Наркотик превратил «ГЭМ-Фарма» в машину по выкачиванию и отмыванию денег. Все доходы от «локи» проходили как прибыль от заграничной торговли «трисефом».
Кент разработал блестящую схему. Компания изготовляла наркотик на своем автоматизированном предприятии в Бруклине, немногочисленные работники которого были уверены, что производят антибиотик. В отчетах ГЭМ он фигурировал как «трисеф», поставляемый огромными партиями в Рим. Там его дробили, расфасовывали и упаковывали. Процедура эта была столь сложной и запутанной, что, когда таблетки возвращались в Америку, проследить их принадлежность к компании ГЭМ было практически невозможно.
К тому же неиспользованный «локи» при каждом новолунии превращался в инертное вещество, что тоже давало гарантию безопасности.
Благодаря «локи» все они баснословно разбогатели, но жили в постоянном страхе, с чувством вины, переходящим в отчаяние.
Они стали настоящими параноиками.
И дело было не только в Драговиче. Несколько месяцев назад Брэд сообщил им о возможности недружественного поглощения другой компанией. Покупка контрольного пакета акций неизбежно привела бы к разоблачению их подпольной деятельности. Чтобы предотвратить такую возможность, они стали скупать собственные акции, используя для этого средства, выделяемые на научные разработки.
Какое роковое стечение обстоятельств!
Люк вздохнул и закрыл глаза. Он представил, как будет сидеть в маленьком сельском кабачке в Провансе с чашкой черного ароматного кофе, а рядом будет греться на солнышке хозяйская кошка.
Через три недели я выхожу из игры. Всего через три недели.
Но если Глисон настучит на них... Мирная картина сельской жизни во Франции сменилась видом тюремной камеры здесь, в Манхэттене.
Люк открыл глаза и посмотрел на Брэда, финансового директора компании.
— Пратер потребует аванс наличными. Сегодня суббота. Где ты собираешься...
— Я достану деньги, — поспешно заверил его Брэд. — Думаю, он возьмет не больше, чем за Макинтоша. После обеда деньги у тебя будут.
— Остается еще один вопрос. У Глисона какие-то отношения с нашей новой сотрудницей.
Кент схватился за голову, взъерошив свою рыжую шевелюру.
— А, черт! И насколько близкие?
— Не могу сказать. Это ведь он рекомендовал ее нам, а уж какие там у них отношения... — пожал плечами Люк.
— О господи, — заскулил Брэд. — Час от часу не легче. А что, если у них роман? Ее ничто не должно отвлекать от работы! Ты должен все выяснить.
Люк поднялся.
— Постараюсь.
— А пока давай собирай денежки, — напутствовал Кент Брэда.
Подходя к двери, Люк услышал, как Брэд простонал:
— Когда же это кончится?
Он совсем раскис.
Продержись еще чуть-чуть, Брэд. Всего несколько недель. А потом можешь хоть на куски развалиться, мне наплевать.
9
— Раз за тебя поручился Эйб, мне этого хватит, — заявил Крутой Том. — Но плату за консультацию давай вперед, если ты, конечно, не возражаешь.
— Выписать чек? — спросил Джек.
Услышав столь нелепое предложение. Крутой Том лишь улыбнулся, обнажив мелкие желтые зубы, похожие на зерна кукурузы, торчащие из гнилого початка. Лысиной он не уступал Эйбу, но телом был пожиже. Остатки седоватых волос были заплетены в длинную косичку. На вид ему было около пятидесяти. Его тощая сутулая фигура была облачена в рваные джинсы и майку без рукавов с изображением Храбрых утят. Руки от плеч до запястий покрывала замысловатая татуировка. На левом предплечье красовалась эмблема «харли-дэвидсона», на правом — огромная красная цифра «1%». Живое воплощение Ангела ада на пенсии.
— Я вижу, вы знаете толк в татуировке, мистер Крутой, — заметил Джек, вынимая из заднего кармана стодолларовую бумажку. — В мотоциклах тоже?
Увидев, что Джек протягивает руку к Крутому Тому, грузный ротвейлер, сидевший в углу, вскочил на ноги и зарычал.
— Тише, Манфрел! — прикрикнул на него Том, не поворачивая головы. — Он просто дает папочке немного денег на пропитание. А ты зови меня просто Том, — обратился он к Джеку. — Крутой — это для понта. Что до мотоциклов, да, я баловался этим делом. Свалил из Беркли и лет десять колесил с бандой из Фриско. Здоровый был парень, тянул на сто двадцать кило. Но все это в прошлом. Сейчас я фармацевт-любитель.
Джек оглядел помещение. Эйб привел его на узкую, мощенную булыжником улочку Китайского квартала, где Крутой Том был, очевидно, единственным жильцом неазиатского происхождения. Он снимал меблированные комнаты под тайским рестораном, хотя меблированными назвать их можно было с большой натяжкой. Мебель и ковер выглядели так, будто их выбросили на помойку, где на них не польстились даже старьевщики. Ничего общего с апартаментами, где обитал другой фармацевт-любитель — доктор Монне.
— Что ты хочешь узнать? — спросил Том, пряча купюру. — Собираешься открыть свое дело?
Джек покачал головой:
— Нет, мне просто надо кое-что выяснить о «берсерке». Слыхал о таком?
— Спрашиваешь, — фыркнул Том. — Конечно, слыхал. Я и сам бы не прочь сварганить такую штуковину.
— Неужели Крутому Тому это не по зубам? — удивился Эйб, опускаясь в потертое кресло. — Ведь говорят, ты можешь сделать все, что угодно.
— Да, так оно и было, пока не появилась эта новая дурь. У меня от нее прямо крыша едет, вот что я вам скажу, — усмехнулся Том. — Да и не у меня одного. Федералы тоже в полном напряге. Они отнесли эту штуку к классу УОВ.
— К какому классу? — переспросил Джек.
— УОВ — умеренно опасное вещество. Но его молекулярную структуру они до сих пор не могут определить. Значит, она очень сложная, ведь у этих козлов классное оборудование. Но для нашего брата это просто находка, потому что рано или поздно штука эта превращается в инертное вещество. — Том издал легкий смешок. — Федералы и копы в полном отстое. Они прихватывают тебя с товаром, а когда дело доходит до суда, главная улика превращается в питьевую соду.
— Как у того парня, который шел по делу о «бунте выпускников»! — воскликнул Джек, щелкнув пальцами. — Его пришлось выпустить, потому что кто-то подменил главную улику.
Крутой Том покачал головой:
— Никто ничего не подменял. Просто это вещество изменилось. Так всю дорогу происходит: эта штука враз теряет силу, где бы она ни была. Полный улет! Либо глотай, либо прощевай. Чувак, который ее придумал, настоящий Эйнштейн в молекулярной биологии.
Джек вспомнил, как восхищалась Надя талантами своего Монне.
Все складывалось в целостную картину, но Наде она вряд ли понравится.
— Будь я наркоманом, — задумчиво произнес Эйб, — я бы взбесился, если бы меня надули этаким манером.
Крутой Том пожал плечами:
— Некого винить. На упаковке стоит срок годности.
— Но что это за вещество? — спросил Джек.
— Спроси что-нибудь полегче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Кент разработал блестящую схему. Компания изготовляла наркотик на своем автоматизированном предприятии в Бруклине, немногочисленные работники которого были уверены, что производят антибиотик. В отчетах ГЭМ он фигурировал как «трисеф», поставляемый огромными партиями в Рим. Там его дробили, расфасовывали и упаковывали. Процедура эта была столь сложной и запутанной, что, когда таблетки возвращались в Америку, проследить их принадлежность к компании ГЭМ было практически невозможно.
К тому же неиспользованный «локи» при каждом новолунии превращался в инертное вещество, что тоже давало гарантию безопасности.
Благодаря «локи» все они баснословно разбогатели, но жили в постоянном страхе, с чувством вины, переходящим в отчаяние.
Они стали настоящими параноиками.
И дело было не только в Драговиче. Несколько месяцев назад Брэд сообщил им о возможности недружественного поглощения другой компанией. Покупка контрольного пакета акций неизбежно привела бы к разоблачению их подпольной деятельности. Чтобы предотвратить такую возможность, они стали скупать собственные акции, используя для этого средства, выделяемые на научные разработки.
Какое роковое стечение обстоятельств!
Люк вздохнул и закрыл глаза. Он представил, как будет сидеть в маленьком сельском кабачке в Провансе с чашкой черного ароматного кофе, а рядом будет греться на солнышке хозяйская кошка.
Через три недели я выхожу из игры. Всего через три недели.
Но если Глисон настучит на них... Мирная картина сельской жизни во Франции сменилась видом тюремной камеры здесь, в Манхэттене.
Люк открыл глаза и посмотрел на Брэда, финансового директора компании.
— Пратер потребует аванс наличными. Сегодня суббота. Где ты собираешься...
— Я достану деньги, — поспешно заверил его Брэд. — Думаю, он возьмет не больше, чем за Макинтоша. После обеда деньги у тебя будут.
— Остается еще один вопрос. У Глисона какие-то отношения с нашей новой сотрудницей.
Кент схватился за голову, взъерошив свою рыжую шевелюру.
— А, черт! И насколько близкие?
— Не могу сказать. Это ведь он рекомендовал ее нам, а уж какие там у них отношения... — пожал плечами Люк.
— О господи, — заскулил Брэд. — Час от часу не легче. А что, если у них роман? Ее ничто не должно отвлекать от работы! Ты должен все выяснить.
Люк поднялся.
— Постараюсь.
— А пока давай собирай денежки, — напутствовал Кент Брэда.
Подходя к двери, Люк услышал, как Брэд простонал:
— Когда же это кончится?
Он совсем раскис.
Продержись еще чуть-чуть, Брэд. Всего несколько недель. А потом можешь хоть на куски развалиться, мне наплевать.
9
— Раз за тебя поручился Эйб, мне этого хватит, — заявил Крутой Том. — Но плату за консультацию давай вперед, если ты, конечно, не возражаешь.
— Выписать чек? — спросил Джек.
Услышав столь нелепое предложение. Крутой Том лишь улыбнулся, обнажив мелкие желтые зубы, похожие на зерна кукурузы, торчащие из гнилого початка. Лысиной он не уступал Эйбу, но телом был пожиже. Остатки седоватых волос были заплетены в длинную косичку. На вид ему было около пятидесяти. Его тощая сутулая фигура была облачена в рваные джинсы и майку без рукавов с изображением Храбрых утят. Руки от плеч до запястий покрывала замысловатая татуировка. На левом предплечье красовалась эмблема «харли-дэвидсона», на правом — огромная красная цифра «1%». Живое воплощение Ангела ада на пенсии.
— Я вижу, вы знаете толк в татуировке, мистер Крутой, — заметил Джек, вынимая из заднего кармана стодолларовую бумажку. — В мотоциклах тоже?
Увидев, что Джек протягивает руку к Крутому Тому, грузный ротвейлер, сидевший в углу, вскочил на ноги и зарычал.
— Тише, Манфрел! — прикрикнул на него Том, не поворачивая головы. — Он просто дает папочке немного денег на пропитание. А ты зови меня просто Том, — обратился он к Джеку. — Крутой — это для понта. Что до мотоциклов, да, я баловался этим делом. Свалил из Беркли и лет десять колесил с бандой из Фриско. Здоровый был парень, тянул на сто двадцать кило. Но все это в прошлом. Сейчас я фармацевт-любитель.
Джек оглядел помещение. Эйб привел его на узкую, мощенную булыжником улочку Китайского квартала, где Крутой Том был, очевидно, единственным жильцом неазиатского происхождения. Он снимал меблированные комнаты под тайским рестораном, хотя меблированными назвать их можно было с большой натяжкой. Мебель и ковер выглядели так, будто их выбросили на помойку, где на них не польстились даже старьевщики. Ничего общего с апартаментами, где обитал другой фармацевт-любитель — доктор Монне.
— Что ты хочешь узнать? — спросил Том, пряча купюру. — Собираешься открыть свое дело?
Джек покачал головой:
— Нет, мне просто надо кое-что выяснить о «берсерке». Слыхал о таком?
— Спрашиваешь, — фыркнул Том. — Конечно, слыхал. Я и сам бы не прочь сварганить такую штуковину.
— Неужели Крутому Тому это не по зубам? — удивился Эйб, опускаясь в потертое кресло. — Ведь говорят, ты можешь сделать все, что угодно.
— Да, так оно и было, пока не появилась эта новая дурь. У меня от нее прямо крыша едет, вот что я вам скажу, — усмехнулся Том. — Да и не у меня одного. Федералы тоже в полном напряге. Они отнесли эту штуку к классу УОВ.
— К какому классу? — переспросил Джек.
— УОВ — умеренно опасное вещество. Но его молекулярную структуру они до сих пор не могут определить. Значит, она очень сложная, ведь у этих козлов классное оборудование. Но для нашего брата это просто находка, потому что рано или поздно штука эта превращается в инертное вещество. — Том издал легкий смешок. — Федералы и копы в полном отстое. Они прихватывают тебя с товаром, а когда дело доходит до суда, главная улика превращается в питьевую соду.
— Как у того парня, который шел по делу о «бунте выпускников»! — воскликнул Джек, щелкнув пальцами. — Его пришлось выпустить, потому что кто-то подменил главную улику.
Крутой Том покачал головой:
— Никто ничего не подменял. Просто это вещество изменилось. Так всю дорогу происходит: эта штука враз теряет силу, где бы она ни была. Полный улет! Либо глотай, либо прощевай. Чувак, который ее придумал, настоящий Эйнштейн в молекулярной биологии.
Джек вспомнил, как восхищалась Надя талантами своего Монне.
Все складывалось в целостную картину, но Наде она вряд ли понравится.
— Будь я наркоманом, — задумчиво произнес Эйб, — я бы взбесился, если бы меня надули этаким манером.
Крутой Том пожал плечами:
— Некого винить. На упаковке стоит срок годности.
— Но что это за вещество? — спросил Джек.
— Спроси что-нибудь полегче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95