Застольные песни Европы – песни пьяниц. Здесь же это бунт против Корана, против святош, против подавления природы и разума религиозным законом. Пьющий для поэта – символ освободившегося человека, попирающего каноны религии». Это целиком относится и к поэзии Омара Хайяма.
Шираз – город зеленый. От него до Персидского залива, что называется, рукой подать. Но лежит он на высоте почти тысячи семисот метров над уровнем моря. Ширазцы подвержены урбанизации не меньше, чем исфаханцы или мешхедцы. Однако зелени здесь, пожалуй, больше, чем где-либо в Иране, за исключением прикаспийских земель.
Звезды в Ширазе показались мне ярче, чем в Тегеране. Может быть, оттого, что центральная и южная часть Тегерана – в котловине и поэтому воздух менее прозрачен, чем в Ширазе.
Великое преклонение иранцев перед поэзией особенно чувствуется в Ширазе. Два великолепных мавзолея – Хафизу и Саади – достаточно красноречиво свидетельствуют об этом. Фонтаны, зелень, цветы, музеи – непременное окружение таких мавзолеев.
Я пошел поклониться и этим великим могилам. Было жарко. Воздух был раскален. Ветра не чувствовалось. Но цветы и струи фонтанов настраивали на особый лад, они воскрешали сладкозвучные стихи прекраснодушных поэтов, и зной как бы терял свою власть. Во всяком случае, так утверждал один иранский поэт…
Тегеран торгует весь день, замирая лишь после полудня часа на два, на три. Кажется, что торгуют все и торгуют всем – от спичек до автомашин и домов. Торговцы здесь степенные, без «восточного» зазывательства. До позднего вечера горят огни витрин. На знаменитом базаре нет толчеи. В универмагах прохладно и безлюдно. Глядишь на иного продавца, и кажется, что думает он скорее о тайнах мироздания, чем о торговых делах. Но это только кажется.
Значительно оживленнее в маленьких кафе. Здесь в большом ходу водяные кальяны, и городские новости обсуждаются в тихих беседах. Мне вдруг почудилось, что Омар Хайям где-то поблизости, но что Хайяму необходим свой стиль, что кондиционированный воздух, огромные вентиляторы, неоновый свет и автоскачки на бульваре Елизабет менее приличествуют Хайяму.
Но разве сила поэзии – истинной поэзии – зависит от уклада жизни? Разве село ближе к поэзии, чем город? Или наоборот?
Если на одну минуту стать на эту точку зрения, то чем объяснили бы мы тяготение к Омару Хайяму во всем мире? Нет, поэзия Хайяма не стала менее необходимой, хотя Тегеран и дыбится, изо всех сил взбираясь на склоны ближайших гор. Может быть, ее жизнелюбие, ее философская глубина и умная ирония сейчас еще ближе, еще понятнее и дороже, чем много веков назад…
На русский язык рубаи Омара Хайяма переводились не раз. И каждое новое издание буквально расхватывается любителями поэзии. А наша литература, исследующая творчество Хайяма, велика и разнообразна.
В полусотне километров к северу от Шираза находятся развалины Тахте-Джамшида – Персеполя, столицы древних персидских царей. Среди голых гор стоят каменные стены и колонны. О величии постройки можно догадываться.
Мне было интересно узнать поближе эту динамично развивающуюся страну. С удовольствием гулял я по новым улицам, которым всего один год от роду, с удовольствием смотрел на кварталы, которым тоже год. И клумбы радовали глаз, особенно потому, что цветы на них не так-то просто взращивать под палящими лучами. Живой Иран – сын своей многовековой истории и не менее любопытен, чем она сама.
Омара Хайяма нельзя отдавать прошлому. Это развивающаяся субстанция, ибо поэзия Хайяма – плоть от плоти народа. Куда бы вы ни пришли, в какой бы уголок Ирана ни приехали, на вас смотрит умный иронический взгляд Омара Хайяма. И вы непременно услышите его слова: «Ты жив – так радуйся, Хайям!»
Да, Омар Хайям жив и поныне. Он будет жить вечно, вековечно. Рядом со всем живым. Со всем, что движется вперед.
Тегеран – Москва, 1973 г.
Словарь
Алидада – вращающаяся часть угломерных геодезических и астрономических инструментов.
Алиф – первая буква арабского алфавита.
Алмукабала – математическое действие.
Асассин – буквально: человек, накурившийся гашиша; имеется в виду фанатик-убийца.
Астрология – была распространена в древние и средние века. Астрологи при дворах правителей изучали положение звезд на небе, «предсказывая» судьбы людские.
Барбат – музыкальный инструмент.
Газели – двустишные строфы восточного стихосложения, преимущественно лирические.
Дабир – делопроизводитель, секретарь при правителе.
Дастархан, или суфра – трапезная скатерть, стол.
Дервиш – нищенствующий мусульманский монах.
Динар – золотая монета.
Дирхем – серебряная монета.
Джамшид и Фаридун – мифические правители.
Дувал – глухая глинобитная стена.
Зороастр, или Заратуштра – мифический пророк.
Имам – мусульманский священнослужитель.
Исмаилиты – члены секты, выделившейся из шиитов.
Каба – верхняя одежда.
Кади – судья.
Калям – тростниковая палочка, перо.
Касыда– ода.
Меджнун – дословно: обезумевший от любви.
Муфтий– ученый богослов, имеющий право выносить решения по отдельным вопросам шариата, священного права мусульман.
Надим– образованный приближенный султана, шаха.
Ней – флейта.
Пирахан – нижняя рубашка.
Рубаб – щипковый музыкальный инструмент.
Сезам, или кунжут – масличное однолетнее растение.
Стадия – древнегреческая мера длины, равная 177,6 метра.
Суннизм – основное, ортодоксальное направление ислама.
Туран – области по правую сторону реки Амударьи.
Фарсанг – мера длины, равная пяти-шести километрам.
Фарси – общий литературный язык персов, таджиков и других народов Ближнего и Среднего Востока в средние века.
Хадж – паломничество в священные для мусульман места.
Хаким – ученый, мудрец.
Хакан – тюркский правитель.
Чанг – музыкальный инструмент.
Шербет – сладкий фруктовый напиток.
Шиизм – одно из главных направлений в мусульманской религии.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54