В штормовую погоду наши разбили противника и вернулись сюда победителями. Афиняне, чего вам еще надо?!
Амазис поворачивается лицом к народу. А народ молчит. Вода медленно льется из клепсидры. Аиазис молча сходит с трибуны. Его место занимает Лисандр.
Лисандр (худущий, как жердь, со впалыми щеками, с глазами, блестящими словно звезды). Я тоже буду краток, как Амазис. День ведь прошел в доскональном разбирательстве этого дела. Все теперь ясно, как ясны письмена на дощечке.
Молодой афинянин (своему соседу). Ты слышишь?
Его сосед . Не мешай…
Лисандр . Одни говорят: «Стратеги наши одержали победу при Аргинусах», Им вторят другие: «Аргинусские острова войдут в историю как место нашей победы». Одни предлагают: «Увенчаем же лавровыми венками победителей при Аргинусах!» Другие вторят им: «Великая победа должна быть отмечена великим триумфом!» Вот какие голоса раздавались сегодня здесь, под кипарисами Пникса…
Голос из народа . Были и другие!
Лисандр . Верно, были.
Голос из народа . Это говорили истинные патриоты.
Лисандр . Я как раз и намереваюсь обратиться к этим самым голосам… Когда сегодня некоторые говорили о победе, то имели в виду победу любой ценой.
Молодой афинянин . В самом деле – что?
Его сосед . Он сейчас объяснит. Лисандр – голова!
Молодой афинянин . Говорят, он за аристократов…
Его сосед (горячо). Лисандр – это голова! Понял?
Лисандр . Побеждать – значит много думать, прежде чем бросаться в бой, прежде чем опускать в воду весла на боевых кораблях. Это значит – по возможности береги своих, а своих мертвых предай земле.
Шум в народе. Возгласы одобрения. Члены трибунала призывают к спокойствию
Молодой афинянин (в порыве признательности). Слава Лисандру!
Его сосед . Потише, ты!
Лисандр (дождавшись тишины). Шестеро наших стратегов пренебрегли этими правилами. Спасибо им за то, что разбили лакедемонян. Спасибо им за то, что потопили часть вражеских кораблей вместе с их предводителем Калликратидом. Но ведь и мы потеряли немало! Многие наши моряки утонули в море. Им не была оказана надлежащая помощь. Не была даже сделана попытка выловить трупы и с почестями предать земле.
Молодой афинянин . Позор таким стратегам!
Лисандр . Я кончаю. В назидание всем, в назидание потомкам – шестерым стратегам, представшим здесь перед судом народа, следует вынести самый суровый, самый беспощадный приговор!
Народ . Приговор? Какой? Скажи – какой?
Лисандр (после долгой паузы). Единственно в таких случаях возможный – смертный приговор!
Народ жестами и возгласами одобряет предложение Лисандра. Трибунал прерывает свою рабогу, чтобы вынести приговор.
И через час объявляется единогласное решение судей: шестерых стратегов Афин, хотя и выигравших морское сражение при Аргинусских островах, но не принявших должных мер для спасения утопающих воинов, а также и мер для пристойного погребения погибших и тем самым навечно запятнавших себя стратегов, – казнить смертной казнью.
И недалеко от этого места – у подножия Пникса – воины, вооруженные дубинами, размозжили головы великим стратегам великих Афин.
1970
Крепость
Они очутились в ужасном положении, когда грекам пришла мысль поджечь дома
Прокопий Кесарийский
Византийские войска плыли на тридцати кораблях. На самом большом, украшенном резьбой, расписанном золотом и заморской лазурью, развевались знамена двух императорских военачальников – Иоанна и Улигача.
Хриплый мореход выкрикивал слова команды – три ряда весел послушно погружались в воду.
Медленно перекатывались волны Понта. Уходил в сизую дымку тумана тонкий берег, на котором как на ладони был виден полуразрушенный Питиунт. Знаменитая буковая роща и вековые сосны, оскверненные римлянами, вытянулись в узкую полосу, похожую на лезвие обоюдоострого ножа абазгов. Ветер дремал в это раннее утро, и паруса висели, словно широкие плащи на тощих плечах.
Солнце подкатывалось к зениту, когда мореход, почтительно раздвинув парчовые занавески, сказал:
– Трахея!
Могучая волосатая рука сорвала парчу и небрежно отбросила ее прочь. Великолепное зрелище открылось взору: впереди лежала спокойная бухта, за бледноватым краешком моря поднимался изумрудного цвета берег, а дальше вырастали исполинские горы: громоздясь друг на друга, они уходили длинной цепью на север, в страну скифов. Взглянув на эту картину, Улигач зевнул и велел одеть себя. Это был грубый человек, выросший в сечах. Бесчисленные раны и победы принесли ему положение, власть и славу.
Иной человек был Иоанн. От рождения он был приучен к тонкому обхождению, бархатным одеяниям и различным благовонным маслам. Свою низость и тщеславие он скрывал за любезной улыбкой. Для врагов он был опаснее откровенного Улигача.
Иоанн сопровождал Улигача, чтоб разделить с ним победные лавры.
Верховный военачальник Бесс видел в Улигаче соперника и не мог допустить, чтобы плоды легкого похода в Трахею, а затем и в самую Скифию достались одному Улигачу и слишком возвысили его. Император внял просьбе Бесса.
Иоанн сидел развалившись на складной скамейке и с любопытством смотрел на приближающийся берег.
С нескрываемой злобой следил за Иоанном Улигач. Он понимал, зачем приставлен к нему этот придворный честолюбец, и разглядывал его, как скользкую тварь. Улигач вспомнил грязные слухи, ходившие в столице, – в самом деле уж слишком женственно выглядел Иоанн. Подпоясавшись мечом, Улигач запел грубую солдатскую песню.
От корабля к кораблю передавались условные звуки рожка. Тяжелый морской поход приближался к концу. Возбужденные воины звенели панцирями, коваными шлемами и мечами. Страдавшие морской болезнью с облегчением покидали вонявшие блевотиной душные трюмы. На кораблях зашумело, как в шмелиных гнездах. Нетерпеливые прыгали в море и, радуясь, мокрые вылезали на сушу.
…Посреди лагеря, разбитого на берегу, ярко-голубым цветом выделялась палатка военачальника. Иоанн и Улигач восседали на скамьях, покрытых шкурами львов, под их ногами, по восточному обычаю, лежали тяжелые бархатные подушки.
Воины обступили вождей полукругом. Иоанн готовился произнести большую речь. Но шум, затеянный какими-то драчунами, прервал его на первом же слове. Стража сломя голову бросилась унимать буянов. Однако оказалось, что это вели двух абазгов. Они называли себя посланцами от жителей Трахеи или Гагары – так именовали свою крепость абазги. Воины грубо обыскивали абазгов, осыпая их бранью. Иоанн оглядел прибывших и спросил:
– Кто вы, откуда и что вам надобно?
Посланцы – старик и отрок – приблизились к военачальникам, но им пиками преградили путь. Старик был высок ростом, не дряхл, в силе. Большая войлочная шапка покрывала седую голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
Амазис поворачивается лицом к народу. А народ молчит. Вода медленно льется из клепсидры. Аиазис молча сходит с трибуны. Его место занимает Лисандр.
Лисандр (худущий, как жердь, со впалыми щеками, с глазами, блестящими словно звезды). Я тоже буду краток, как Амазис. День ведь прошел в доскональном разбирательстве этого дела. Все теперь ясно, как ясны письмена на дощечке.
Молодой афинянин (своему соседу). Ты слышишь?
Его сосед . Не мешай…
Лисандр . Одни говорят: «Стратеги наши одержали победу при Аргинусах», Им вторят другие: «Аргинусские острова войдут в историю как место нашей победы». Одни предлагают: «Увенчаем же лавровыми венками победителей при Аргинусах!» Другие вторят им: «Великая победа должна быть отмечена великим триумфом!» Вот какие голоса раздавались сегодня здесь, под кипарисами Пникса…
Голос из народа . Были и другие!
Лисандр . Верно, были.
Голос из народа . Это говорили истинные патриоты.
Лисандр . Я как раз и намереваюсь обратиться к этим самым голосам… Когда сегодня некоторые говорили о победе, то имели в виду победу любой ценой.
Молодой афинянин . В самом деле – что?
Его сосед . Он сейчас объяснит. Лисандр – голова!
Молодой афинянин . Говорят, он за аристократов…
Его сосед (горячо). Лисандр – это голова! Понял?
Лисандр . Побеждать – значит много думать, прежде чем бросаться в бой, прежде чем опускать в воду весла на боевых кораблях. Это значит – по возможности береги своих, а своих мертвых предай земле.
Шум в народе. Возгласы одобрения. Члены трибунала призывают к спокойствию
Молодой афинянин (в порыве признательности). Слава Лисандру!
Его сосед . Потише, ты!
Лисандр (дождавшись тишины). Шестеро наших стратегов пренебрегли этими правилами. Спасибо им за то, что разбили лакедемонян. Спасибо им за то, что потопили часть вражеских кораблей вместе с их предводителем Калликратидом. Но ведь и мы потеряли немало! Многие наши моряки утонули в море. Им не была оказана надлежащая помощь. Не была даже сделана попытка выловить трупы и с почестями предать земле.
Молодой афинянин . Позор таким стратегам!
Лисандр . Я кончаю. В назидание всем, в назидание потомкам – шестерым стратегам, представшим здесь перед судом народа, следует вынести самый суровый, самый беспощадный приговор!
Народ . Приговор? Какой? Скажи – какой?
Лисандр (после долгой паузы). Единственно в таких случаях возможный – смертный приговор!
Народ жестами и возгласами одобряет предложение Лисандра. Трибунал прерывает свою рабогу, чтобы вынести приговор.
И через час объявляется единогласное решение судей: шестерых стратегов Афин, хотя и выигравших морское сражение при Аргинусских островах, но не принявших должных мер для спасения утопающих воинов, а также и мер для пристойного погребения погибших и тем самым навечно запятнавших себя стратегов, – казнить смертной казнью.
И недалеко от этого места – у подножия Пникса – воины, вооруженные дубинами, размозжили головы великим стратегам великих Афин.
1970
Крепость
Они очутились в ужасном положении, когда грекам пришла мысль поджечь дома
Прокопий Кесарийский
Византийские войска плыли на тридцати кораблях. На самом большом, украшенном резьбой, расписанном золотом и заморской лазурью, развевались знамена двух императорских военачальников – Иоанна и Улигача.
Хриплый мореход выкрикивал слова команды – три ряда весел послушно погружались в воду.
Медленно перекатывались волны Понта. Уходил в сизую дымку тумана тонкий берег, на котором как на ладони был виден полуразрушенный Питиунт. Знаменитая буковая роща и вековые сосны, оскверненные римлянами, вытянулись в узкую полосу, похожую на лезвие обоюдоострого ножа абазгов. Ветер дремал в это раннее утро, и паруса висели, словно широкие плащи на тощих плечах.
Солнце подкатывалось к зениту, когда мореход, почтительно раздвинув парчовые занавески, сказал:
– Трахея!
Могучая волосатая рука сорвала парчу и небрежно отбросила ее прочь. Великолепное зрелище открылось взору: впереди лежала спокойная бухта, за бледноватым краешком моря поднимался изумрудного цвета берег, а дальше вырастали исполинские горы: громоздясь друг на друга, они уходили длинной цепью на север, в страну скифов. Взглянув на эту картину, Улигач зевнул и велел одеть себя. Это был грубый человек, выросший в сечах. Бесчисленные раны и победы принесли ему положение, власть и славу.
Иной человек был Иоанн. От рождения он был приучен к тонкому обхождению, бархатным одеяниям и различным благовонным маслам. Свою низость и тщеславие он скрывал за любезной улыбкой. Для врагов он был опаснее откровенного Улигача.
Иоанн сопровождал Улигача, чтоб разделить с ним победные лавры.
Верховный военачальник Бесс видел в Улигаче соперника и не мог допустить, чтобы плоды легкого похода в Трахею, а затем и в самую Скифию достались одному Улигачу и слишком возвысили его. Император внял просьбе Бесса.
Иоанн сидел развалившись на складной скамейке и с любопытством смотрел на приближающийся берег.
С нескрываемой злобой следил за Иоанном Улигач. Он понимал, зачем приставлен к нему этот придворный честолюбец, и разглядывал его, как скользкую тварь. Улигач вспомнил грязные слухи, ходившие в столице, – в самом деле уж слишком женственно выглядел Иоанн. Подпоясавшись мечом, Улигач запел грубую солдатскую песню.
От корабля к кораблю передавались условные звуки рожка. Тяжелый морской поход приближался к концу. Возбужденные воины звенели панцирями, коваными шлемами и мечами. Страдавшие морской болезнью с облегчением покидали вонявшие блевотиной душные трюмы. На кораблях зашумело, как в шмелиных гнездах. Нетерпеливые прыгали в море и, радуясь, мокрые вылезали на сушу.
…Посреди лагеря, разбитого на берегу, ярко-голубым цветом выделялась палатка военачальника. Иоанн и Улигач восседали на скамьях, покрытых шкурами львов, под их ногами, по восточному обычаю, лежали тяжелые бархатные подушки.
Воины обступили вождей полукругом. Иоанн готовился произнести большую речь. Но шум, затеянный какими-то драчунами, прервал его на первом же слове. Стража сломя голову бросилась унимать буянов. Однако оказалось, что это вели двух абазгов. Они называли себя посланцами от жителей Трахеи или Гагары – так именовали свою крепость абазги. Воины грубо обыскивали абазгов, осыпая их бранью. Иоанн оглядел прибывших и спросил:
– Кто вы, откуда и что вам надобно?
Посланцы – старик и отрок – приблизились к военачальникам, но им пиками преградили путь. Старик был высок ростом, не дряхл, в силе. Большая войлочная шапка покрывала седую голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119