Развевайся, чу-убчик, по ветру…
— Смотри, наяривают «Чубчика», — улыбнулся Борис. — Фронтовая братва, что ли?
Эта песня была знакомой, и им обоим показалось неправдоподобным слышать ее здесь, в тылу; пластинку с этой песней они не раз находили в немецких блиндажах — старая песня эмигранта Лещенко.
— Интересно, — сказал Алексей и остановился.
Шумная компания приближалась — у двоих пальто были вольно распахнуты, щегольски поскрипывали по-модному собранные в гармошку хромовые сапоги, а ноги заплетались, стараясь, однако, шагать потверже по заледенелой мостовой. Сбоку шел высокий, мрачного вида аккордеонист в коротком, военного покроя полушубке, он не пел; зажав потухшую папиросу в зубах, парень этот меланхолически наигрывал. Поравнявшись, он поднял голову, мутно скользнул взглядом по лицам Алексея и Бориса и, внезапно выплюнув окурок, с силой свел мехи, изумленным и сипяще-горловым голосом выдавал:
— Стой, братцы! Он!.. Ей-богу, он!..
Прижав аккордеон к животу, впиваясь в лицо Алексея узкими щелочками глаз, он учащенно задышал, как будто из воды вынырнул.
— Кто «он»? — спросил Алексей, понимая, что человек этот принял его за кого-то другого.
Песня оборвалась, и Алексей тотчас увидел, как двое парней молча, тихо, будто сразу протрезвев, как по уговору, зашли сбоку и сзади — он услышал их окружающие шаги, осторожный скрип снега под ногами.
— В чем дело, милые? — насмешливо спросил Борис, став рядом с Алексеем и поправляя перчатки на пальцах. — В чем дело, хотел бы я знать!
— Кто? Этот? — напряженно выговорил один, придвигаясь к Алексею. — Этот?
— Он! — заорал аккордеонист. — Так это ты, сволочуга, заштопал меня с сахарином? На Лопатино-Товарной? Э?
Он спешащим движением передал аккордеон товарищу, бросил злобный взгляд на Бориса, заговорил отрывисто:
— А ты, если целым остаться хочешь, отойди! Тебя не надо! Я эту паскуду давно искал! Всю жизнь мечтал встретиться! Да-а! Посмотрим, какой ты сейчас будешь! Мамочка есть? — И крикнул за спину Алексея: — Не тронь, Сема, я сам разделаюсь! Старые счеты!..
И он схватил Алексея за грудь, рванул к себе.
— Отпусти руку, — сказал Алексей предупреждающе и, сжав локти аккордеониста, оттолкнул его. — Я долго думать не буду.
— Молись, лягаш!.. — Парень поспешно сунул руку в карман. — Я т-те фары выбью!..
— Очень жаль, дурак! — сквозь зубы сказал Алексей и коротко, резко ударил верзилу по скуле.
В снег полетела каракулевая шапка.
Аккордеонист отшатнулся, замахал рукой, — в ней что-то тускло блеснуло, — закричал сиплым, разбухшим голосом:
— Бей его, братцы! В кровь… бей гадюку!..
И кинулся на Алексея, нагнув голову. На этот раз реакция Алексея была мгновенной — второй удар сбил человека в огромный сугроб, продолговатый блестящий предмет упал на мостовую, в снег. Алексей наступил на него. Все это произошло в несколько секунд.
Двое парней в распахнутых пальто подскочили к Алексею, и в эту же минуту он увидел, как руки Бориса мелькнули в воздухе; сбитый его ударами, один, екнув, сел на мостовую, другой отскочил в сторону, заревел диким голосом:
— Стрелять буду!..
— А, у тебя еще оружие, сволочь!..
В два прыжка Алексей очутился возле него, схватил за кисти рук, рывком притянул к себе, сильно стиснув его; и когда Борис, сейчас же бросившись следом на этот крик, стад лихорадочно ощупывать в поисках оружия карманы этого парня, Алексей выговорил зло:
— Если найдем оружие, этим же оружием по голове! Понял?
— Братцы, пошутил, бра-атцы!..
Оружия не было.
— Бери этого, я задержу остальных! — крикнул Алексей.
Двое бежали посредине мостовой, освещенные яркой луной, тени их скакали по сугробам.
В эту же минуту Алексея ослепило направленным боковым светом фар: два маленьких «виллиса» бесшумно вкатили в переулок. Человек, хрипя, рванулся в руках Бориса, головой ударил его в плечо, закричал:
— Убива-ают! Уби-или!..
И в тот миг, когда Борис накрепко скрутил ему сзади руки, в пяти шагах от них первый «виллис» круто затормозил, окатив холодной волной снега.
— Что такое? Прекратить! — раздался раскатистый голос из раскрытой дверцы машины. — Что тут? А ну!..
Из первого «виллиса» грузновато вылез высокий, глыбообразный человек в шинели и в бурках; из второй машины, звякнув шпорами, спрыгнули на мостовую два офицера. И Алексей тут же узнал в этом грузном человеке в бурках командира первого дивизиона майора Градусова, его крупное, мясистое лицо было перекошено гневом.
— Драка? Курсанты? Какого училища? Сейчас же прекратить!
— Что случилось? Какая драка, товарищ майор? — спросил один из офицеров.
С тяжелой одышкой майор Градусов шагнул к Алексею, точно готовый опрокинуть его своей налитой, широкой фигурой, выговорил:
— Кто этот человек? Немедленно объяснить, в чем дело.
Тогда Алексей поправил сбившуюся шапку, ответил насколько можно спокойней:
— Товарищ майор, тот юморист угрожал оружием. На испуг брал…
Он не договорил, увидев, как человек замотал головой, завыл истошным, страдающим голосом, вырываясь из рук Бориса:
— Изби-или! Напа-али!..
— Прекратите! — крикнул Градусов; задрожавшее лицо его налилось кровью. — Вы курсантам угрожали оружием? Кто на вас напал? Они? В артиллерийском училище нет курсантов, которые нападали бы на штатских! А ну! Предъявите документы! Отпустить его!
Алексей возбужденно усмехнулся. Борис отпустил человека; тот, ссутулясь, втянув голову в плечи, выдавил:
— Не имеете права документы!..
— Это наверняка спекулянты, товарищ майор, — разгоряченно проговорил Алексей. — Они первыми напали на нас, приняли за кого-то…
Наступило короткое молчание; было лишь слышно трудное дыхание Градусова.
— Та-ак!.. — басовито протянул он. — Вы понимаете, гражданин, что в военное время полагается за нападение на военного человека? А? Чего молчите? Товарищи офицеры, задержать. Проверить у коменданта. Ну а вы? Как смели? — Градусов гневными глазами полоснул по лицу Алексея. — Как смели ввязаться в драку? Передайте о взыскании капитану Мельниченко — месяц неувольнения! Обоим! Вконец распустились!..
— Ваши, товарищ майор? — спросил один из офицеров, немолодой уже, в черной шинели, с портупеей. — Орлы-то знакомы? В нашем дивизионе я что-то их не видывал ни разу.
Не ответив, Градусов грузно повернулся, прочно ступая, зашагал к машине, из которой выглядывал шофер, влез на сиденье, щелкнула дверца. «Виллис» тронулся. Вторая машина стояла, работая мотором. Незнакомые офицеры, видимо командиры батарей из соседнего дивизиона, подсадив съежившегося человека в «виллис», негромко поговорили между собой о чем-то; один из них, тот, в черной шинели, обернулся, скомандовал:
— А ну оба марш в училище! И доложить дежурному!
Потом стало очень тихо в переулке, даже как-то просторно от освобожденного белеющего снега на мостовой — рокот моторов замолк за углом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74