- Вы говорите по-французски?
- Да, мадемуазель, но мне нечасто предоставляется возможность общаться с француженкой.
- Ну что ж! Я не прочь поболтать с вами. Могу я посмотреть на вашу работу? - спросила мадемуазель.
Она подошла поближе, и Алинда показала ей, над чем она трудилась.
- Вы прекрасная мастерица! - воскликнула актриса. - Я несколько лет воспитывалась в монастыре, где монахини упорно учили нас шитью и вышиванию, но мне до вас далеко. У вас замечательные руки и изысканный вкус.
- Мерси, мадемуазель, - поблагодарила Алинда. Она задала вопрос, чтобы поддержать разговор;
- Вам понравилось в Англии? Это ваш первый визит в нашу страну?
- Первый, - ответила мадемуазель ле Бронк. - Ваша природа очень мила, но она не для меня! Я люблю Париж - театры, танцевальные залы, шум Монмартра. Здесь слишком спокойно.
Она произнесла это с таким выражением, что Алинда невольно улыбнулась.
- Вы привыкнете к этой тишине, - сказала она.
- Никогда! Нет! - Мадемуазель даже всплеснула руками. - Я не смогу здесь жить и не хочу. И кроме того, у меня есть работа.
- Я слыхала, что вы актриса, - кивнула Алинда.
- Танцовщица, мадемуазель. Я выступаю в «Мулен Руж».
Иветта внимательно оглядела Алинду и улыбнулась.
- Вы, должно быть, об этом заведении и не слышали. Оно не для скромных девочек вроде вас. Но там очень забавно, а для джентльменов - так, кажется, называются английские мужчины - это любимое место развлечений.
- А его милости там тоже нравится? - осведомилась Алинда.
- Он умеет развлекаться временами, но только когда не вспоминает об этом доме. О, Кэлвидон! Кэлвидон! Кэлвидон!
Она очень забавно передразнила молодого графа.
- Кэлвидон постоянно у него в мыслях, в снах и на языке. - Иветта ле Броню вздохнула. - Он так любит Кэлвидон. Я этого не могу понять, потому что Кэлвидон не женщина, чтобы сохнуть по нему от любви. Любить надо женщин, они нежны, ласковы, они возбуждают. «Почему ты только и думаешь о своем доме?»- спрашиваю я его.
Алинда опять не выдержала и засмеялась.
- В ваших устах, мадемуазель, это звучит действительно смешно.
- Но женщине вечно выслушивать это совсем не смешно. Милорд очень красив, обходителен и может быть просто очаровательным, когда этого захочет. Но когда он заводит речь о Кэлвидоне, он становится уж чересчур англичанином и наводит на меня жуткую тоску.
Алые губки мадемуазель растянулись в широкой улыбке, а «восточные» глаза превратились в узкие щелочки.
Миссис Кингстон, ни слова не понимающая по-французски, беспомощно переводила взгляд с одной девушки на другую и, наконец, почувствовав себя обделенной вниманием и обиженной, резко вмешалась в разговор:
- Теперь, мамзель, позвольте показать вам другие парадные покои. Они все расположены на этом этаже.
- Я достаточно уже насмотрелась, - сморщила носик мадемуазель ле Бронк. - Они слишком просторны и чересчур пусты. Им следовало бы быть заполненными веселыми людьми - поющими, танцующими, выпивающими!
Она огляделась и, словно желая задеть патриотические чувства представительниц другой нации, заявила;
- Во Франции во время революции поступили очень разумно. Вышвырнули из дворцов всю мебель и сожгли!
- Сожгли?! - Миссис Кингстон не верила своим ушам. - Должно быть, вы сошли с ума! Здесь вещи стоят тысячи и тысячи фунтов стерлингов. Но гораздо важнее денег, мамзель, то, что они воплощают нашу историю. Каждый предмет дышит ею!
- Чьей историей? - спросила мадемуазель ле Бронк, небрежно взмахнув рукой. - Меня интересует только моя жизнь, а не истории, приключившиеся с какими-то посторонними людьми.
Она обратилась к Алинде:
- И вам советую, мадемуазель Сэлвин, последовать моему примеру. Вы сможете всласть вышивать в старости, а пока молоды - живите полной жизнью. Если вы когда-нибудь приедете в Париж, я научу вас, как жить в свое удовольствие.
- Спасибо, мадемуазель, но вряд ли это получится, - ответила Алинда.
- Вы не желаете осмотреть другие помещения? - еще раз спросила миссис Кингстон, вложив в этот вопрос все свое презрение к гостье.
- Нет, мерси! Я спущусь вниз узнать, не закончил ли монсеньор выгуливать свою кобылу. Мне хочется поболтать с ним за бокалом вина.
Она устремилась прочь из комнаты, а миссис Кингстон, обратив на Алинду взгляд, горестно пожала плечами. Распрощавшись с домоправительницей и вновь заняв свое место на полу, Алинда продолжила работу.
Конечно, с мадемуазель ле Бронк не соскучишься, однако даже в компании легкомысленной и по-своему очаровательной танцовщицы граф только и думал, что о Кэлвидоне. Было нечто возвышенно-трогательное в том, что человека гложут мысли о родном доме среди шумного парижского веселья.
Милорд совсем не был похож на юношу, который живет за границей, будучи изгнанным из дома родителями. Он был взрослым мужчиной, выбравшим изгнание по собственной воле и сбежавшим из своего поместья и от своих прямых обязанностей. Извиняло его лишь то, что он считал унизительным жить под одной крышей с матерью при данных обстоятельствах.
Но Алинда в душе осуждала графа за малодушие. Те, кто долгие годы преданно служил его семье, полагались на него, а он подвел их. Он прожигал жизнь в Париже вместо того, чтобы на родине занять положение, которое принадлежало ему по рождению.
«Вероятно, мне следовало бы высказать ему все это прошедшей ночью», - рассуждала Алинда. Но она подумала, что он не принял бы ее слова всерьез.
Граф вступил в разговор с ней под влиянием момента, когда ему захотелось иметь собеседника, и еще потому, что - как он сам выразился - она была для него абсолютно посторонней.
Тогда была ночь, и оба они, зачарованные красотой природы, воистину волшебной, беседовали, пребывая словно во сне. Они были просто мужчиной и женщиной, без всяких социальных различий. При свете дня такой разговор бы не состоялся.
«Помни, что ты лишь швея», - твердила себе Алинда, но сердце ее непроизвольно забилось сильнее, когда дверь в комнату приоткрылась.
Все ее мысли были о молодом графе, и в глубине души девушка надеялась, что он зашел повидаться с ней. Она услышала приближающиеся шаги, повернула голову и посмотрела вверх.
Это был Феликс Хэнсон.
Она невольно воскликнула:
- О, это вы!
- Да, это я во плоти, - витиевато выразился Феликс Хэнсон. - Если Магомет не идет к горе, то гора должна идти к Магомету, - переиначил он пословицу. - Почему вы не явились на свидание?
Алинда склонилась над своим шитьем.
- Вряд ли вам стоило на это рассчитывать.
- Я проторчал в библиотеке целый час, - недовольно сказал он. - Как вы могли быть такой неблагодарной?
- Неблагодарной? - удивленно переспросила Алинда и непроизвольно подняла на него взгляд. Он весьма фривольно придвинулся к ней, облокотившись о спинку антикварной кровати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36