«Долой курение!» – гласил лозунг, под которым был схематично нарисован табачный куст. Художник изобразил на кусте большие карие глаза, хранящие скорбь всего рода пасленовых, и печально открытый рот, из которого тянулось белое облачко с текстом: «Я хочу жить, а меня хотят скурить!»
Всего этого Богдамир, разумеется, увидеть не мог. Как не мог он увидеть логотип «Общества Зеленых» на прозрачной двери: рука, держащая голубя.
Зато логотип прекрасно разглядел Кеша. С угрожающим клекотом он подпрыгнул и стремительно заковылял к двери с той быстротой, какую позволял пингвиний скафандр.
– Луна для пингввввиновввв!!! – шипел Кеша. – Голллуби!!! Убирррайтесь в свой Парррижжж!!!!!!
К счастью, шипения не слышал никто, кроме Богдамира, у которого с Кешей имелась прямая скафандровая связь.
Подскочив к двери, Кеша принялся оплевывать ее. Из этого тоже ничего не вышло, поскольку Кешу и логотип разделяло прозрачное стекло шлема скафандра. Вскоре подоспел Богдамир, схватил беснующегося Кешу под мышку и вошел в офис.
Здесь было пустынно, лишь в центре холла ворочался и вздыхал на своем постаменте громадный механический муляж шарообразной формы. Светящаяся надпись на постаменте гласила: «Они убили меня ради своей шкуры». Богдамир сперва решил, что это голубой кит или рыба-собака, хотя он не помнил, какую шкуру получают из этих исчезнувших животных. К тому же тоненький мышиный хвостик муляжа и полное отсутствие глаз немного смущали. А вот Кеша, получивший в юности прекрасное биологическое образование, без труда опознал вибрион холеры.
* * *
Тут распахнулась боковая дверь, и к гостям выкатился на своих двух колесиках робот-секретарь – слегка взъерошенный и с нездоровым зеленым огоньком в зрительных окулярах, какой бывает у роботов, пристрастившихся злоупотреблять оптоволокном.
– Добро пожаловаться! – бойко начал он. – Чтобы пожаловаться на неблагополучную экологическую обстановку – зайдите в кабинку номер один! Чтобы пожаловаться на экологическое преступление и оформить донос – зайдите в кабинку номер два! Чтобы пожаловаться по другому поводу – зайдите в кабинку номер три!
– Майор Хома Богдамир, уголовный розыск, – сухо представился Хома, но удостоверение доставать не стал – роботам показывать удостоверение не принято. – Мне необходимо поговорить с руководством «Общества Зеленых». Оно работает сегодня, руководство?
– Господин директор работает ежедневно двадцать четыре часа в сутки без выходных и отпусков! – сообщил робот с затаенной гордостью. – Но сейчас у него важный телеразговор. Он длится уже третий час и может затянуться еще надолго.
– Ничего, мы подождем.
– Пройдите в приемную. – Робот приглашающе махнул рукой и указал на лестницу.
Кеша и Богдамир поднялись на второй этаж и оказались в приемной.
Приемная была декорирована шикарно – плакатами и транспарантами. В углу стояла банкетка из натурального пластика, а рядом журнальный столик, где лежала стопка помятых фототаблоидов, здоровенная книга в алом переплете, а рядом такая же, только совсем крошечная – она напоминала брелок для ключей. Когда Хома приблизил свою теплую руку, глубокое золотое тиснение на обложке оказалось неплохо различимо в инфракрасном свете. Поэтому Хома прочел то же, что и Кеша. Надпись на большой книге гласила: «Красная Книга: редкие и вымирающие животные и растения». На крохотной: «Красненькая Книжечка: редкие и вымирающие бациллы и вирусы».
Дверь кабинета была плотно закрыта, но отчетливо доносились яростные крики. Без всяких сомнений, телеразговор там шел полным ходом.
Чтобы скоротать время, Кеша принялся читать вслух сообщения на доске объявлений «Наши достижения за минувший год». Читал он их ехидно и слегка похохатывал, хлопая себя крыльями по бокам:
«Ура, победа! Не прошло и восемнадцати лет, и дело выиграно: указом Медузинского районного суда прекращена дачная застройка на планетах Малой Медузы!»
«Преступному засорению – НЕТ! Собрано 200 тысяч подписей жителей Земли против засорения радиоэфира передачами, переговорами и сигналами!»
«Врага знать в юридическое лицо! Издан полный справочник комбинатов, продолжающих выращивать в неволе, а затем убивать живые растения для производства продуктов питания!»
«Они тоже имеют право жить! Проведена акция протеста против использования антибиотиков и обеззараживающих средств!»
А Богдамир прислушивался к шуму из-за двери. Оттуда все время доносился лишь один голос, высокий и истеричный.
– Сами вы токсичная мерзость! – орал истеричный высокий голос. – Сами вы черная гадость! Это люди – гадость! В сотый раз повторяю: если до пятницы администрация Тюменского заповедника не даст разрешение на захоронение, то мы оформляем документы в Международный экологический суд!
Обладателю истеричного голоса, похоже, пытались возражать, но он не реагировал и продолжал свое.
– Гадость?! – с отвращением произносил он. – Природа сама знает, что ей гадость, а что ей не гадость! Взял? Положь на место! Взял? Положь! Для чего-то же она там лежала миллионы лет?! Ась? Думаете, просто так? Вернуть все как было, да! – Он на секунду умолк, прислушиваясь к своему невидимому собеседнику. – Ничего не знаю! Мы синтезировали три миллиона баррелей! Цистерны уже летят с Урана, и мы просто ее выльем сверху на заповедник, если вы не дадите захоронить как положено: и под землей на разной глубине, и на поверхности в лужицах. Все как было при Ломоносове! Я сказал! Точка! Если что – встретимся в суде!
В кабинете что-то брякнулось со всей силы, и голос смолк. Зато начал раздаваться гулкий топот, словно по полу с размаху колотили утюгами.
– Что хотят, то и творят! – доносилось визгливое бормотание. – Что хотят, то и творят!
Хома решительно шагнул вперед, постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, распахнул ее. За дверью колыхалась зеленая занавеска гиперполя. Богдамир с Кешей шагнули сквозь нее и от неожиданности чуть не грохнулись на пол – гравитация в кабинете оказалась совсем не лунная, а даже намного больше земной.
Никакого видеотелефона тут не стояло. Только три двери, завешенные гиперполем, – друзья вошли через зеленую, но были еще оранжевая и голубая.
Добрую половину кабинета занимал гигантских размеров черный стол, а за ним – совсем уж невероятных масштабов черное кресло с высокой спинкой. Оно было бы велико даже Богдамиру с его ростом в два с половиной метра. Такое кресло, если верить известному психологу Ебожинскому, могло символизировать лишь необыкновенное самомнение владельца, тягу к власти, пустые хлопоты и казенный дом.
Но все объяснялось куда проще:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Всего этого Богдамир, разумеется, увидеть не мог. Как не мог он увидеть логотип «Общества Зеленых» на прозрачной двери: рука, держащая голубя.
Зато логотип прекрасно разглядел Кеша. С угрожающим клекотом он подпрыгнул и стремительно заковылял к двери с той быстротой, какую позволял пингвиний скафандр.
– Луна для пингввввиновввв!!! – шипел Кеша. – Голллуби!!! Убирррайтесь в свой Парррижжж!!!!!!
К счастью, шипения не слышал никто, кроме Богдамира, у которого с Кешей имелась прямая скафандровая связь.
Подскочив к двери, Кеша принялся оплевывать ее. Из этого тоже ничего не вышло, поскольку Кешу и логотип разделяло прозрачное стекло шлема скафандра. Вскоре подоспел Богдамир, схватил беснующегося Кешу под мышку и вошел в офис.
Здесь было пустынно, лишь в центре холла ворочался и вздыхал на своем постаменте громадный механический муляж шарообразной формы. Светящаяся надпись на постаменте гласила: «Они убили меня ради своей шкуры». Богдамир сперва решил, что это голубой кит или рыба-собака, хотя он не помнил, какую шкуру получают из этих исчезнувших животных. К тому же тоненький мышиный хвостик муляжа и полное отсутствие глаз немного смущали. А вот Кеша, получивший в юности прекрасное биологическое образование, без труда опознал вибрион холеры.
* * *
Тут распахнулась боковая дверь, и к гостям выкатился на своих двух колесиках робот-секретарь – слегка взъерошенный и с нездоровым зеленым огоньком в зрительных окулярах, какой бывает у роботов, пристрастившихся злоупотреблять оптоволокном.
– Добро пожаловаться! – бойко начал он. – Чтобы пожаловаться на неблагополучную экологическую обстановку – зайдите в кабинку номер один! Чтобы пожаловаться на экологическое преступление и оформить донос – зайдите в кабинку номер два! Чтобы пожаловаться по другому поводу – зайдите в кабинку номер три!
– Майор Хома Богдамир, уголовный розыск, – сухо представился Хома, но удостоверение доставать не стал – роботам показывать удостоверение не принято. – Мне необходимо поговорить с руководством «Общества Зеленых». Оно работает сегодня, руководство?
– Господин директор работает ежедневно двадцать четыре часа в сутки без выходных и отпусков! – сообщил робот с затаенной гордостью. – Но сейчас у него важный телеразговор. Он длится уже третий час и может затянуться еще надолго.
– Ничего, мы подождем.
– Пройдите в приемную. – Робот приглашающе махнул рукой и указал на лестницу.
Кеша и Богдамир поднялись на второй этаж и оказались в приемной.
Приемная была декорирована шикарно – плакатами и транспарантами. В углу стояла банкетка из натурального пластика, а рядом журнальный столик, где лежала стопка помятых фототаблоидов, здоровенная книга в алом переплете, а рядом такая же, только совсем крошечная – она напоминала брелок для ключей. Когда Хома приблизил свою теплую руку, глубокое золотое тиснение на обложке оказалось неплохо различимо в инфракрасном свете. Поэтому Хома прочел то же, что и Кеша. Надпись на большой книге гласила: «Красная Книга: редкие и вымирающие животные и растения». На крохотной: «Красненькая Книжечка: редкие и вымирающие бациллы и вирусы».
Дверь кабинета была плотно закрыта, но отчетливо доносились яростные крики. Без всяких сомнений, телеразговор там шел полным ходом.
Чтобы скоротать время, Кеша принялся читать вслух сообщения на доске объявлений «Наши достижения за минувший год». Читал он их ехидно и слегка похохатывал, хлопая себя крыльями по бокам:
«Ура, победа! Не прошло и восемнадцати лет, и дело выиграно: указом Медузинского районного суда прекращена дачная застройка на планетах Малой Медузы!»
«Преступному засорению – НЕТ! Собрано 200 тысяч подписей жителей Земли против засорения радиоэфира передачами, переговорами и сигналами!»
«Врага знать в юридическое лицо! Издан полный справочник комбинатов, продолжающих выращивать в неволе, а затем убивать живые растения для производства продуктов питания!»
«Они тоже имеют право жить! Проведена акция протеста против использования антибиотиков и обеззараживающих средств!»
А Богдамир прислушивался к шуму из-за двери. Оттуда все время доносился лишь один голос, высокий и истеричный.
– Сами вы токсичная мерзость! – орал истеричный высокий голос. – Сами вы черная гадость! Это люди – гадость! В сотый раз повторяю: если до пятницы администрация Тюменского заповедника не даст разрешение на захоронение, то мы оформляем документы в Международный экологический суд!
Обладателю истеричного голоса, похоже, пытались возражать, но он не реагировал и продолжал свое.
– Гадость?! – с отвращением произносил он. – Природа сама знает, что ей гадость, а что ей не гадость! Взял? Положь на место! Взял? Положь! Для чего-то же она там лежала миллионы лет?! Ась? Думаете, просто так? Вернуть все как было, да! – Он на секунду умолк, прислушиваясь к своему невидимому собеседнику. – Ничего не знаю! Мы синтезировали три миллиона баррелей! Цистерны уже летят с Урана, и мы просто ее выльем сверху на заповедник, если вы не дадите захоронить как положено: и под землей на разной глубине, и на поверхности в лужицах. Все как было при Ломоносове! Я сказал! Точка! Если что – встретимся в суде!
В кабинете что-то брякнулось со всей силы, и голос смолк. Зато начал раздаваться гулкий топот, словно по полу с размаху колотили утюгами.
– Что хотят, то и творят! – доносилось визгливое бормотание. – Что хотят, то и творят!
Хома решительно шагнул вперед, постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, распахнул ее. За дверью колыхалась зеленая занавеска гиперполя. Богдамир с Кешей шагнули сквозь нее и от неожиданности чуть не грохнулись на пол – гравитация в кабинете оказалась совсем не лунная, а даже намного больше земной.
Никакого видеотелефона тут не стояло. Только три двери, завешенные гиперполем, – друзья вошли через зеленую, но были еще оранжевая и голубая.
Добрую половину кабинета занимал гигантских размеров черный стол, а за ним – совсем уж невероятных масштабов черное кресло с высокой спинкой. Оно было бы велико даже Богдамиру с его ростом в два с половиной метра. Такое кресло, если верить известному психологу Ебожинскому, могло символизировать лишь необыкновенное самомнение владельца, тягу к власти, пустые хлопоты и казенный дом.
Но все объяснялось куда проще:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93