Ладно бы просто пришлось выработать возможный сценарий. Пусть даже два сценария. Но ведь потом надо решить, какой сценарий использовать. А потом – потом ночные кошмары. И конец карьеры.
– Я работаю над этим сейчас, – сообщил профессор Бланк.
– Позвольте задать вам еще один вопрос, – сказал я. – Предположим, что Силы чумашей действительно ушли по своей воле. Как сказали бы индейцы, «Великий Орел, на чьих крыльях покоится Верхний мир, улетел». И что, даже черная магия не может обратить этот процесс?
– Этого я не знаю, как не знаю и того, почему они ушли, – ответил Бланк. – Моя исследовательская группа продолжает работать над этим вопросом. Мы рассматриваем несколько вариантов. – Например?
– Судя по нашим расчетам, эти Силы способны сохранять определенную жизнеспособность. Это потусторонний эквивалент образования спор, точно так же, как у микроорганизмов. Процесс начинается тогда, когда окружающая среда становится слишком враждебной для нормального развития. Возможно, это протест против теоэкологических изменений, произошедших здесь за последние два столетия.
Когда я это услышал, мне захотелось биться головой о стол. Мало мне тех, кто каждый день протестует против теоэкологических изменений под окнами моего кабинета. То, что сейчас творится перед входом в здание, – наглядное доказательство, насколько все усложняется, когда Силы подхватывают игру, начатую людьми. Мне пришла в голову бредовая мысль: а не позаимствовали ли эту идею чумашские боги у марширующих суккубов? Но я тут же понял, что это невозможно, ведь Силы чумашей исчезли задолго до демонстрации.
– Голодный бунт, – пробормотал я.
– Простите? – переспросил профессор.
– Может быть, Силы нарочно прячутся, чтобы мы обратили на них внимание и подкормили?
– Благодарю вас, инспектор Фишер, мы рассмотрим и этот вариант. И позвольте поблагодарить вас еще раз за то, что вы привлекли меня и моих аспирантов, – ах, вот о какой «исследовательской группе» он говорил, – к этой интереснейшей теме. Убежден, что со временем мы сможем добиться блестящих результатов. Ох, как мне не понравилось это «со временем»!
– И когда же вы рассчитываете получить хоть какие-нибудь данные, которые я смогу использовать в планировании дальнейшей политики АЗОС, профессор? Наверное, я должен напомнить вам, что это не просто исследовательский проект. Ваши результаты найдут практическое применение!
– Конечно-конечно, понимаю. – В голосе его послышалась легкая досада. Настоящий профессор, подумал я. – Мы постараемся действовать со всей возможной быстротой… если только впишемся в университетское расписание.
– Это замечательно, сэр, но обязан предупредить вас, что если я не получу более точных данных в течение, скажем, трех недель, то не могу обещать, что ваш доклад повлияет на принятие решений.
Играл ли я честно? Конечно, нет. Все они такие, эти профессора! Всегда утверждают, что идут в университеты исключительно ради бескорыстного служения науке, а вернее тому, что их интересует, – римским надгробным надписям, например, или пчеловодству, или чародейскому искусству вымершего индейского племени. Иногда они и сами в это верят. И все же гораздо чаще мне попадались ученые, которые, получив малейшую возможность как-то повлиять на события вне стен своей академии, всегда жадно за нее хватались. И при этом всегда утверждали, что тема их не очень-то интересует. Честно говоря, не знаю, мог ли представиться такой случай знатоку римских эпитафий (по крайней мере с тех пор, как Империя прекратила свое существование), но я уверен, что он бы его тоже не упустил. И вот теперь профессор Бланк сказал:
– Э-э, три недели?! – Даже пройдя через двух телефонных бесенят, разделявших нас, его голос звучал с неприкрытой грустью. Последовала еще одна телефонная пауза. Понятно, профессор надеялся, что я спохвачусь и скажу, что ошибся и на самом деле срок – три месяца. Но я этого не сказал. Бланк вздохнул. – Ну ладно, инспектор Фишер, попытаюсь уложиться. И да поможет вам Бог. – И вам того же, профессор. Благодарю за помощь, Надеюсь вскоре увидеть ваш подробный отчет. Он очень пригодится мне… и Агентству Защиты Окружающей Среды в целом.
Когда пришло время класть трубку, он явно вздохнул с облегчением.
Я потратил еще несколько минут, чтобы записать на всякий случай основные тезисы профессора. Глядишь, пригодится. И потом, если что, можно будет показать Би, как я честно занимаюсь всеми свалившимися на меня делами. В мире идей мне не пришлось бы тратить время на подобные глупости, но еще никто не осмелился утверждать, что Платон определил бы мир Конфедеральной бюрократии как мир идей.
Я спросил хронометр, который час. Оказалось, уже полпятого. Да, насыщенный день. Что ж это такое? Никак не удается добраться до «Точных инструментов Бахтияра». Ладно, хорошо хоть в долину Сан-Фердинанда съездить успел. «Может, завтра?» – сказал я себе и сделал пометку в блокноте. Кстати, не забыть бы еще позвонить Тони Судакису. Расследование настолько запуталось, что я до сих пор не успел толком заняться самой Девонширской свалкой. Судакис, наверное, решил, что я свалился с края Земли. Впрочем, не думаю, чтобы это его сильно огорчило.
До конца рабочего дня оставалось полчаса. Вместо того чтобы заняться полезными делами, я выглянул в окно узнать, как там суккубы. Они все еще толпились у входа, и движение, и без того всегда напряженное на Уилширском бульваре, почти остановилось. Может, удастся проскочить переулками на юг к бульвару святой Моники, а там уже выбраться на скоростную магистраль?
Хороший план. Он просто обязан был сработать: улица Ветеранов запружена народом на севере, потому что с той стороны нельзя поворачивать на Уилшир, но движение на юге поспокойнее. Я был страшно доволен собой – на сей раз, решил я, у меня есть все шансы победить дорожную сумятицу.
Должно быть, существуют особые зловредные гремлины, которые подслушивают подобные мысля, хоть чародейская наука их до сих пор и не обнаружила. Я как раз пристегивал ремень безопасности, когда на улице Ветеранов показался священник. В мгновение ока все суккубы, толпившиеся на Уилширском бульваре, бросились за ним в погоню, потрясая всем, что у них имелось (и поверьте мне, имелось у них – ого-го!), и выкрикивая такое, от чего даже у меня уши загорелись. А ведь кричали-то не мне.
Суккубы, конечно, обожают травить священников, так уж оно повелось с самой зари христианства. К тому же святые отцы, как известно, будучи простыми смертными, тоже поддаются искушению. А суккубы – весьма искусные искусительницы.
В Уэствуде, как правило, стоянки не найти. Но этого священника, видимо, хранил Господь, потому что он исхитрился отыскать клочок обочины для своего ковра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
– Я работаю над этим сейчас, – сообщил профессор Бланк.
– Позвольте задать вам еще один вопрос, – сказал я. – Предположим, что Силы чумашей действительно ушли по своей воле. Как сказали бы индейцы, «Великий Орел, на чьих крыльях покоится Верхний мир, улетел». И что, даже черная магия не может обратить этот процесс?
– Этого я не знаю, как не знаю и того, почему они ушли, – ответил Бланк. – Моя исследовательская группа продолжает работать над этим вопросом. Мы рассматриваем несколько вариантов. – Например?
– Судя по нашим расчетам, эти Силы способны сохранять определенную жизнеспособность. Это потусторонний эквивалент образования спор, точно так же, как у микроорганизмов. Процесс начинается тогда, когда окружающая среда становится слишком враждебной для нормального развития. Возможно, это протест против теоэкологических изменений, произошедших здесь за последние два столетия.
Когда я это услышал, мне захотелось биться головой о стол. Мало мне тех, кто каждый день протестует против теоэкологических изменений под окнами моего кабинета. То, что сейчас творится перед входом в здание, – наглядное доказательство, насколько все усложняется, когда Силы подхватывают игру, начатую людьми. Мне пришла в голову бредовая мысль: а не позаимствовали ли эту идею чумашские боги у марширующих суккубов? Но я тут же понял, что это невозможно, ведь Силы чумашей исчезли задолго до демонстрации.
– Голодный бунт, – пробормотал я.
– Простите? – переспросил профессор.
– Может быть, Силы нарочно прячутся, чтобы мы обратили на них внимание и подкормили?
– Благодарю вас, инспектор Фишер, мы рассмотрим и этот вариант. И позвольте поблагодарить вас еще раз за то, что вы привлекли меня и моих аспирантов, – ах, вот о какой «исследовательской группе» он говорил, – к этой интереснейшей теме. Убежден, что со временем мы сможем добиться блестящих результатов. Ох, как мне не понравилось это «со временем»!
– И когда же вы рассчитываете получить хоть какие-нибудь данные, которые я смогу использовать в планировании дальнейшей политики АЗОС, профессор? Наверное, я должен напомнить вам, что это не просто исследовательский проект. Ваши результаты найдут практическое применение!
– Конечно-конечно, понимаю. – В голосе его послышалась легкая досада. Настоящий профессор, подумал я. – Мы постараемся действовать со всей возможной быстротой… если только впишемся в университетское расписание.
– Это замечательно, сэр, но обязан предупредить вас, что если я не получу более точных данных в течение, скажем, трех недель, то не могу обещать, что ваш доклад повлияет на принятие решений.
Играл ли я честно? Конечно, нет. Все они такие, эти профессора! Всегда утверждают, что идут в университеты исключительно ради бескорыстного служения науке, а вернее тому, что их интересует, – римским надгробным надписям, например, или пчеловодству, или чародейскому искусству вымершего индейского племени. Иногда они и сами в это верят. И все же гораздо чаще мне попадались ученые, которые, получив малейшую возможность как-то повлиять на события вне стен своей академии, всегда жадно за нее хватались. И при этом всегда утверждали, что тема их не очень-то интересует. Честно говоря, не знаю, мог ли представиться такой случай знатоку римских эпитафий (по крайней мере с тех пор, как Империя прекратила свое существование), но я уверен, что он бы его тоже не упустил. И вот теперь профессор Бланк сказал:
– Э-э, три недели?! – Даже пройдя через двух телефонных бесенят, разделявших нас, его голос звучал с неприкрытой грустью. Последовала еще одна телефонная пауза. Понятно, профессор надеялся, что я спохвачусь и скажу, что ошибся и на самом деле срок – три месяца. Но я этого не сказал. Бланк вздохнул. – Ну ладно, инспектор Фишер, попытаюсь уложиться. И да поможет вам Бог. – И вам того же, профессор. Благодарю за помощь, Надеюсь вскоре увидеть ваш подробный отчет. Он очень пригодится мне… и Агентству Защиты Окружающей Среды в целом.
Когда пришло время класть трубку, он явно вздохнул с облегчением.
Я потратил еще несколько минут, чтобы записать на всякий случай основные тезисы профессора. Глядишь, пригодится. И потом, если что, можно будет показать Би, как я честно занимаюсь всеми свалившимися на меня делами. В мире идей мне не пришлось бы тратить время на подобные глупости, но еще никто не осмелился утверждать, что Платон определил бы мир Конфедеральной бюрократии как мир идей.
Я спросил хронометр, который час. Оказалось, уже полпятого. Да, насыщенный день. Что ж это такое? Никак не удается добраться до «Точных инструментов Бахтияра». Ладно, хорошо хоть в долину Сан-Фердинанда съездить успел. «Может, завтра?» – сказал я себе и сделал пометку в блокноте. Кстати, не забыть бы еще позвонить Тони Судакису. Расследование настолько запуталось, что я до сих пор не успел толком заняться самой Девонширской свалкой. Судакис, наверное, решил, что я свалился с края Земли. Впрочем, не думаю, чтобы это его сильно огорчило.
До конца рабочего дня оставалось полчаса. Вместо того чтобы заняться полезными делами, я выглянул в окно узнать, как там суккубы. Они все еще толпились у входа, и движение, и без того всегда напряженное на Уилширском бульваре, почти остановилось. Может, удастся проскочить переулками на юг к бульвару святой Моники, а там уже выбраться на скоростную магистраль?
Хороший план. Он просто обязан был сработать: улица Ветеранов запружена народом на севере, потому что с той стороны нельзя поворачивать на Уилшир, но движение на юге поспокойнее. Я был страшно доволен собой – на сей раз, решил я, у меня есть все шансы победить дорожную сумятицу.
Должно быть, существуют особые зловредные гремлины, которые подслушивают подобные мысля, хоть чародейская наука их до сих пор и не обнаружила. Я как раз пристегивал ремень безопасности, когда на улице Ветеранов показался священник. В мгновение ока все суккубы, толпившиеся на Уилширском бульваре, бросились за ним в погоню, потрясая всем, что у них имелось (и поверьте мне, имелось у них – ого-го!), и выкрикивая такое, от чего даже у меня уши загорелись. А ведь кричали-то не мне.
Суккубы, конечно, обожают травить священников, так уж оно повелось с самой зари христианства. К тому же святые отцы, как известно, будучи простыми смертными, тоже поддаются искушению. А суккубы – весьма искусные искусительницы.
В Уэствуде, как правило, стоянки не найти. Но этого священника, видимо, хранил Господь, потому что он исхитрился отыскать клочок обочины для своего ковра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105