Андре жалел сейчас, что он не художник — тогда он мог бы запечатлеть на холсте прекрасную картину, открывшуюся перед ним.
Два пестрых длиннохвостых попугая подлетели к маленьким птичкам, сияющим золотисто-желтым оперением.
Сначала они порхали над головой у монахини, а потом опустились прямо к ней на руки, отталкивая сидевших там птичек, пытаясь склевать кукурузные зерна или другой корм, который был у нее в ладонях.
Девушка звонко и весело рассмеялась.
— Вы слишком жадные и невоспитанные! — воскликнула она. — Вы должны добывать себе пищу на земле.
Она рассыпала у своих ног зерно, которое достала из сумочки, стоявшей рядом, и оба попугая тут же, нисколько не боясь, слетели вниз и принялись клевать; к ним присоединилось несколько других птичек поменьше.
Услышав ее речь, Андре удивился. Монахиня говорила на прекрасном, чистейшем французском языке; в словах, которые она произнесла тихим, ласковым голосом, не было ни малейшего акцента.
Она насыпала в ладони еще немножко зерна и протянула их перед собой; маленькие птички, на мгновение вспугнутые нахальными попугаями, тут же вернулись.
Три уселись на одну ее руку и четыре — на другую.
Она смотрела на них с улыбкой, придававшей еще большую прелесть ее очаровательному личику.
Андре чувствовал непреодолимое желание заговорить с ней, расспросить, узнать, кто она, он не мог больше оставаться в своем укрытии и, забыв об осторожности, вышел из-за кустов.
Он не успел сделать и двух шагов, как птицы, первыми заметившие его присутствие, разом вспорхнули с ладоней девушки и, словно светлое облачко, поднялись вверх, исчезнув в ветвях деревьев.
Какое-то мгновение юная монахиня с удивлением смотрела им вслед, не понимая, что произошло.
Потом она повернулась и увидела Андре. Она замерла, не в силах пошевельнуться, точно окаменев. Затем Андре увидел, как на лице ее появилось выражение ужаса, и с легким криком, выдавшим ее страх, она вскочила на ноги.
— О нет, мадемуазель, пожалуйста, не уходите! — воскликнул Андре, но было поздно.
Юная монахиня бежала от него прочь; она мчалась удивительно легко и быстро — Андре даже представить себе не мог, что она способна так быстро бегать; фигура ее уже исчезала между деревьями.
Ее белое платье мелькало в просветах между ветвями все дальше и дальше, и наконец, когда Андре подошел к тому месту, где сидела девушка, след ее простыл.
— Проклятье! — выругался Андре. — Я вовсе не хотел напугать ее.
Проклиная себя, крайне раздосадованный тем, что упустил возможность поговорить с монахиней, Андре понимал в то же время, что в ее испуге и неожиданном бегстве не было ничего удивительного.
Для нее ведь он был не белым мужчиной, который хочет подойти, чтобы побеседовать с белой женщиной, а мулатом, да к тому же еще и довольно темным.
«Я совершенно забыл об этом, — печально размышлял он. — Конечно, она ведь сидела здесь совсем одна, и ей, должно быть, известно, как обращались с белыми женщинами на Гаити во время революции, так что она не могла не испугаться, она должна была просто прийти в ужас, увидев меня!»
Андре вспомнил, какой неподдельный страх был написан на ее нежном, почти детском личике; и все же даже в тот момент девушка была несказанно прекрасна.
«Я должен найти ее», — сказал себе Андре. Тут его осенило: если он видел одну монахиню, значит, должны быть и другие, а раз здесь есть монахини, то, очевидно, где-то поблизости должна быть церковь или монастырь.
Это было именно то, что он искал. Он сделал еще один шаг на пути к сокровищу, которое его дядя спрятал в доме Божьем, доверив покровительству Господа.
Было бы ошибкой, решил Андре, немедленно следовать за монахиней; он подумал также, что неплохо бы сообщить Тома о том, что он собирается делать.
Андре вернулся в дом. Не прошло и получаса, как появился Тома.
И сам негр, и его лошадь были нагружены покупками, среди которых самыми неожиданными были четыре живых курицы и петух.
При виде их Андре улыбнулся.
— Полагаю, ты приобрел их, надеясь, что они будут нести нам яйца.
— Не будут нестись — съедим, — логично и кратко ответил Тома.
На поразительно малую сумму денег ему удалось купить не только все необходимые продукты, но и бечевку, молоток и гвозди, а кроме того, различные кухонные принадлежности и посуду: тарелки, чашки, кофейник и большой нож.
Такие ножи гаитяне используют для рубки сахарного тростника; это было острое, опасное оружие.
Видно было, что негр очень доволен своими приобретениями, и Андре, радуясь тому, что не стал вмешиваться и оставил все хозяйственные дела на его усмотрение, улыбнулся:
— Если мы задержимся здесь на некоторое время, думаю, тебе понадобится еще немало вещей.
— Начинают с малого, — ответил Тома. На это нечего было возразить, и Андре, горевший нетерпением задать ряд вопросов, начал:
— Ты не знаешь, здесь есть поблизости какой-нибудь монастырь? — Сообразив, что негр может его не понять, он продолжал:
— Монахини. Я видел в лесу монахиню.
— Пришла из церкви, — сказал Тома, указывая в том направлении, куда убежала девушка, затем добавил:
— Церковь — там.
— Тогда я поеду, взгляну на нее, — предупредил Андре. — Ты оседлаешь мне лошадь?
Он почувствовал, что Тома хочет что-то возразить, удержать его, уговаривая, что не стоит этого делать, но Андре твердо решил ехать, и негр, будто догадавшись об этом, не сказал ни слова.
Он просто вывел из конюшни оседланную лошадь, и Андре, повязав галстук и опустив рукава рубашки, вскочил на нее.
Солнце жгло уже немилосердно, поэтому Андре надел шляпу, но пиджак надевать не стал.
Он поехал по заросшей травой и мхом дорожке, направляясь в ту сторону, куда убежала от него прелестная монахиня.
Далее нужно было подняться на небольшой холм, а затем шла тропинка, которую Андре обнаружил еще раньше.
Ехать приходилось медленно, так как длинные ветки нависали над дорогой, угрожая сорвать шляпу с головы всадника.
Нужно было то и дело объезжать или перескакивать через стволы деревьев, поваленных бурей или отживших свой век и упавших поперек тропинки.
Вскоре, даже раньше, чем он ожидал, Андре увидел то, ради чего приехал сюда: строение, которое не могло быть ничем иным, как только церковью.
Она стояла на небольшом возвышении среди деревьев, окруженная скоплением полуразвалившихся земляных хижин, с которых уже давным-давно слетели их тростниковые крыши.
Старая каменная церковь была построена, как решил Андре, гораздо раньше, чем дом его дяди; ее стены были сплошь увиты стеблями вьющихся растений, чья зелень сливалась с зеленью росших вокруг деревьев.
Однако на крыше ясно просматривался остроконечный шпиль, может быть, не такой высокий, как раньше; сама же крыша, прохудившаяся во многих местах, была залатана неровными кусками дерева, прижатыми для прочности большими камнями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47