Потом она сложила вместе ладони и попыталась поймать другие лепестки.
Маркиз спешился и оставил коня пастись на свободе.
Кругом пробивалась свежая трава, и конь не стал бы уходить далеко от этого места. Сам маркиз направился к Айне.
- Девушка смотрела на небо, видневшееся сквозь ветви цветущих деревьев, и не замечала его, пока он не остановился рядом с ней.
Лишь тогда, словно его неожиданное появление вернуло девушку на землю из неведомого ему волшебного мира, она с некоторым смущением молча посмотрела на него.
Маркиз опустился на траву подле нее. Его высокие начищенные до блеска сапоги сверкали в лучах утреннего солнца.
- Вчера вечером, - заговорил он, - вы сказали мне, что я мог бы быть Кубла-ханом. Теперь я могу добавить еще несколько строчек к тем, которые описали мой» величавый храм наслаждений «.
Айна улыбнулась, и он подумал, какая нежная, должно быть, у нее кожа, как тот лепесток, который только что упал на его руку. Он не ждал от нее никаких слов и стал читать:
Прикосновением душистых лепестков, касанием руки
Разбужен чудный эльф, танцующий в ночи,
Чтоб сердце вознести в небес лазурных даль,
Избавить от тоски и отдалить печаль
Хотя б на миг, пока мелодия звучит
И образ светлый в памяти кружит…
Айна вскрикнула и захлопала в ладоши.
- Восхитительно! Вы настоящий поэт!
- Это вы вызвали эти строчки к жизни, - признался маркиз, - но у меня не хватило времени, чтобы отшлифовать их.
- Они совершенны такие, какие есть, - сказала она. - Давно вы пишете стихи?
- Когда-то, еще учась в Оксфорде, - ответил маркиз, - я воображал себя вторым лордом Байроном, но я не смог бы стать таким знаменитым!
- Это не главное, - сказала Айна. - Вы выражали в стихах те чувства, которые вам было необходимо как-то выразить. Только это и имеет значение. - Почувствовав, что он не понимает ее, Айна сказала:
- Папа никогда не пытался продавать свои картины и никогда не желал их выставлять. Он стремился запечатлеть на полотне то, что видел, пока оно не исчезло. Он говорил, что заставляет время помедлить мгновение, прежде чем кануть в вечность.
- Я не ощущал ничего подобного с тех пор, как покинул Оксфорд и погрузился в пучину светской жизни, - улыбнулся маркиз.
- Не может этого быть!
- Но почему же, если это так?
- Мне кажется, если поэзия живет в вас, вы чувствуете это и понимаете, что она требует выхода. Если вы не находите возможности самовыражения, это причиняет вам боль.
А может быть, страдаете не только вы, но и мир, который вы, возможно, лишаете чего-то важного.
Маркиз с удивлением смотрел на свою собеседницу, но она, откинув голову, казалось, целиком погрузилась в созерцание цветущих деревьев над собой.
Подул слабый ветерок, и в воздухе закружились все новые и новые лепестки. Они ложились на светлые волосы Айны, на ее плечи. Маркиз подумал, что только в стихах он мог бы передать свое восхищение этой бесподобной картиной.
Словно зная, о чем он думает, девушка тихо проговорила:
- Вот сейчас прекрасные строки пришли к вам, и я уверена, в вашей жизни было много, очень много мгновений, когда поэзия в вас рождалась, но вы не записывали ни строчки, хотя и должны были бы сделать это.
- И сегодня вы упрекаете меня за это? - спросил маркиз.
- Я просто думаю, что вы упускаете возможности, которые могут никогда не повториться.
Надо сказать, маркиз был потрясен. Уже очень давно ни одна женщина ни в чем не упрекала его, кроме тех случаев, когда он давал ей понять, что у него пропал к ней интерес.
Почему же это дитя упрекает его за растраченные впустую возможности, когда он занимает превосходное положение и в графстве, и при дворе, и в светском обществе? Его ценят не только женщины, но и мужчины, много старше, чем он сам.
Он искал слова, чтобы убедить Айну, что она ошибается, но она сказала:
- Возможно, вы сбились с пути, так как успокоились и потеряли способность волноваться и изумляться.
- Но это не так! - запротестовал маркиз, но понял, что Айна его не слушает. Ее мысли блуждали где-то далеко, своими собственными путями, а ее сосредоточенность заставила маркиза почувствовать, словно она, подобно ясновидящий, проникает своим внутренним взором в его прошлое.
- Даже самые совершенные и красивые вещи могут стать слишком привычными, - произнесла она мягко. - Именно поэтому нужно всегда подниматься в горы, в прямом и в переносном смысле. Когда мы достигаем одной вершины, впереди видна уже другая. Папа сказал бы: виден новый горизонт, а за ним и другой, и так без конца.
- Вы действительно думаете, что в таком случае я был бы счастливее?
- Я думаю, вы нашли бы себя, - ответила Айна.
Маркизу казалось, что его собеседница словно опутала его какими-то колдовскими чарами. Чувствуя странное беспокойство, он постарался обратить все в шутку и насмешливо произнес:
- Вы говорите так, будто заглянули в магический кристалл или прочитали мою судьбу по картам.
Айна, словно не замечая его агрессии, спокойно ответила:
- Отчасти вы, видимо, правы. Именно это я и делаю. Но для этого мне не нужны ни карты, ни магический кристалл.
- Но как тогда?
Она повернулась к нему с улыбкой, и ему показалось, что солнечный свет струится из ее глаз.
- Так же как для папы его картины, а для вас ваши стихи, у меня есть способ выразить мои чувства и мысли.
- Какой же?
- Полагаю, мне следует заставить вас самого отгадать, в чем он состоит, а то ваши инстинкты совсем проржавели.
Господи, она подтрунивала над ним. Такого с маркизом еще не случалось.
Только теперь он заметил озорную ямочку у нее около рта, которая придавала ей шаловливый вид.
Сказав про себя, что Айна просто затеяла детскую игру, в которой он должен принять участие, маркиз немного подумал, потом сказал:
- Вы очень музыкальны. Когда вы сейчас танцевали здесь, мне почудилось, что вы слышите музыку, которая льется с небес.
- Вы правы, - без всякого смущения откровенно призналась Анна, - но не музыка помогает мне выразить себя.
- Тогда что же? Скажите мне!
Она, видимо, колебалась, и он поспешил заверить ее:
- Мы же договорились вчера вечером: все, что вы мне расскажете, останется в секрете, никто не узнает об этом.
- Я ждала, что вы это скажете.
- Выходит, я все же не совсем потерял природную интуицию.
- Или просто прочитали мои мысли.
- Этому я еще постараюсь научиться, - заметил он, - Но поведайте же мне ответ на вашу загадку.
- То, что помогает мне выразить свои ощущения, кажется весьма странным, честно говоря, даже несправедливо было требовать, чтобы вы догадались об этом.
Она помолчала, потом заговорила снова:
- Я не умею писать картины, как папа, но я пытаюсь рисовать. И мне интересно рисовать самых разных людей, которых я встречала, путешествуя по всему свету.
- Мне было бы любопытно посмотреть ваши рисунки, если бы вы согласились показать их мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Маркиз спешился и оставил коня пастись на свободе.
Кругом пробивалась свежая трава, и конь не стал бы уходить далеко от этого места. Сам маркиз направился к Айне.
- Девушка смотрела на небо, видневшееся сквозь ветви цветущих деревьев, и не замечала его, пока он не остановился рядом с ней.
Лишь тогда, словно его неожиданное появление вернуло девушку на землю из неведомого ему волшебного мира, она с некоторым смущением молча посмотрела на него.
Маркиз опустился на траву подле нее. Его высокие начищенные до блеска сапоги сверкали в лучах утреннего солнца.
- Вчера вечером, - заговорил он, - вы сказали мне, что я мог бы быть Кубла-ханом. Теперь я могу добавить еще несколько строчек к тем, которые описали мой» величавый храм наслаждений «.
Айна улыбнулась, и он подумал, какая нежная, должно быть, у нее кожа, как тот лепесток, который только что упал на его руку. Он не ждал от нее никаких слов и стал читать:
Прикосновением душистых лепестков, касанием руки
Разбужен чудный эльф, танцующий в ночи,
Чтоб сердце вознести в небес лазурных даль,
Избавить от тоски и отдалить печаль
Хотя б на миг, пока мелодия звучит
И образ светлый в памяти кружит…
Айна вскрикнула и захлопала в ладоши.
- Восхитительно! Вы настоящий поэт!
- Это вы вызвали эти строчки к жизни, - признался маркиз, - но у меня не хватило времени, чтобы отшлифовать их.
- Они совершенны такие, какие есть, - сказала она. - Давно вы пишете стихи?
- Когда-то, еще учась в Оксфорде, - ответил маркиз, - я воображал себя вторым лордом Байроном, но я не смог бы стать таким знаменитым!
- Это не главное, - сказала Айна. - Вы выражали в стихах те чувства, которые вам было необходимо как-то выразить. Только это и имеет значение. - Почувствовав, что он не понимает ее, Айна сказала:
- Папа никогда не пытался продавать свои картины и никогда не желал их выставлять. Он стремился запечатлеть на полотне то, что видел, пока оно не исчезло. Он говорил, что заставляет время помедлить мгновение, прежде чем кануть в вечность.
- Я не ощущал ничего подобного с тех пор, как покинул Оксфорд и погрузился в пучину светской жизни, - улыбнулся маркиз.
- Не может этого быть!
- Но почему же, если это так?
- Мне кажется, если поэзия живет в вас, вы чувствуете это и понимаете, что она требует выхода. Если вы не находите возможности самовыражения, это причиняет вам боль.
А может быть, страдаете не только вы, но и мир, который вы, возможно, лишаете чего-то важного.
Маркиз с удивлением смотрел на свою собеседницу, но она, откинув голову, казалось, целиком погрузилась в созерцание цветущих деревьев над собой.
Подул слабый ветерок, и в воздухе закружились все новые и новые лепестки. Они ложились на светлые волосы Айны, на ее плечи. Маркиз подумал, что только в стихах он мог бы передать свое восхищение этой бесподобной картиной.
Словно зная, о чем он думает, девушка тихо проговорила:
- Вот сейчас прекрасные строки пришли к вам, и я уверена, в вашей жизни было много, очень много мгновений, когда поэзия в вас рождалась, но вы не записывали ни строчки, хотя и должны были бы сделать это.
- И сегодня вы упрекаете меня за это? - спросил маркиз.
- Я просто думаю, что вы упускаете возможности, которые могут никогда не повториться.
Надо сказать, маркиз был потрясен. Уже очень давно ни одна женщина ни в чем не упрекала его, кроме тех случаев, когда он давал ей понять, что у него пропал к ней интерес.
Почему же это дитя упрекает его за растраченные впустую возможности, когда он занимает превосходное положение и в графстве, и при дворе, и в светском обществе? Его ценят не только женщины, но и мужчины, много старше, чем он сам.
Он искал слова, чтобы убедить Айну, что она ошибается, но она сказала:
- Возможно, вы сбились с пути, так как успокоились и потеряли способность волноваться и изумляться.
- Но это не так! - запротестовал маркиз, но понял, что Айна его не слушает. Ее мысли блуждали где-то далеко, своими собственными путями, а ее сосредоточенность заставила маркиза почувствовать, словно она, подобно ясновидящий, проникает своим внутренним взором в его прошлое.
- Даже самые совершенные и красивые вещи могут стать слишком привычными, - произнесла она мягко. - Именно поэтому нужно всегда подниматься в горы, в прямом и в переносном смысле. Когда мы достигаем одной вершины, впереди видна уже другая. Папа сказал бы: виден новый горизонт, а за ним и другой, и так без конца.
- Вы действительно думаете, что в таком случае я был бы счастливее?
- Я думаю, вы нашли бы себя, - ответила Айна.
Маркизу казалось, что его собеседница словно опутала его какими-то колдовскими чарами. Чувствуя странное беспокойство, он постарался обратить все в шутку и насмешливо произнес:
- Вы говорите так, будто заглянули в магический кристалл или прочитали мою судьбу по картам.
Айна, словно не замечая его агрессии, спокойно ответила:
- Отчасти вы, видимо, правы. Именно это я и делаю. Но для этого мне не нужны ни карты, ни магический кристалл.
- Но как тогда?
Она повернулась к нему с улыбкой, и ему показалось, что солнечный свет струится из ее глаз.
- Так же как для папы его картины, а для вас ваши стихи, у меня есть способ выразить мои чувства и мысли.
- Какой же?
- Полагаю, мне следует заставить вас самого отгадать, в чем он состоит, а то ваши инстинкты совсем проржавели.
Господи, она подтрунивала над ним. Такого с маркизом еще не случалось.
Только теперь он заметил озорную ямочку у нее около рта, которая придавала ей шаловливый вид.
Сказав про себя, что Айна просто затеяла детскую игру, в которой он должен принять участие, маркиз немного подумал, потом сказал:
- Вы очень музыкальны. Когда вы сейчас танцевали здесь, мне почудилось, что вы слышите музыку, которая льется с небес.
- Вы правы, - без всякого смущения откровенно призналась Анна, - но не музыка помогает мне выразить себя.
- Тогда что же? Скажите мне!
Она, видимо, колебалась, и он поспешил заверить ее:
- Мы же договорились вчера вечером: все, что вы мне расскажете, останется в секрете, никто не узнает об этом.
- Я ждала, что вы это скажете.
- Выходит, я все же не совсем потерял природную интуицию.
- Или просто прочитали мои мысли.
- Этому я еще постараюсь научиться, - заметил он, - Но поведайте же мне ответ на вашу загадку.
- То, что помогает мне выразить свои ощущения, кажется весьма странным, честно говоря, даже несправедливо было требовать, чтобы вы догадались об этом.
Она помолчала, потом заговорила снова:
- Я не умею писать картины, как папа, но я пытаюсь рисовать. И мне интересно рисовать самых разных людей, которых я встречала, путешествуя по всему свету.
- Мне было бы любопытно посмотреть ваши рисунки, если бы вы согласились показать их мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35