Если бы мы не пошли в баню, а остались дома, Оско встретил бы нас вовремя и бегство не удалось бы.
– Мы должны были предвидеть нечто подобное!
– Но чем нам поможет кади? Разве он может что-либо исправить?
– Надо рассказать ему о происшедшем, и только с его помощью мы можем получить свидетельство того, что арестованный больше не находится под стражей.
– Кади наверняка спит.
– Так разбудим его.
– Но займется ли он этим делом?
– Должен заняться!
Судья, как мы и предполагали, отошел ко сну, и мне стоило немалых усилий убедить слугу, чтобы тот разбудил его. Нас пропустили. Он принял нас с не совсем гостеприимной миной.
– Мы передали Баруда эль-Амасата в твои руки, – начал я тоже не очень приветливым тоном. – Ты позаботился о том, чтобы его охраняли?
– Ты пришел только для того, чтобы задать мне этот вопрос?
– Я хочу выслушать твой ответ.
– Арестованного хорошо охраняют. Вы можете идти.
– Нет, не мы можем идти, а он ушел.
– Он? Кто?
– Арестованный.
– Аллах акбар! Бог велик, он тебя поймет, но мне твои слова непонятны!
– Скажу проще: Баруд эль-Амасат бежал!
Кади аж подскочил на подушке, на которой сидел, а перед этим лежал.
– Повтори, что ты сказал – «бежал»?
– Да.
– Убежал… Из зиндана! Куда, не знаешь?
– Мы его встретили.
– Аллах! Почему же вы его не схватили?
– Не могли.
– А почему вы решили, что это он?
– Мы только недавно об этом узнали. Один человек его освободил – Манах эль-Барша.
– Манах эль-Барша? Да я его знаю! Он был раньше сборщиком налогов и жил в Ускубе. Сейчас он ушел со службы и живет в горах.
Значит, он побежит в горы. И я спросил:
– Ты не видел его сегодня во время слушания?
– Нет. Откуда ты его знаешь?
– Я узнал его имя и кое-что о нем самом от одного торговца одеждой. Он жил у болгарина Доксати, купил лошадей и вместе с Барудом и кем-то третьим ускакал из города.
– Кто же этот третий?
– Я не знаю, но могу предположить, что охранник из тюрьмы, ключник.
Мы рассказали ему вкратце о происшедшем. Он быстро собрался, вызвал десять хавасов и устремился вместе с нами в тюрьму.
Главный надзиратель был немало удивлен таким визитом и в столь поздний час.
– Веди нас к арестованному по имени Баруд эль-Амасат! – приказал кади.
Служитель повиновался и был немало изумлен, когда увидел, что камера, где сидел заключенный, оказалась пуста. Охранник же, которому был поручен Баруд, таинственным образом исчез.
Гнев кади трудно было описать. В немецком языке вряд ли найдутся такие выражения, которые употреблял судья в отношении работников сего заведения. В завершение своей тирады он приказал запереть в камере самого начальника тюрьмы. Я попытался успокоить его тем, что сообщил о нашем решении начать преследовать преступника завтра с утра. Он пообещал дать самых надежных и исполнительных хавасов. Потом мы вышли на улицу и зажгли прихваченные фонари прямо у дверей тюрьмы. Без таких ламп можно было запросто попасть в полицию и провести ночь в малоприятном обществе.
Мы немного отошли и тут, огибая угол дома, столкнулись с человеком, который, как я тогда подумал, в спешке переходил с одной стороны улицы на другую. Он налетел на меня, отскочил и закричал:
– Осторожнее!
– Это ты осторожнее! – ответил я ему.
– Аман! Аман! Прости! Я очень спешу, и лампа погасла. Не позволишь ли мне зажечь ее от твоей?
– Пожалуйста!
Он вынул фонарь из своего светильника, сделанный из промасленной бумаги, и прижал к моему. При этом он объяснил свою спешку:
– Я бегу к аптекарю. У нас заболел гость, он говорит только по-немецки, он из Немчистана.
Этим он разжег мой интерес. Речь шла о каком-то моем соотечественнике, к тому же попавшем в беду! Любопытство мое разгорелось.
– Из какой же немецкой страны он?
– Из Баваристана!
Значит, баварец! Меньше всего я думал тогда об обмане. Откуда здесь могут знать о Баварии!
– А чем он болен?
– Нервная лихорадка.
В тот момент мне и в голову не пришло, что такого и быть не может. Я думал только о помощи.
– Кто он?
– Не знаю. Он пришел к моему господину, торговцу табаком, чтобы продать товар.
– Он далеко живет?
– Нет.
– Веди меня к нему!
– Ты врач или аптекарь?
– Нет, я немец и хочу узнать, могу ли чем-нибудь помочь своему соотечественнику.
– Иншаллах! Пойдем со мной!
Мои спутники хотели пойти со мной, но я отговорил их, думая, что никто не понадобится. Я отдал лампу и последовал за неизвестным.
Шли мы недолго. Он постучал в какую-то дверь. Она отворилась, и я, стоя еще на улице, услышал вопрос:
– Ты привел врача?
– Нет, это соотечественник больного.
– Но что он может сделать?
– Он может быть переводчиком, если мы не поймем гостя.
– Тогда пусть входит!
Я ступил в узкий коридор, выходящий в маленький дворик. Свет бумажной лампы позволял видеть на три шага. Я совершенно не предполагал, что мне может что-то угрожать, и потому немало удивился, когда услышал голос: «Хватайте его. Это тот самый!»
В тот же момент свет погас, и я почувствовал, что меня окружили. Я совершенно не ожидал нападения. Звать на помощь было бесполезно – дворик со всех сторон был закрыт стенами домов. Оставалось разбросать нападавших и вырваться наружу. Я попытался двинуть руками, но на них пудовыми гирями кто-то повис. Нападение готовилось именно на меня – в этом я сразу убедился. Меня выследили еще у кади и заманили сюда. Слова мне не помогли бы, и я начал действовать руками. Напрасно! Их было слишком много. Меня повалили, хотя я и отбивался как мог, и опутали веревками.
Я был в плену и к тому же связан! Почему я не звал на помощь и вообще не издал ни единого звука? Думаю, я поступил правильно, иначе они могли просто пристрелить меня.
Даже недостаточно сильный человек в такой экстремальной обстановке приобретает некую сопротивляемость. Я задыхался, но мои противники тоже устали. В сумке у меня были нож и пистолеты, но ее у меня отняли в первый же момент. Парни сгрудились вокруг меня на узком пространстве. Было так темно, что я не смог разглядеть и собственную руку.
– Готово? – спросил голос.
– Да.
– Тогда несите его!
Меня схватили и потащили. Я едва мог пошевелить коленями, и потому отказался от сопротивления – это только ухудшило бы мое положение. Я заметил, что меня проволокли через два темных помещения в третье, где и бросили на пол. Парни ушли. Через некоторое время вошли двое, один нес лампу.
– Ты меня узнаешь? – спросил другой.
Он встал так, чтобы свет лампы падал ему на лицо. Можете представить мое удивление, когда я узнал в нем Али Манаха бен Баруда эль-Амасата, сына беглеца. Это с ним я не так давно разговаривал в монастыре дервишей в Константинополе!
Я не ответил. Он пнул меня в бок и повторил:
– Я спрашиваю, узнаешь ли ты меня?
Молчание явно было мне не на пользу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
– Мы должны были предвидеть нечто подобное!
– Но чем нам поможет кади? Разве он может что-либо исправить?
– Надо рассказать ему о происшедшем, и только с его помощью мы можем получить свидетельство того, что арестованный больше не находится под стражей.
– Кади наверняка спит.
– Так разбудим его.
– Но займется ли он этим делом?
– Должен заняться!
Судья, как мы и предполагали, отошел ко сну, и мне стоило немалых усилий убедить слугу, чтобы тот разбудил его. Нас пропустили. Он принял нас с не совсем гостеприимной миной.
– Мы передали Баруда эль-Амасата в твои руки, – начал я тоже не очень приветливым тоном. – Ты позаботился о том, чтобы его охраняли?
– Ты пришел только для того, чтобы задать мне этот вопрос?
– Я хочу выслушать твой ответ.
– Арестованного хорошо охраняют. Вы можете идти.
– Нет, не мы можем идти, а он ушел.
– Он? Кто?
– Арестованный.
– Аллах акбар! Бог велик, он тебя поймет, но мне твои слова непонятны!
– Скажу проще: Баруд эль-Амасат бежал!
Кади аж подскочил на подушке, на которой сидел, а перед этим лежал.
– Повтори, что ты сказал – «бежал»?
– Да.
– Убежал… Из зиндана! Куда, не знаешь?
– Мы его встретили.
– Аллах! Почему же вы его не схватили?
– Не могли.
– А почему вы решили, что это он?
– Мы только недавно об этом узнали. Один человек его освободил – Манах эль-Барша.
– Манах эль-Барша? Да я его знаю! Он был раньше сборщиком налогов и жил в Ускубе. Сейчас он ушел со службы и живет в горах.
Значит, он побежит в горы. И я спросил:
– Ты не видел его сегодня во время слушания?
– Нет. Откуда ты его знаешь?
– Я узнал его имя и кое-что о нем самом от одного торговца одеждой. Он жил у болгарина Доксати, купил лошадей и вместе с Барудом и кем-то третьим ускакал из города.
– Кто же этот третий?
– Я не знаю, но могу предположить, что охранник из тюрьмы, ключник.
Мы рассказали ему вкратце о происшедшем. Он быстро собрался, вызвал десять хавасов и устремился вместе с нами в тюрьму.
Главный надзиратель был немало удивлен таким визитом и в столь поздний час.
– Веди нас к арестованному по имени Баруд эль-Амасат! – приказал кади.
Служитель повиновался и был немало изумлен, когда увидел, что камера, где сидел заключенный, оказалась пуста. Охранник же, которому был поручен Баруд, таинственным образом исчез.
Гнев кади трудно было описать. В немецком языке вряд ли найдутся такие выражения, которые употреблял судья в отношении работников сего заведения. В завершение своей тирады он приказал запереть в камере самого начальника тюрьмы. Я попытался успокоить его тем, что сообщил о нашем решении начать преследовать преступника завтра с утра. Он пообещал дать самых надежных и исполнительных хавасов. Потом мы вышли на улицу и зажгли прихваченные фонари прямо у дверей тюрьмы. Без таких ламп можно было запросто попасть в полицию и провести ночь в малоприятном обществе.
Мы немного отошли и тут, огибая угол дома, столкнулись с человеком, который, как я тогда подумал, в спешке переходил с одной стороны улицы на другую. Он налетел на меня, отскочил и закричал:
– Осторожнее!
– Это ты осторожнее! – ответил я ему.
– Аман! Аман! Прости! Я очень спешу, и лампа погасла. Не позволишь ли мне зажечь ее от твоей?
– Пожалуйста!
Он вынул фонарь из своего светильника, сделанный из промасленной бумаги, и прижал к моему. При этом он объяснил свою спешку:
– Я бегу к аптекарю. У нас заболел гость, он говорит только по-немецки, он из Немчистана.
Этим он разжег мой интерес. Речь шла о каком-то моем соотечественнике, к тому же попавшем в беду! Любопытство мое разгорелось.
– Из какой же немецкой страны он?
– Из Баваристана!
Значит, баварец! Меньше всего я думал тогда об обмане. Откуда здесь могут знать о Баварии!
– А чем он болен?
– Нервная лихорадка.
В тот момент мне и в голову не пришло, что такого и быть не может. Я думал только о помощи.
– Кто он?
– Не знаю. Он пришел к моему господину, торговцу табаком, чтобы продать товар.
– Он далеко живет?
– Нет.
– Веди меня к нему!
– Ты врач или аптекарь?
– Нет, я немец и хочу узнать, могу ли чем-нибудь помочь своему соотечественнику.
– Иншаллах! Пойдем со мной!
Мои спутники хотели пойти со мной, но я отговорил их, думая, что никто не понадобится. Я отдал лампу и последовал за неизвестным.
Шли мы недолго. Он постучал в какую-то дверь. Она отворилась, и я, стоя еще на улице, услышал вопрос:
– Ты привел врача?
– Нет, это соотечественник больного.
– Но что он может сделать?
– Он может быть переводчиком, если мы не поймем гостя.
– Тогда пусть входит!
Я ступил в узкий коридор, выходящий в маленький дворик. Свет бумажной лампы позволял видеть на три шага. Я совершенно не предполагал, что мне может что-то угрожать, и потому немало удивился, когда услышал голос: «Хватайте его. Это тот самый!»
В тот же момент свет погас, и я почувствовал, что меня окружили. Я совершенно не ожидал нападения. Звать на помощь было бесполезно – дворик со всех сторон был закрыт стенами домов. Оставалось разбросать нападавших и вырваться наружу. Я попытался двинуть руками, но на них пудовыми гирями кто-то повис. Нападение готовилось именно на меня – в этом я сразу убедился. Меня выследили еще у кади и заманили сюда. Слова мне не помогли бы, и я начал действовать руками. Напрасно! Их было слишком много. Меня повалили, хотя я и отбивался как мог, и опутали веревками.
Я был в плену и к тому же связан! Почему я не звал на помощь и вообще не издал ни единого звука? Думаю, я поступил правильно, иначе они могли просто пристрелить меня.
Даже недостаточно сильный человек в такой экстремальной обстановке приобретает некую сопротивляемость. Я задыхался, но мои противники тоже устали. В сумке у меня были нож и пистолеты, но ее у меня отняли в первый же момент. Парни сгрудились вокруг меня на узком пространстве. Было так темно, что я не смог разглядеть и собственную руку.
– Готово? – спросил голос.
– Да.
– Тогда несите его!
Меня схватили и потащили. Я едва мог пошевелить коленями, и потому отказался от сопротивления – это только ухудшило бы мое положение. Я заметил, что меня проволокли через два темных помещения в третье, где и бросили на пол. Парни ушли. Через некоторое время вошли двое, один нес лампу.
– Ты меня узнаешь? – спросил другой.
Он встал так, чтобы свет лампы падал ему на лицо. Можете представить мое удивление, когда я узнал в нем Али Манаха бен Баруда эль-Амасата, сына беглеца. Это с ним я не так давно разговаривал в монастыре дервишей в Константинополе!
Я не ответил. Он пнул меня в бок и повторил:
– Я спрашиваю, узнаешь ли ты меня?
Молчание явно было мне не на пользу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104