И теперь, обратив взгляд в прошлое, он осознал, что эти незабываемые месяцы обогатили его как личность, позволили расширить кругозор, подарили такой жизненный опыт, о котором он раньше не мог и мечтать.
Первым, что он обнаружил по возвращении, оказалось письмо от Магнолии.
А ведь именно Магнолия, которую он постарался забыть, и являлась причиной его отъезда в Африку.
Он основательно расположился в своем клубе 9 Сент-Джеймс Вуд над большим стаканом бренди, когда Эдвард подсел к нему.
— Привет, Уоррен! — сказал он. — Давно тебя не видел, был в деревне.
— Привет!
В голосе Уоррена проскользнуло нечто такое, что побудило Эдварда изучающе посмотреть на него.
— В чем дело? Давненько я не видел тебя столь унылым — еще с тех пор, как ты проиграл соревнования по прыжкам в длину в Итонском колледже!
Уоррен не ответил, лишь вперился в свой стакан, и Эдвард спросил уже другим тоном;
— Ты расстроен? Могу я как-нибудь помочь?
— Никак, разве что подскажешь лучший способ пустить себе пулю в лоб! — ответил Уоррен.
Друг остановил на нем пристальный взгляд.
— Ты это серьезно?
— Очень! Но мой уход стал бы несчастьем для моей матери, единственного человека, кому я могу доверять в этом проклятом, фальшивом, мерзком мире, где каждый лжет, лжет и лжет!
Его тирада прозвучала столь яростно, что Эдвард оглянулся, не долетела ли она до чьих-нибудь ушей.
К счастью, из завсегдатаев клуба присутствовали только два пожилых джентльмена, дремлющие в больших кожаных креслах на другом конце зала.
— На тебя это не похоже, — заметил друг. — Что стряслось?
Уоррен с горечью рассмеялся, и Эдвард, знавший его еще со времен учебы в колледже и в Оксфорде, понял — тот слишком много выпил, чего прежде с ним не бывало.
— Скажи мне, что за беда с тобой приключилась? — мягко «и одновременно настойчиво повторил он свой вопрос.
И Уоррен неожиданно, как будто обрадовавшись собеседнику, с которым можно поделиться наболевшим, ответил:
— Это не такая уж оригинальная история, однако она помогла мне только что узнать: самое главное в человеке — это его имущество, а не он сам!
— Ты говоришь, вероятно, не о Магнолии… — неуверенно предположил Эдвард.
— Пока я не привез ее в Баквуд погостить, мне бы и в голову никогда не пришло, что она способна на такое.
Он помолчал немного, сжав стакан пальцами, и надрывно произнес:
— Я любил ее, Эдвард, как безумный! Она обладала всем, что мне хотелось видеть в женщине и в своей жене.
— Это я знаю, — кивнул друг, — но что же произошло?
Опять прозвучал тот же скорбный, неприятный смех, прежде чем Уоррен продолжил свой рассказ.
— Стоящий вопрос! Она познакомилась с Реймондом!
Эдвард удивленно вскинул брови.
— Ты имеешь в виду своего кузена? Но, Боже правый, он ведь только что стал совершеннолетним!
— А какое это имеет значение, тем более что он граф?
Уоррен изогнул губы в саркастической ухмылке.
— Дорогой мой Эдвард, мне следовало давно понять, если б я не был так туп: все, что женщине нужно для счастья, — это титул и деньги. А что представляет собой мужчина как личность — для нее несущественно!
Эдвард хотел что-то возразить, но Уоррен опередил его.
— У мужчины могут быть кривые нот, косые глаза, бородавки на носу, но если он имеет шанс заполучить титул маркиза, то идея стать его женой вытесняет все другие чувства из того органа, который женщина называет — и вовсе необоснованно — своим сердцем!
Уоррен поперхнулся на последнем слове и, дабы перевести дух, допил содержимое стакана.
Эдвард попытался остановить его.
— Прежде чем ты потеряешь способность ворочать языком, расскажи-ка мне, Уоррен, всю эту историю. Мне не просто интересно — я тебе еще и очень сочувствую.
— Спасибо, старина! — потрепал его по руке Уоррен. — Я знаю, что могу тебе довериться, ты меня не подведешь. Однако Бог свидетель, я никогда не стану доверять ни одной женщине — никогда!
— Магнолия, конечно, не намерена выходить за Реймонда замуж, верно?
— О, конечно же, намерена! — вспыхнул Уоррен. — Теперь, припоминая кое-какие детали, я начинаю понимать, она сделала на него стойку, как легавая на дичь, в тот самый момент, когда он явился в Баквуд! И только теперь я пришел к выводу, что у Реймонда не было никакой надежды избежать ее чар, стоило ей взглянуть на него своими большими влажными глазами.
Эдвард мог не сомневаться в правдивости этих слов.
Магнолия Кин была не просто красавицей, а настоящей чаровницей; она довела до совершенства свое умение гипнотизировать мужчин, на кого бы ни пал ее выбор.
Он многое успел узнать о Магнолии еще до того, как она познакомилась с его другом Уорреном Вудом, и, увидев их вместе в первый раз, подумал, что тот совершил ошибку, связавшись с ней.
Родом из хорошей провинциальной семьи, Магнолия приехала в Лондон, полная решимости заполучить богатого и влиятельного мужа.
При ее необычайной красоте, размышлял Эдвард, это не составило бы труда, так как ее отец, владевший знаменитой на всю округу сворой охотничьих собак, натасканных на лис, имел много друзей в среде титулованных спортсменов.
Однако полковник Кин не был богатым человеком, и лишь путем жесточайшей экономии ему удалось снять дом на бальный сезон, да и то в непрестижном районе; это обстоятельство отвергало даже саму мысль об устройстве бала в честь дочери.
Разумеется, будучи не в состоянии устраивать ответные балы, как того требовали светские приличия, она получала не много приглашений.
Церемония представления дебютантки в свете в значительной степени определялась принципом «как вы нам, так и мы вам», и потому полковник Кин, миссис Кин и Магнолия не были званы на балы, даваемые львами лондонского высшего общества.
Результат не замедлил сказаться: Магнолия сумела познакомиться с гораздо меньшим числом подходящих холостяков, чем ожидала.
Фактически во время своего первого сезона она не получила ни одного предложения, и хотя ею восхищались многие мужчины, большинство из них, как ни печально, были уже женаты.
Вследствие этого с легкой руки знатных вдов о ней стали распространяться сплетни, и ее имя было вычеркнуто из списков возможных гостей будущих балов, составляемых каждой хозяйкой аристократического дома с особым тщанием.
На следующий год, просияв звездой первой величины на нескольких охотничьих балах и осветив своим присутствием соревнования по верховой езде и жокейскому кроссу, где ее неизменно окружали восхищенные поклонники, как молодые, так и старые, Магнолия вновь приехала в Лондон.
Она была исполнена решимости на этот раз завершить сезон с обручальным кольцом на пальце, свидетельствующим о помолвке.
Обручальное кольцо ей заполучить не удалось, однако она действительно познакомилась с «заслуженным брюнетом» на восемнадцать лет старше ее:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35