Она походила на норовистую, еще не объезженную лошадь, которая никогда не знала узды, а потому действовать надо было осторожно, ласково уговаривая, а не принуждая ее подчиняться требованиям общества.
Требования эти, подумал граф, не очень-то совпадали с ее отвагой и бесстрашием, ее пренебрежением к условностям, неотделимыми от ее мягкости и чувствительности, от ее чистого, возвышенного взгляда на жизнь, которых он ни разу еще не встречал ни в одной женщине.
Она гораздо более чувствительна и ранима, чем кажется, только она ни за что не хочет, чтобы другие это заметили, решил граф, пытаясь угадать в то же время, какие чувства эта девушка может испытывать к нему.
Впервые в жизни он не мог этого сделать, в первый раз, общаясь с женщиной, он ни в чем не был уверен.
Глава 6
— Ваш ход! — сказал граф.
В начале игры Калиста была рассеянна, казалось, мысли ее витают где-то далеко, и вот теперь, внимательно посмотрев на доску, она вдруг обнаружила, что ей грозит шах, а может быть, даже и мат.
— О чем вы задумались? — спросил граф немного погодя.
Девушка улыбнулась.
— Об Оресте; я думала, не от него ли вы хотите выводить новую, чистокровную породу? Из него получился бы отличный производитель!
— Неужели вы никогда ни о чем не думаете, кроме лошадей? — В голосе графа прозвучали нотки раздражения.
— Они восхищают меня, я не могу смотреть на них без волнения, — ответила Калиста. — Вчера вечером я подумала, как это глупо было с моей стороны, что я не догадалась попросить Коко подарить мне ту французскую книгу, в которой я нашла рассказ о Годольфине Арабе. Там были еще другие очень интересные рассказы, которые я хотела бы вам прочитать. — Она помолчала, словно пытаясь их припомнить, потом добавила:
— Коко, конечно, не смог бы мне отказать, потому что…
Девушка недоговорила. Подождав немного, граф не выдержал:
— Потому что — что?
— О, ничего особенного, — ответила она, как будто речь шла о чем-то совсем незначительном, и быстро перевела взгляд на доску.
— Мне кажется, вы собирались сказать, что это потому, что он влюблен в вас, — заметил граф после паузы. — Именно это вы и имели в виду, не так ли?
Взглянув на Калисту, он увидел, как краска бросилась ей в лицо.
— Да, вы правы, — не сразу ответила она, — но он был очень хороший, добрый человек, и он не пугал меня так, как Мандзани.
— Он целовал вас? — спросил граф резко и отрывисто, каким-то сразу охрипшим голосом.
— Разумеется, нет!
— В таком случае, откуда же вы знаете, что он был влюблен в вас? Он сказал вам об этом?
— Я… это было видно по тому, как он старался услужить мне, сделать мне что-нибудь приятное, помочь, и по тому, как он… говорил со мной. Я уверена, что он понимал, насколько различно наше положение в обществе, и знал, что я — не обычная цирковая артистка.
— Надо было бы совеем не иметь ума, чтобы не понять этого, — усмехнулся граф. — Но мне хотелось бы знать об этом романе.
— Никакого романа не было! — с жаром возразила Калиста. — И вы не имеете права меня допрашивать.
— Как ваш будущий муж я имею полное право интересоваться вашими отношениями с другими мужчинами.
Калиста помолчала, потом сказала:
— Люди почему-то считают, что клоуны — грубые, вульгарные люди. Многие из них действительно таковы, но Коко, он… совсем другой, непохожий на них… Возможно, это потому, что он… француз.
— Чем же именно он отличался, чем он был так непохож на других? — настаивал граф.
— Я… я не могу… достаточно хорошо объяснить, — ответила Калиста. — Я боюсь… показаться слишком тщеславной и… и самоуверенной.
— Попробуйте все-таки!
— Ну, мне кажется, Коко видел во мне свой… идеал, — заговорила Калиста, осторожно подбирая слова. — Он прочел много книг и очень любил стихи. Иногда он читал мне наизусть свои любимые стихотворения, и всегда их героем был человек, томящийся мечтою о недостижимом… о чем-то, что открылось его сердцу, о прекрасном образе, который он носит в своей душе… но который — он знает — ему никогда не суждено найти в жизни.
— Так, значит, вы считаете, что для этого самого Коко вы были тем недостижимым образом, который он хотел найти?
Калиста ничего не ответила.
Она отвернулась к окну, глядя, как льется через него в комнату золотистый солнечный свет.
— Я, кажется, задал вам вопрос, — нетерпеливо повторил граф.
— Я не знала до сих пор, как это больно… причинять боль другим, — прошептала девушка. — Когда я прощалась с Коко, после того как он привез вас сюда, боль в его глазах была… почти невыносимой.
— Он привез меня сюда? — переспросил граф.
— А каким образом, как вы думаете, я могла увезти вас оттуда? Я же знала, что Мандзани, как только придет в себя, набросится на вас, чтобы убить.
— А почему он потерял сознание?
— Потому что я ударила его в затылок столбиком от палатки.
Граф недоверчиво посмотрел на нее.
— Когда он сбил вас с ног, — стала объяснять Калиста, — он начал было добивать вас кулаками и ногами. Мандзани всегда такой — когда он приходит в бешенство, он просто себя не помнит от ярости и может запросто избить человека до полусмерти.
— И вы сделали так, что он потерял сознание?
— Я… у меня был железный столбик от палатки, я держала его в своем фургончике.
— Для чего?
В глазах ее что-то сверкнуло.
— Я… боялась, — не сразу ответила Калиста.
— Кого? Его?
— Да… Накануне того дня, ночью, он пытался ворваться ко мне в фургончик. Правда, я закрыла дверь на засов, но он был не слишком крепкий, и ему ничего не стоило сломать его и… войти. Помолчав, граф с горечью произнес:
— Так, значит, клоун спас вас, сделал то, на что я оказался не способен…
— Я сделала это сама! — возразила Калиста. — Главная трудность состояла в том, чтобы увезти вас оттуда. Коко нашел и привел вашу лошадь, и мы, с помощью мальчика, который сторожил Ореста, усадили вас в седло. Потом Коко сел сзади и поддерживал вас всю дорогу, пока мы не доехали до этой гостиницы.
— Полагаю, мне следовало бы поблагодарить его, — холодно заметил граф.
— Ему не нужна ваша благодарность, — сказала девушка. — Он сделал это для меня.
— Ну еще бы! — Не сводя глаз с лица Калисты, граф продолжал:
— Вероятно, первый раз в вашей жизни случилось так, что какой-то мужчина влюбился в вас, или, по крайней мере, вы впервые узнали об этом. Что вы почувствовали?
Калиста отнеслась к этому вопросу так, будто он имел какой-то общий, отвлеченный смысл.
— Думаю, я почувствовала… себя польщенной, мне было очень приятно, — произнесла она не сразу. — И в то же время мне было очень грустно и жалко его. Мне было жаль, что я должна причинить ему боль.
— Вы с самого начала были уверены, что вам придется сделать именно это? — спросил граф. — Или, может быть, вначале вы думали, что могли бы ответить на его любовь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56