Народ утратил свою фанатическую ненависть. По многим признакам было видно, что кто-то хлопочет по делу Аллана. Утверждали, что это действует Этель Ллойд. В газетах печатались статьи, написанные в более благоприятных тонах. Состав присяжных был теперь совсем иной.
Вид Аллана, когда он предстал перед верховным судом, поразил всех. Лицо его было бледного, нездорового цвета, лоб изрезан глубокими складками, которые не разглаживались даже когда он говорил. Виски его поседели, и он сильно похудел. В глазах погас блеск. Иногда казалось, что он ко всему безучастен.
Волнения последних месяцев не могли сокрушить Аллана, но тюрьма подорвала его здоровье. Такой человек, как Аллан, оторванный от жизни и деятельности, должен был погибнуть, как машина, которая приходит в негодность от длительного бездействия. Он стал беспокоен и плохо спал. Его терзали кошмары, и утром он поднимался измученный. Туннель преследовал его ужасами. Во сне он слышал грохот, в штольни врывалось море, и тысячи людей, как тонущие животные, уносились к устьям туннеля. Туннель всасывал все, как воронка: он поглощал мастерские и дома, Туннельный город соскальзывал в пропасть. Пароходы, вода, земля… Нью-Йорк клонился и оседал. Нью-Йорк пылал, как факел, и он, Аллан, спасался по крышам плавящегося города. Он видел С.Вульфа, разрезанного на три части, и каждая из них жила и молила его о пощаде.
Верховный суд оправдал Аллана. Оправдательный приговор был встречен ликованием. Этель Ллойд махала платком, как флагом. Аллан шел к своему автомобилю под прикрытием, – его бы разорвали, чтобы получить что-нибудь на память. Улицы, прилегавшие к зданию, гремели:
– Мак Аллан! Мак Аллан!
Ветер переменился.
У Аллана было только одно желание, за которое он цеплялся остатками своей энергии: одиночество, безлюдье…
Он отправился в Мак-Сити.
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
1
Туннель был мертв. Шаги гулко отдавались в пустынных штольнях, и голос звучал, как в погребе. На станциях день и ночь равномерно и тихо пели машины, обслуживаемые молчаливыми, озлобленными инженерами. Редкие поезда с лязгом уходили в туннель, выходили наружу. Только в подводном ущелье еще копошились питтсбургские рабочие. Туннельный город был пуст, запылен, безлюден. Воздух, прежде полный грохота бетономешалок и стука поездов, был тих, земля больше не дрожала. В порту стояли ряды мертвых пароходов. Почти все машинные залы, прежде сверкавшие, как феерические дворцы, теперь покоились во мраке, черные и безжизненные, как руины. Огонь портового маяка погас.
Аллан жил в пятом этаже здания главной конторы. Его окна смотрели на море пустых, покрывшихся пылью железнодорожных путей. Первые недели он совсем не выходил из дому. Потом провел несколько недель в штольнях. Он не встречался ни с кем, кроме Штрома. Друзей в Мак-Сити у него не было. Хобби давно покинул свою виллу. Он отказался от своей профессии и купил ферму в Мэне. В ноябре Аллан имел трехчасовой разговор со стариком Ллойдом, лишивший его всякой надежды. Обескураженный и полный горечи, он в тот же день уехал на синдикатском пароходе. Он посетил океанские и европейские станции, и в газетах появились краткие заметки об этом. Но никто не читал их. Мак Аллан был забыт, как и туннель, – новые имена сверкали над миром.
Когда весной он вернулся в Мак-Сити, это никого не интересовало. Кроме Этель Ллойд!
Этель несколько недель ждала его визита к Ллойду. Но он не давал о себе знать, и она написала ему короткое любезное письмецо: она узнала о его возвращении, ее отец и она были бы рады видеть его у себя; сердечный привет.
Но Аллан не ответил.
Этель была удивлена и обижена. Она вызвала лучшего сыщика в Нью-Йорке и поручила ему немедленно собрать сведения об Аллане. На следующий же день сыщик сообщил ей, что Аллан ежедневно работает в туннеле. Между семью и двенадцатью вечера он обычно возвращается. Он живет в полном уединении и со дня своего приезда не принял ни одного человека. Попасть к нему можно только через Штрома, а Штром неумолимее тюремщика.
Вечером того же дня Этель приехала в вымерший Туннельный город и попросила доложить о себе Аллану. Ей сказали, чтобы она обратилась к господину Штрому. Но Этель была к этому подготовлена. С господином Штромом она как-нибудь справится! Она видела Штрома на процессе Аллана. Она ненавидела его и одновременно восторгалась им. Негодуя на его бесчеловечную холодность и пренебрежение к людям, она восхищалась его мужеством. Сегодня он будет иметь дело с Этель Ллойд! Она оделась изысканно: шуба из сибирской чернобурой лисицы, на шапочке – лисья голова и лапы. Своему лицу она придала самое кокетливое и победоносное выражение, убежденная в том, что мгновенно ослепит Штрома.
– Я имею честь говорить с господином Штромом? – самым вкрадчивым голосом начала она. – Меня зовут Этель Ллойд. Я хотела навестить господина Аллана!
Но Штром и глазом не моргнул. Ни ее всемогущее имя, ни чернобурая лиса, ни прекрасные улыбающиеся губы не произвели на него ни малейшего впечатления. Этель испытывала унизительное чувство, будто ее посещение смертельно тяготит его.
– Господин Аллан в туннеле, сударыня! – холодно сказал он.
Его взгляд и наглость, с которой он лгал, возмутили Этель. Она сбросила свою любезную личину и побледнела от гнева.
– Вы лжете! – ответила она и возмущенно усмехнулась. – Мне только что сказали, что он здесь.
Штром сохранил полное спокойствие.
– Я не могу заставить вас верить мне. Прощайте! – ответил он.
И это было все.
Ничего подобного не приходилось переживать Этель Ллойд. Дрожа, вся бледная, она ответила:
– Вы еще вспомните обо мне, сударь! До сих пор никто не осмеливался так нагло разговаривать со мной! Когда-нибудь я, Этель Ллойд, укажу вам на дверь! Вы слышите?
– Тогда я не стану терять столько слов, как вы, сударыня, – холодно ответил Штром.
Этель заглянула в его ледяные стеклянные глаза и бесстрастное лицо. Ей хотелось просто сказать ему, что он не джентльмен, но она взяла себя в руки и смолчала. Она бросила на него самый уничтожающий взгляд, – о, что за взгляд! – и ушла.
Спускаясь с лестницы со слезами гнева на глазах, она подумала: «Наверно, он тоже сошел с ума, этот василиск! Туннель всех сводит с ума – Хобби, Аллана, – достаточно поработать в нем несколько лет».
Возвращаясь в автомобиле домой, Этель плакала от злости и разочарования. Она собиралась пустить в ход все свои чары, чтобы покорить Штрома, за которым прятался Аллан, но его наглый, холодный взор мгновенно лишил ее самообладания. Она плакала от ярости, вспоминая свою неудачную тактику. «Ну, этот субъект еще припомнит Этель Ллойд! – сказала она со злобным смехом. – Я куплю весь туннель, только чтобы иметь возможность выкинуть этого молодца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Вид Аллана, когда он предстал перед верховным судом, поразил всех. Лицо его было бледного, нездорового цвета, лоб изрезан глубокими складками, которые не разглаживались даже когда он говорил. Виски его поседели, и он сильно похудел. В глазах погас блеск. Иногда казалось, что он ко всему безучастен.
Волнения последних месяцев не могли сокрушить Аллана, но тюрьма подорвала его здоровье. Такой человек, как Аллан, оторванный от жизни и деятельности, должен был погибнуть, как машина, которая приходит в негодность от длительного бездействия. Он стал беспокоен и плохо спал. Его терзали кошмары, и утром он поднимался измученный. Туннель преследовал его ужасами. Во сне он слышал грохот, в штольни врывалось море, и тысячи людей, как тонущие животные, уносились к устьям туннеля. Туннель всасывал все, как воронка: он поглощал мастерские и дома, Туннельный город соскальзывал в пропасть. Пароходы, вода, земля… Нью-Йорк клонился и оседал. Нью-Йорк пылал, как факел, и он, Аллан, спасался по крышам плавящегося города. Он видел С.Вульфа, разрезанного на три части, и каждая из них жила и молила его о пощаде.
Верховный суд оправдал Аллана. Оправдательный приговор был встречен ликованием. Этель Ллойд махала платком, как флагом. Аллан шел к своему автомобилю под прикрытием, – его бы разорвали, чтобы получить что-нибудь на память. Улицы, прилегавшие к зданию, гремели:
– Мак Аллан! Мак Аллан!
Ветер переменился.
У Аллана было только одно желание, за которое он цеплялся остатками своей энергии: одиночество, безлюдье…
Он отправился в Мак-Сити.
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
1
Туннель был мертв. Шаги гулко отдавались в пустынных штольнях, и голос звучал, как в погребе. На станциях день и ночь равномерно и тихо пели машины, обслуживаемые молчаливыми, озлобленными инженерами. Редкие поезда с лязгом уходили в туннель, выходили наружу. Только в подводном ущелье еще копошились питтсбургские рабочие. Туннельный город был пуст, запылен, безлюден. Воздух, прежде полный грохота бетономешалок и стука поездов, был тих, земля больше не дрожала. В порту стояли ряды мертвых пароходов. Почти все машинные залы, прежде сверкавшие, как феерические дворцы, теперь покоились во мраке, черные и безжизненные, как руины. Огонь портового маяка погас.
Аллан жил в пятом этаже здания главной конторы. Его окна смотрели на море пустых, покрывшихся пылью железнодорожных путей. Первые недели он совсем не выходил из дому. Потом провел несколько недель в штольнях. Он не встречался ни с кем, кроме Штрома. Друзей в Мак-Сити у него не было. Хобби давно покинул свою виллу. Он отказался от своей профессии и купил ферму в Мэне. В ноябре Аллан имел трехчасовой разговор со стариком Ллойдом, лишивший его всякой надежды. Обескураженный и полный горечи, он в тот же день уехал на синдикатском пароходе. Он посетил океанские и европейские станции, и в газетах появились краткие заметки об этом. Но никто не читал их. Мак Аллан был забыт, как и туннель, – новые имена сверкали над миром.
Когда весной он вернулся в Мак-Сити, это никого не интересовало. Кроме Этель Ллойд!
Этель несколько недель ждала его визита к Ллойду. Но он не давал о себе знать, и она написала ему короткое любезное письмецо: она узнала о его возвращении, ее отец и она были бы рады видеть его у себя; сердечный привет.
Но Аллан не ответил.
Этель была удивлена и обижена. Она вызвала лучшего сыщика в Нью-Йорке и поручила ему немедленно собрать сведения об Аллане. На следующий же день сыщик сообщил ей, что Аллан ежедневно работает в туннеле. Между семью и двенадцатью вечера он обычно возвращается. Он живет в полном уединении и со дня своего приезда не принял ни одного человека. Попасть к нему можно только через Штрома, а Штром неумолимее тюремщика.
Вечером того же дня Этель приехала в вымерший Туннельный город и попросила доложить о себе Аллану. Ей сказали, чтобы она обратилась к господину Штрому. Но Этель была к этому подготовлена. С господином Штромом она как-нибудь справится! Она видела Штрома на процессе Аллана. Она ненавидела его и одновременно восторгалась им. Негодуя на его бесчеловечную холодность и пренебрежение к людям, она восхищалась его мужеством. Сегодня он будет иметь дело с Этель Ллойд! Она оделась изысканно: шуба из сибирской чернобурой лисицы, на шапочке – лисья голова и лапы. Своему лицу она придала самое кокетливое и победоносное выражение, убежденная в том, что мгновенно ослепит Штрома.
– Я имею честь говорить с господином Штромом? – самым вкрадчивым голосом начала она. – Меня зовут Этель Ллойд. Я хотела навестить господина Аллана!
Но Штром и глазом не моргнул. Ни ее всемогущее имя, ни чернобурая лиса, ни прекрасные улыбающиеся губы не произвели на него ни малейшего впечатления. Этель испытывала унизительное чувство, будто ее посещение смертельно тяготит его.
– Господин Аллан в туннеле, сударыня! – холодно сказал он.
Его взгляд и наглость, с которой он лгал, возмутили Этель. Она сбросила свою любезную личину и побледнела от гнева.
– Вы лжете! – ответила она и возмущенно усмехнулась. – Мне только что сказали, что он здесь.
Штром сохранил полное спокойствие.
– Я не могу заставить вас верить мне. Прощайте! – ответил он.
И это было все.
Ничего подобного не приходилось переживать Этель Ллойд. Дрожа, вся бледная, она ответила:
– Вы еще вспомните обо мне, сударь! До сих пор никто не осмеливался так нагло разговаривать со мной! Когда-нибудь я, Этель Ллойд, укажу вам на дверь! Вы слышите?
– Тогда я не стану терять столько слов, как вы, сударыня, – холодно ответил Штром.
Этель заглянула в его ледяные стеклянные глаза и бесстрастное лицо. Ей хотелось просто сказать ему, что он не джентльмен, но она взяла себя в руки и смолчала. Она бросила на него самый уничтожающий взгляд, – о, что за взгляд! – и ушла.
Спускаясь с лестницы со слезами гнева на глазах, она подумала: «Наверно, он тоже сошел с ума, этот василиск! Туннель всех сводит с ума – Хобби, Аллана, – достаточно поработать в нем несколько лет».
Возвращаясь в автомобиле домой, Этель плакала от злости и разочарования. Она собиралась пустить в ход все свои чары, чтобы покорить Штрома, за которым прятался Аллан, но его наглый, холодный взор мгновенно лишил ее самообладания. Она плакала от ярости, вспоминая свою неудачную тактику. «Ну, этот субъект еще припомнит Этель Ллойд! – сказала она со злобным смехом. – Я куплю весь туннель, только чтобы иметь возможность выкинуть этого молодца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87