Мать встретила ее в саду, и ей не пришлось задавать вопросов.
Она поняла, что случилось, взглянув на лицо дочери и купальный халат у нее в руках.
На мгновение леди Рокбурн застыла, не в силах пошевелиться.
Потом она молча повернулась и ушла в дом, и Мариста поняла, что сегодня потеряла не только отца, но и мать.
Тело Ричарда Рокбурна было выброшено на берег двумя неделями позже.
Его принесли домой и похоронили на кладбище рядом с маленькой норманнской церковью, построенной одновременно с башней замка.
На похороны пришли жители деревни, арендаторы, представители графства.
Те же, кто не смог прийти, прислали цветы.
Ничего не прислал и не явился только сам граф Стэнбрук, и Мариста, глядя на бледное лицо матери, на ее потемневшие от горя глаза, подумала, что отныне будет ненавидеть его еще больше.
Именно из-за него умер отец, а когда спустя пять месяцев скончалась леди Рокбурн, больше не желавшая жить в мире, где нет того, кого она любила, в ее смерти Мариста вновь усмотрела вину графа.
Ее возмущало не только то, что он обыграл отца в карты, — это всего лишь роковая случайность.
Но его поведение после того, как он вступил во владение замком, казалось Маристе жестоким и бессердечным.
Семья сэра Ричарда еще не успела переехать в Довкот-Хаус, как в замок прибыл представитель графа, средних лет адвокат.
Он назначил двух смотрителей, в чьи обязанности входило жить в замке и отвечать за сохранность имущества, потом велел закрыть все ставни, запереть все двери и, не дав себе труда поговорить с кем-нибудь, включая сэра Ричарда и леди Рокбурн, уехал.
Кроме смотрителей, в замке остались лишь два садовника.
Всем прочим служащим, включая конюхов, выдали жалованье за две недели.
Затем, не поблагодарив за то, что они сделали в прошлом, и не интересуясь их дальнейшей судьбой, уволили.
— Неужели возможно быть таким бессердечным? — узнав об этом, печально спросила Летти.
Мариста навсегда запомнила, что ответил отец:
— По-моему, чувства ему вообще незнакомы. Поистине он человек без сердца, и теперь я думаю, все, услышанное мною о нем — чистая правда.
Разумеется, от того, что граф, вступив во владение, даже не соизволил посоветоваться с бывшим хозяином, оскорбление, нанесенное сэру Ричарду, становилось еще более тяжелым.
Он старался не подавать виду, но Мариста, обожествлявшая отца, понимала гораздо лучше, чем Энтони и Летти, как тяжело ему жить, утратив то, что он считал частью своей души.
По ночам она часто лежала без сна, представляя себе, о чем думал отец, когда с совершенно определенной целью уплывал все дальше и дальше в море: он не должен оставлять себе ни малейшего шанса вернуться.
Ла-Манш изобиловал коварными подводными течениями, и пловцу, оказавшемуся вне защиты прибрежных скал, справиться с ними было почти невозможно.
Маристе оставалось утешиться тем, что отец умер быстро и перед смертью не раскаивался в своем отчаянном решении.
Лишь когда маменька присоединилась к нему на небесах и Мариста положила цветы на ее могилу, она поняла, что теперь должна занять место матери и заботиться о семье.
Энтони уже не находил себе места: он мечтал о деньгах, чтобы уехать в Лондон, и ненавидел крошечный дом, в котором чувствовал себя как в тюрьме.
Он унаследовал титул и стал седьмым баронетом, но без гроша в кармане не мог ощутить это в полной мере.
— Хорошо еще, что граф сюда не приезжает и ты можешь кататься верхом по нашим бывшим владениям, — пыталась хоть как-то умиротворить его сестра.
— На чем? — огрызнулся Энтони.
— У нас остались две лошади.
— Те старые клячи, которых никто не хочет покупать! — с ухмылкой произнес он.
— Ах, милый, мне так жаль! — безнадежно воскликнула Мариста.
Энтони обнял сестру одной рукой и привлек к себе.
— Прости, что я рычу как медведь, — извинился он. — Я знаю, тебе так же тяжело, как и мне. Вместо того чтобы каждую ночь танцевать на балах в Лондоне, ты вынуждена торчать в этом болоте без денег, потому что никто не проявляет к нам интереса с тех пор, как мы потеряли замок.
Мариста сама с прискорбием замечала, как на глазах тает круг друзей, некогда тесно общавшихся с ее родителями.
Она пыталась избавиться от тягостных мыслей, но не могла не понимать: это происходит не только из-за того, что они бедны, но еще и потому, что все члены их семьи слишком красивы и обаятельны.
Ни одна честолюбивая мамаша не хотела бы, чтоб ее дочь была очарована Энтони.
Ему исполнился двадцать один год, и при взгляде на него девичьи сердца начинали биться в учащенном ритме.
Из-за смерти отца ему пришлось оставить Оксфорд, и теперь, не зная, чем заняться, он бесцельно бродил по землям, совсем недавно принадлежавшим его семье, и ездил на двух лошадях, которые остались у них только потому, что были слишком стары.
Мариста при всей своей скромности не могла не сознавать: они обе — и Летти, и она — так прелестны, что затмили бы собой всех ровесниц.
Поэтому их неизменно вычеркивали из списков приглашенных — из опасения, что они вступят в состязание в том виде спорта, который проще всего назвать рынком невест.
Постигнувшее их несчастье заставило Маристу тревожиться не столько о себе, сколько о Летти и Энтони.
Всей душой любя брата, она усердно чистила его костюм, а туфли Энтони благодаря ее усилиям сверкали не менее ослепительно, чем у любого богатого юноши в Сент-Джеймсе.
Однако денег от этого у него не прибавлялось, а они были нужны ему, чтобы ездить, в Лондон, о чем он всегда мечтал.
Пару раз после смерти матери Энтони каким-то таинственным способом все же нашел средства съездить на неделю в столицу — «ублажить себя», как он сам выразился.
— Откуда у тебя деньги? — спросила Мариста.
Энтони замялся.
— Кое-кто мне помогает, — ответил он наконец, стараясь не смотреть на сестру.
— Кто же это? — поинтересовалась Мариста, но Энтони сделал, вид, что не услышал вопроса.
Впрочем, возвращаясь из Лондона в их унылую жизнь, Энтони еще больше мрачнел, и в конце концов он нанялся к соседнему фермеру объезжать лошадей.
Мариста сочла этот его поступок отважным и похвальным.
Сам Энтони не любил говорить о своей работе — она представлялась ему слишком холопской, но деньги, которые он зарабатывал, были единственным доходом, позволяющим им прокормить себя.
Мариста каждый день думала, удастся ли им когда-нибудь выплыть из моря долгов, которых, как она ни старалась, накапливалось все больше и больше.
И вот теперь это ошеломляющее письмо, воистину подобное бомбе!
— 250 фунтов! — воскликнула она. — О Летти, Летти, что же мне делать?
— Тебе остается только одно, — молвила сестра.
— Что именно? — безнадежно взглянула на нее Мариста.
— Ты должна нанести визит графу и заявить ему, что мы не можем столько платить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35