Ежегодная попойка у декана – скверное вино в пластиковых стаканчиках. Или вечеринка типа «скатертью дорога» – все весело желают приятного путешествия человеку, который им никогда особенно не нравился. Здесь не хватало только одного – того, что позволяло ему выносить такие вечеринки – Джулии.
– Они видят нас? – спросил Дэниел.
– Нет, – сказал Такахаши. – Зеркало прозрачно только с этой стороны.
– Тогда почему эта женщина так смотрит на меня?
Агент повернулся, чтобы посмотреть, и Дэниел собрался было показать ему её, но она, видимо, куда-то вышла. Маленькая женщина с блестящими чёрными глазами в гавайском платье. Она улыбалась, глядя на него, как будто это была какая-то шутка, понятная только ей.
– Какая женщина?
– Она ушла, – сказал Дэниел.
– Сбой программы, – сказал Такахаши с усмешкой. – Неустанный поиск совершенства.
Кто-то разговаривал с той стороны зеркала.
– Это трагедия всей моей жизни. Я умру, так ни разу и не окунувшись.
Смех плескался и гудел в динамиках наблюдательской комнаты. Детское хихиканье звенело весело и радостно поверх голосов пересмеивающихся взрослых. Дэниел поискал взглядом ребёнка, но его не было видно за мужчинами и женщинами.
– Умираю без сигареты, – сказал кто-то.
Опять смех. Куда делся ребёнок?
Женский голос:
– Ключевое слово здесь – «умираю».
Смешки повсюду.
Дэниел повернулся к Такахаши, стоявшему рядом, и спросил:
– Что там происходит?
– Отдых и восстановление сил. Они только что вернулись с задания. Подстрелили нескольких Корректоров, и теперь празднуют свои первые убийства, – сказал Такахаши. – Им надо немного выпустить пар.
– Они говорят слово на «С», – объяснил детский голос откуда-то сзади.
По какой-то причине Дэниел боялся обернуться. Маленькая холодная ручка схватила его руку.
– Все в порядке. Правда. Все хорошо.
Дэниел обернулся к сыну. Ему, похоже, было удобно в бумажной пижаме.
Шон спросил:
– Почему ты так долго?
– Шон? – Дэниел обхватил лицо сына руками. – Это действительно ты?
– Это я.
Лицо Шона выглядело странно. Оно светилось, будто кто-то зажёг лампаду где-то позади его глаз. А вокруг были огромные синяки.
– Что с твоими глазами, дружище? – спросил Дэниел. – Ты упал?
Шон посмотрел на агента Такахаши, затем печально кивнул.
Он обнимал мальчика бесконечно долго, думая: сработало. Он искал Майка и нашёл своего сына. Триллер закончился. Он победил. Жизнь опять имела смысл. И, охваченный волной невероятной радости, переполнявшей его, Дэниел высказал второй из глубочайших страхов, мучивших его все это время:
– Я думал, что уже никогда тебя не увижу.
И затем первый:
– Я думал… Я думал…
Такахаши подсказал:
– Вы думали, что он мёртв?
– Да, – выдохнул Дэниел.
– Но я и вправду такой! Ничего страшного. Здесь все такие.
КОРРЕКТОРЫ
– Куда все делись? – спросил Майк, которого снова поразила пустота вокруг. Где машины? Садовники? Продавцы? Дети?
Клиндер пожал плечами.
– Люди, умершие за десять лет, занимают немного места. Посчитай.
Но у него не было настроения считать. Он чувствовал пустоту в мозгу, даже просто пытаясь думать об этом. Клиндер вёз Майка в компаунд; доктор дымил как паровоз, крутя руль своего зеленого «жука». Это можно было вынести только благодаря дымчато-зеленому деодорайзеру в форме колибри, болтающемуся у заднего стекла.
В конце концов он все-таки заметил пешехода. Бродяжка, толкающая коляску, полную пустых жестянок. На ней было странное муумуу всех цветов радуги, и судя по вытянутым в трубочку губам, она что-то насвистывала, хотя он и не мог её слышать. Они обменялись взглядами, когда машина проезжала мимо. Её глаза: чёрные, блестящие. Майк мог поклясться, что видел её раньше. На близком расстоянии она выглядела не такой уж дряхлой. Скорее она была похожа на гостеприимную хозяйку какого-нибудь модного курорта, из тех, что порхают среди гостей, следя, чтобы их стаканы с ананасовым соком не пустовали.
– Не обращай на неё внимания, – отрывисто сказал Клиндер. – Это сбой. Одна из тех аномалий, о которых я упоминал.
Что он сказал? – подумал Майк про себя; он чувствовал себя как-то странно, как в тумане.
– Позволь задать тебе один вопрос. Мне говорили, что у тебя исключительная память. Что в точности ты помнишь о том дне, когда мы встретились? О той экскурсии, когда ты учился в школе?
Майк посмотрел на него и солгал:
– Ничего.
Клиндер улыбнулся.
– Это хорошо, – он мягко похлопал Майка по колену. – Хорошо.
– Как там Денни? – спросил Майк.
– Он держится неплохо. Сейчас он проходит процедуру. Его сын тоже там.
Процедура? Шон? Прошли месяцы с тех пор, как он в последний раз видел племянника. Они никогда не поддерживали связи. Мальчик как будто чувствовал, что с ним что-то не так.
Нет. Он не мог ничего знать о Джулии.
– Шон – единственный, с кем говорят птицы, – сказал Клиндер. – И, откровенно говоря – я понятия не имею почему. Но теперь, когда у нас есть Дэниел, у нас есть кому расшифровывать коды.
Расшифровывать коды? Майку было трудно уследить за ходом мысли доктора. Его ум продолжал скользить, пытаясь уследить за окружающим пейзажем.
– Я видел твою веб-страничку. С каких это пор ты стал религиозен?
– Это только оболочка, – Клиндер улыбнулся и выдохнул облако дыма. – Я никогда не был религиозным – я учёный. Но людям, попадающим сюда, необходимо во что-то верить, Майк. Им нужен кто-то, за кем они могут идти. И я даю им это. Я даю им объяснение и веру, – он снова засмеялся своим кудахчущим смехом. – Быть мёртвым не так-то просто.
Несмотря на своё смутное состояние, а может быть, благодаря ему, Майк почувствовал отвращение к легкомысленному самодовольству Клиндера и его небрежному чувству собственного превосходства, как если бы это было чем-то само собой разумеющимся. Как если бы он сказал: «Эти придурки выбрали меня папой! Можешь ты себе такое представить?» Его отталкивал безмерный докторский эгоизм и его амплуа жизнерадостного мошенника. Он напоминал ему некоторых рекламщиков, с которыми он сталкивался. Скользкий, бездушный и обаятельный, как дьявол.
Но Клиндер напоминал ему кого-то ещё. Кого-то, кого было не так просто скинуть со счётов.
– С тобой все в порядке? – спросил доктор.
Майк кивнул, проглотив готовую было сорваться едкую реплику.
Клиндер повернул к себе зеркальце заднего вида и, скорчив гримасу, стал рассматривать свои зубы.
– Удивительно, что ты не видел меня по телеку, сынок, ведь я у нас – штатный эксперт.
– В какой области?
Они остановились на красный свет.
– Во всех. Я нравлюсь камере. Я говорил тебе когда-нибудь, что раньше снимался в кино? Тогда-то я и встретился с твоей мамой. Я играл настоящего мушкетёра.
Майк попытался вспомнить мушкетёров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
– Они видят нас? – спросил Дэниел.
– Нет, – сказал Такахаши. – Зеркало прозрачно только с этой стороны.
– Тогда почему эта женщина так смотрит на меня?
Агент повернулся, чтобы посмотреть, и Дэниел собрался было показать ему её, но она, видимо, куда-то вышла. Маленькая женщина с блестящими чёрными глазами в гавайском платье. Она улыбалась, глядя на него, как будто это была какая-то шутка, понятная только ей.
– Какая женщина?
– Она ушла, – сказал Дэниел.
– Сбой программы, – сказал Такахаши с усмешкой. – Неустанный поиск совершенства.
Кто-то разговаривал с той стороны зеркала.
– Это трагедия всей моей жизни. Я умру, так ни разу и не окунувшись.
Смех плескался и гудел в динамиках наблюдательской комнаты. Детское хихиканье звенело весело и радостно поверх голосов пересмеивающихся взрослых. Дэниел поискал взглядом ребёнка, но его не было видно за мужчинами и женщинами.
– Умираю без сигареты, – сказал кто-то.
Опять смех. Куда делся ребёнок?
Женский голос:
– Ключевое слово здесь – «умираю».
Смешки повсюду.
Дэниел повернулся к Такахаши, стоявшему рядом, и спросил:
– Что там происходит?
– Отдых и восстановление сил. Они только что вернулись с задания. Подстрелили нескольких Корректоров, и теперь празднуют свои первые убийства, – сказал Такахаши. – Им надо немного выпустить пар.
– Они говорят слово на «С», – объяснил детский голос откуда-то сзади.
По какой-то причине Дэниел боялся обернуться. Маленькая холодная ручка схватила его руку.
– Все в порядке. Правда. Все хорошо.
Дэниел обернулся к сыну. Ему, похоже, было удобно в бумажной пижаме.
Шон спросил:
– Почему ты так долго?
– Шон? – Дэниел обхватил лицо сына руками. – Это действительно ты?
– Это я.
Лицо Шона выглядело странно. Оно светилось, будто кто-то зажёг лампаду где-то позади его глаз. А вокруг были огромные синяки.
– Что с твоими глазами, дружище? – спросил Дэниел. – Ты упал?
Шон посмотрел на агента Такахаши, затем печально кивнул.
Он обнимал мальчика бесконечно долго, думая: сработало. Он искал Майка и нашёл своего сына. Триллер закончился. Он победил. Жизнь опять имела смысл. И, охваченный волной невероятной радости, переполнявшей его, Дэниел высказал второй из глубочайших страхов, мучивших его все это время:
– Я думал, что уже никогда тебя не увижу.
И затем первый:
– Я думал… Я думал…
Такахаши подсказал:
– Вы думали, что он мёртв?
– Да, – выдохнул Дэниел.
– Но я и вправду такой! Ничего страшного. Здесь все такие.
КОРРЕКТОРЫ
– Куда все делись? – спросил Майк, которого снова поразила пустота вокруг. Где машины? Садовники? Продавцы? Дети?
Клиндер пожал плечами.
– Люди, умершие за десять лет, занимают немного места. Посчитай.
Но у него не было настроения считать. Он чувствовал пустоту в мозгу, даже просто пытаясь думать об этом. Клиндер вёз Майка в компаунд; доктор дымил как паровоз, крутя руль своего зеленого «жука». Это можно было вынести только благодаря дымчато-зеленому деодорайзеру в форме колибри, болтающемуся у заднего стекла.
В конце концов он все-таки заметил пешехода. Бродяжка, толкающая коляску, полную пустых жестянок. На ней было странное муумуу всех цветов радуги, и судя по вытянутым в трубочку губам, она что-то насвистывала, хотя он и не мог её слышать. Они обменялись взглядами, когда машина проезжала мимо. Её глаза: чёрные, блестящие. Майк мог поклясться, что видел её раньше. На близком расстоянии она выглядела не такой уж дряхлой. Скорее она была похожа на гостеприимную хозяйку какого-нибудь модного курорта, из тех, что порхают среди гостей, следя, чтобы их стаканы с ананасовым соком не пустовали.
– Не обращай на неё внимания, – отрывисто сказал Клиндер. – Это сбой. Одна из тех аномалий, о которых я упоминал.
Что он сказал? – подумал Майк про себя; он чувствовал себя как-то странно, как в тумане.
– Позволь задать тебе один вопрос. Мне говорили, что у тебя исключительная память. Что в точности ты помнишь о том дне, когда мы встретились? О той экскурсии, когда ты учился в школе?
Майк посмотрел на него и солгал:
– Ничего.
Клиндер улыбнулся.
– Это хорошо, – он мягко похлопал Майка по колену. – Хорошо.
– Как там Денни? – спросил Майк.
– Он держится неплохо. Сейчас он проходит процедуру. Его сын тоже там.
Процедура? Шон? Прошли месяцы с тех пор, как он в последний раз видел племянника. Они никогда не поддерживали связи. Мальчик как будто чувствовал, что с ним что-то не так.
Нет. Он не мог ничего знать о Джулии.
– Шон – единственный, с кем говорят птицы, – сказал Клиндер. – И, откровенно говоря – я понятия не имею почему. Но теперь, когда у нас есть Дэниел, у нас есть кому расшифровывать коды.
Расшифровывать коды? Майку было трудно уследить за ходом мысли доктора. Его ум продолжал скользить, пытаясь уследить за окружающим пейзажем.
– Я видел твою веб-страничку. С каких это пор ты стал религиозен?
– Это только оболочка, – Клиндер улыбнулся и выдохнул облако дыма. – Я никогда не был религиозным – я учёный. Но людям, попадающим сюда, необходимо во что-то верить, Майк. Им нужен кто-то, за кем они могут идти. И я даю им это. Я даю им объяснение и веру, – он снова засмеялся своим кудахчущим смехом. – Быть мёртвым не так-то просто.
Несмотря на своё смутное состояние, а может быть, благодаря ему, Майк почувствовал отвращение к легкомысленному самодовольству Клиндера и его небрежному чувству собственного превосходства, как если бы это было чем-то само собой разумеющимся. Как если бы он сказал: «Эти придурки выбрали меня папой! Можешь ты себе такое представить?» Его отталкивал безмерный докторский эгоизм и его амплуа жизнерадостного мошенника. Он напоминал ему некоторых рекламщиков, с которыми он сталкивался. Скользкий, бездушный и обаятельный, как дьявол.
Но Клиндер напоминал ему кого-то ещё. Кого-то, кого было не так просто скинуть со счётов.
– С тобой все в порядке? – спросил доктор.
Майк кивнул, проглотив готовую было сорваться едкую реплику.
Клиндер повернул к себе зеркальце заднего вида и, скорчив гримасу, стал рассматривать свои зубы.
– Удивительно, что ты не видел меня по телеку, сынок, ведь я у нас – штатный эксперт.
– В какой области?
Они остановились на красный свет.
– Во всех. Я нравлюсь камере. Я говорил тебе когда-нибудь, что раньше снимался в кино? Тогда-то я и встретился с твоей мамой. Я играл настоящего мушкетёра.
Майк попытался вспомнить мушкетёров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86