы и пытаемся выяснить. Именно поэтому ты и Шон представляете такую ценность.
– Мы им нравимся, – сказал Шон.
– Почему?
– Им нравится наш вкус.
Дэниел почувствовал отвращение.
– Они едят нас?
– Нет, – сказал Шон. – Они вроде как пробуют нас.
– Пробуют? – Дэниел вспомнил, как золотистый ретривер одного из его друзей лизал его пальцы и тыкался влажным чёрным носом в ладонь. Все его тело теперь покалывало от ужаса, поскольку он наконец понял, что оставался ещё один вопрос, который он забыл задать – самый важный из всех.
– Я не могу с этим жить, – сказал Дэниел. Он мягко спустил Шона на пол и направился к Клиндеру. Клиндер встал.
– Вы сказали, что моя жена жива.
– У тебя рецидив. Отрицание.
– Вы сказали, что она будет здесь. Когда она будет здесь?
– Дэниел…
– Когда?
Клиндер опустил глаза.
– Я не знаю.
– Скажите мне!
– Никто не знает. Она жива. Она будет здесь тогда, когда попадёт сюда.
– То есть я должен ждать, пока…
– Пока она не умрёт.
Дэниел почувствовал, что вся кровь отлила от его лица. Как будто он потерял её во второй раз.
– До этого могут пройти годы!
– Да. Мне очень жаль.
Дэниел сжал кулаки.
– Я хочу видеть её сейчас.
– Сынок, постарайся успокоиться, – он поднял указательный палец. – Ты выглядишь немного сонным.
Дэниел отбросил его руку.
– Прекратите это! Я хочу видеть её сейчас! – закричал он на всю комнату. – Я хочу видеть мою жену сейчас! Пожалуйста!
– Не надо, – сказал Шон в замешательстве. Слово вырвалось из него мучительным воплем:
– Пожалуйста!
Они появились откуда-то из-под стола. Струйки цвета, просачивающиеся сквозь столешницу, как радужный дымок. Они закружились в центре длинного коричневого стола водоворотом цветных лент. Стайка колибри, сгущающаяся, формируя человеческую фигуру. Обнажённая женщина. Женщина, стоящая, зависнув в шести дюймах над поверхностью, колеблясь в воздухе. Её тело было составлено из мерцающих комочков перьев. Её смутное отражение в полированного столешнице. Вниз головой.
Это была Джулия.
Дэниел рухнул на пол, всхлипывая, обхватив голову руками.
Шон опустился на колени рядом с ним, поглаживая его по спине.
– Видишь, они попытались! Если их вежливо попросить, они постараются дать тебе все, что ты захочешь.
– Но им пришлось бы убить её, чтобы она оказалась здесь, – сказал Клиндер. – А они не хотят убивать никого. Это единственное, что мы знаем наверняка, Дэниел: они ненавидят смерть. Вот почему мы здесь. Таков их великий дар. И все, что нам остаётся – это принять его.
Дэниел поднялся на ноги, шмыгая носом. Через силу он поднял взгляд на длинный пустой стол. Кошмарное видение исчезло. Но образ извивающейся женской фигуры, составленной из птиц, стоял у него перед глазами, как воспоминание о линчевании. Болтающиеся в воздухе ноги, медленно покачивающиеся взад и вперёд, взад и вперёд. Это было поистине самой гротескной картиной из всего, что он когда-либо видел. И первый раз за всю его жизнь Джулия вызвала у него чувство отторжения.
– Это была не Джулия, – сказал он с отвращением; его голос был низким и хриплым.
– Точно, – согласился Шон, теребя Дэниела за плечи и делая все возможное, чтобы разделить его взволнованность. – Мама носила платье.
ПОСЛЕДНИЙ РАЗ
Сидя возле груды колибри в раздевалке, Майк вспоминал, как они в последний раз были вместе. Джулия и он лежали на золотистой траве на открытом всем ветрам склоне Маунт Тэм. Он снял там несколько кадров с автомобилями. Изгибы дорог и вид на океан всегда к лицу автомобилям, какими бы скучными их ни сделали на детройтском заводе. Вдалеке, на горизонте – башни-близняшки Золотых Ворот и Сан-Франциско, торчащие из тумана как чёрные зубы. Туман был повсюду. Он свивался в непокорные клубы, перетекающие вверх и вниз по склону горы. Словно они летели над облаками, иногда через прогалы кидая взгляд на свинцовый залив внизу, на буруны у прибрежных скал, на линию прибоя, испещрённую чёрными точками тюленей. На её губах, вспомнил он, был вкус мёрло.
– Пожалуйста, – сказала она. – Не надо.
– Чего не надо?
– Пожалуйста, не надо портить это.
Они лежали рядом в высокой траве на склоне горы, укрытые от людских глаз, в стороне от дороги. Они даже не стали снимать одежду.
– Ты думаешь о нем, – сказала она. Как она догадалась? Он кивнул.
Майк вспоминал тот первый раз, когда он почувствовал к ней влечение. Это было на следующий день после Дня Благодарения, когда они сидели на кухне, поедая шоколадные крекеры «грэхем» с молоком, пока Денни укладывал Шона в кровать и читал ему на ночь. Делал грязную работу. Он надолго задержался наверху, а они с Джулией сидели рядом друг с другом за столом, и хотя он был уже укомплектован под завязку – индейка с приправами, картофельное пюре с соусом, клюквенный морс – он не мог остановиться, поглощая крекеры. И запивая их молоком. Один за другим. И разговаривая. Они никогда так много не разговаривали прежде. Он рассказывал ей о своём первом и единственном любимце – старом коте Себастьяне. Потом она начала расспрашивать его о приёмной дочери; Денни как-то упомянул об этом, и она была удивлена: она не знала, что Майк был отцом. И по какой-то причине он рассказал ей эту историю. Она была, в сущности, первым и единственным человеком, кому он рассказал обо всем этом от начала до конца. О ребёнке, который снова научил его любить – этому бесполезному, мучительному знанию – и о ребёнке, который, как и все остальные, в конце концов ушёл от него. И что-то изменилось. Джулия стала смотреть на него по-новому. Словно деверь, которого она знала много лет, вдруг превратился прямо перед её глазами в совершенно другого человека.
Потом она захотела узнать все о ролике, который он снимал в Марокко. Это место, куда она всегда хотела съездить, сказала она. Одно из множества мест, где она никогда не бывала. «Ты должен взять меня как-нибудь с собой», – сказала она невинно, в шутку. И пока он говорил, она слушала его, по-настоящему слушала, и он увидел это в глубине её глаз: этот новый, изголодавшийся взгляд. Этот взгляд, означавший доступность. Это удивило его после стольких лет небрежно-неодобрительного отношения. Потом ни о чем не подозревающий Денни спустился, зевая, с лестницы, и они оба внезапно осознали, насколько близко находились их лица. Джулия взяла себя в руки и вновь откинулась на спинку стула. Он увидел, как её осанка становится твёрдой, и вот маска жены опять плотно сидит на её лице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86