Не только предки графа собирали коллекцию, сам он тоже позаботился о ее приумножении.
— Моя мать привила мне любовь к картинам, — пояснил он.
— А моя — мне, — улыбнулась Джина. — По столь богатой коллекции я никогда не видела.
В немом восхищении девушка замерла перед особенно изящным полотном Каналетто, и тут чей-то голос грубо разрушил очарование:
— Вас ищут, милорд. Гости приехали.
В дверях стояла миссис Денвер. В первое мгновение Джина даже испугалась, что почти ощутимая злоба, исходящая от экономки, убьет картины.
— Я и не думал, что уже так много времени! — воскликнул граф. — Пойдемте, Джина, нам пора.
С этими словами он направился к выходу из галереи, и Джина проследовала за ним. Когда граф проходил мимо миссис Денвер, экономка сделала реверанс и обожгла его таким взглядом, что Джине вновь сделалось страшно.
Граф вышел, и глаза миссис Денвер злобно впились в Джину. Девушка выскочила из галереи и поспешила догнать графа, сердце ее бешено колотилось. Впрочем, Джина успокаивала себя тем, что миссис Денвер вряд ли решит обойтись с ней так, как с леди Элис, и ей нечего бояться.
Они вошли в зал. Дворецкий доложил его сиятельству, что приглашенные ожидают в гостиной, а Джина поспешила к себе. Она знала, что ей надлежит поступить именно так. Ведь она здесь всего лишь компаньонка и должна знать свое место. Перед ее мысленным взором вновь встало лицо миссис Денвер, и по спине пробежал холодок. Увидев, что в комнате ее дожидается нянюшка. Джина вздохнула с облегчением.
— Камеристка миледи приходила сказать мне, чтоб я выбрала для вас платье на сегодняшний вечер. И я уж постаралась!
Усилием воли Джина отогнала от себя образ злобной экономки.
— Его сиятельство сказал, что я могу пользоваться платьями леди Элис, но я чувствую себя неловко.
— И напрасно! Камеристка только о том и говорит, как изменилась миледи с тех пор, как вы приехали.
— Это правда.
— Все слуги были уверены, что она умрет. И считают, что вы совершили чудо.
Джина вздохнула:
Я думаю, мама и папа помогли мне, нянюшка, но я до сих пор не сказала его сиятельству про миссис Денвер, хотя он очень хочет узнать, как все это произошло.
— Может, и лучше, что вы ничего не сказали. Но скорей Вы уж его сиятельство отослал эту женщину из дома. Это же настоящая ведьма! — возбужденно воскликнула нянюшка.
— Тогда давай будем надеяться, что она сядет на свою метлу и улетит куда-нибудь подальше.
Нянюшка, все еще бормоча проклятия экономке, помогла Джине снять платье. А Джина думала, что «Монастырский очаг» мог бы быть истинным раем, не будь здесь миссис Денвер. «Все тут хорошо за малым исключением», — сказала она себе. Потом легла в постель и, закрыв глаза, стала думать о графе. Сегодня вечером она должна выглядеть так, как никогда, если она намерена соперничать с лондонскими красавицами. «Соперничать? — вдруг поймала себя на мысли Джина. — Соперничать — ради кого?»
Прием оказался именно таким, как и ожидала Джина. Яства были изысканны и превосходны, гости — умны, приятны, и каждый в своем роде интересен. Мужчины, все как один, казались сказочными принцами.
Глядя на графа, сидящего во главе стола на резном стуле с гербом, напоминающем трон, Джина думала, что никто другой не смог бы выглядеть так величественно и так привлекательно.
По правую руку от графа восседала леди Миртл в розовом платье. Она напоминала бы нежный цветок, если Вы не обилие драгоценностей, сверкавших при каждом ее движении. Прочие дамы имели тот же недостаток — они переливались блеском своих диадем, ожерелий, браслетов и подвесок, затмевавших естественную красоту. Джентльмены в черных фраках и белых рубашках с крахмальными воротниками являли собой достойный контраст пестрому женскому калейдоскопу.
Наблюдая как завороженная за гостями. Джина даже не заметила, что его сиятельство не отводит глаз с нее и леди Элис. Обе девушки были в белых платьях, которые леди Мэри выбрала для первого появления Элис в свете. Вместо драгоценностей были цветы. В темных волосах Элис белела хризантема, а в прическу Джины были вплетены орхидеи.
— Ах, мисс Джина, до чего же вы хороши! — воскликнула нянюшка, когда девушка закончила свой туалет. — А эти цветы, что его сиятельство специально прислал для вас, подчеркивают вашу свежесть.
— Его сиятельство? — удивилась Джина. Она видела цветы на туалетном столике и решила, что их принесла нянюшка.
— Его сиятельство прислал их со слугой, — пояснила нянюшка.
Джину охватила какая-то яркая, не знакомая прежде радость. Граф помнит о ней!
Если его сиятельство собирался поразить своих гостей, то в этом он преуспел. Когда он представлял девушек своим друзьям, то по выражению их лиц догадался, что, как и он когда-то, все сравнивают Джину и Элис с греческими богинями. А когда все перешли в гостиную, леди Миртл не отступала от него ни на шаг, чего с ней прежде еще не случалось. Да, граф не ошибся в своих предположениях, что она будет безумно ревновать.
Двадцать человек сидели за столом, сервированным изысканнейшим севрским фарфором. Ярко горели свечи в старинных подсвечниках. И среди этой изысканной роскоши особенно хороши были две девушки, белые, как лилии, среди охапок излишне пышных цветов, которым предстоит вскоре увянуть.
Элис словно стала еще красивее, сидя рядом с сэром Чарльзом Карстерсом. Нетрудно было догадаться, что оба они влюблены друг в друга. Граф нисколько не сомневался, что Элис при ее изумительной красоте могла бы рассчитывать на более выгодную партию. Но, считал граф, любовь превыше всего. И раз уж Элис влюблена, значит, о браке с ней можно больше не думать. Иначе она может просто увянуть так, как это уже едва с ней не произошло. Граф перевел взгляд на Джину. Она очень искренне и рассудительно говорила что-то известному политику. Это был молодой еще человек, которому все прочили блестящее будущее в качестве премьер-министра. Граф специально пригласил его на этот прием — не только потому, что молодой политик был еще и хорошим наездником, но и потому, что он был увлечен дамой, чей муж отбыл на время в Париж. Теперь дама сидела рядом с будущим премьером, но политик больше говорил с Джиной, чем с предметом своей страсти.
После ужина дамы направились в гостиную, и леди Миртл подошла к Джине:
— Простите, мисс Борн, но почему я не видела вас раньше? И как получилось так, что вы здесь, в «Монастырском очаге», ведь получить сюда приглашение всегда было привилегией.
— Я компаньонка леди Элис.
— Компаньонка? — фыркнула леди Миртл и пренебрежительно отвернулась.
Джина с трудом удержалась от смеха, а потом подумала, не стоит ли ей в подобных обстоятельствах удалиться пораньше? Она не слишком хорошо знала, как принято вести себя в подобных обстоятельствах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
— Моя мать привила мне любовь к картинам, — пояснил он.
— А моя — мне, — улыбнулась Джина. — По столь богатой коллекции я никогда не видела.
В немом восхищении девушка замерла перед особенно изящным полотном Каналетто, и тут чей-то голос грубо разрушил очарование:
— Вас ищут, милорд. Гости приехали.
В дверях стояла миссис Денвер. В первое мгновение Джина даже испугалась, что почти ощутимая злоба, исходящая от экономки, убьет картины.
— Я и не думал, что уже так много времени! — воскликнул граф. — Пойдемте, Джина, нам пора.
С этими словами он направился к выходу из галереи, и Джина проследовала за ним. Когда граф проходил мимо миссис Денвер, экономка сделала реверанс и обожгла его таким взглядом, что Джине вновь сделалось страшно.
Граф вышел, и глаза миссис Денвер злобно впились в Джину. Девушка выскочила из галереи и поспешила догнать графа, сердце ее бешено колотилось. Впрочем, Джина успокаивала себя тем, что миссис Денвер вряд ли решит обойтись с ней так, как с леди Элис, и ей нечего бояться.
Они вошли в зал. Дворецкий доложил его сиятельству, что приглашенные ожидают в гостиной, а Джина поспешила к себе. Она знала, что ей надлежит поступить именно так. Ведь она здесь всего лишь компаньонка и должна знать свое место. Перед ее мысленным взором вновь встало лицо миссис Денвер, и по спине пробежал холодок. Увидев, что в комнате ее дожидается нянюшка. Джина вздохнула с облегчением.
— Камеристка миледи приходила сказать мне, чтоб я выбрала для вас платье на сегодняшний вечер. И я уж постаралась!
Усилием воли Джина отогнала от себя образ злобной экономки.
— Его сиятельство сказал, что я могу пользоваться платьями леди Элис, но я чувствую себя неловко.
— И напрасно! Камеристка только о том и говорит, как изменилась миледи с тех пор, как вы приехали.
— Это правда.
— Все слуги были уверены, что она умрет. И считают, что вы совершили чудо.
Джина вздохнула:
Я думаю, мама и папа помогли мне, нянюшка, но я до сих пор не сказала его сиятельству про миссис Денвер, хотя он очень хочет узнать, как все это произошло.
— Может, и лучше, что вы ничего не сказали. Но скорей Вы уж его сиятельство отослал эту женщину из дома. Это же настоящая ведьма! — возбужденно воскликнула нянюшка.
— Тогда давай будем надеяться, что она сядет на свою метлу и улетит куда-нибудь подальше.
Нянюшка, все еще бормоча проклятия экономке, помогла Джине снять платье. А Джина думала, что «Монастырский очаг» мог бы быть истинным раем, не будь здесь миссис Денвер. «Все тут хорошо за малым исключением», — сказала она себе. Потом легла в постель и, закрыв глаза, стала думать о графе. Сегодня вечером она должна выглядеть так, как никогда, если она намерена соперничать с лондонскими красавицами. «Соперничать? — вдруг поймала себя на мысли Джина. — Соперничать — ради кого?»
Прием оказался именно таким, как и ожидала Джина. Яства были изысканны и превосходны, гости — умны, приятны, и каждый в своем роде интересен. Мужчины, все как один, казались сказочными принцами.
Глядя на графа, сидящего во главе стола на резном стуле с гербом, напоминающем трон, Джина думала, что никто другой не смог бы выглядеть так величественно и так привлекательно.
По правую руку от графа восседала леди Миртл в розовом платье. Она напоминала бы нежный цветок, если Вы не обилие драгоценностей, сверкавших при каждом ее движении. Прочие дамы имели тот же недостаток — они переливались блеском своих диадем, ожерелий, браслетов и подвесок, затмевавших естественную красоту. Джентльмены в черных фраках и белых рубашках с крахмальными воротниками являли собой достойный контраст пестрому женскому калейдоскопу.
Наблюдая как завороженная за гостями. Джина даже не заметила, что его сиятельство не отводит глаз с нее и леди Элис. Обе девушки были в белых платьях, которые леди Мэри выбрала для первого появления Элис в свете. Вместо драгоценностей были цветы. В темных волосах Элис белела хризантема, а в прическу Джины были вплетены орхидеи.
— Ах, мисс Джина, до чего же вы хороши! — воскликнула нянюшка, когда девушка закончила свой туалет. — А эти цветы, что его сиятельство специально прислал для вас, подчеркивают вашу свежесть.
— Его сиятельство? — удивилась Джина. Она видела цветы на туалетном столике и решила, что их принесла нянюшка.
— Его сиятельство прислал их со слугой, — пояснила нянюшка.
Джину охватила какая-то яркая, не знакомая прежде радость. Граф помнит о ней!
Если его сиятельство собирался поразить своих гостей, то в этом он преуспел. Когда он представлял девушек своим друзьям, то по выражению их лиц догадался, что, как и он когда-то, все сравнивают Джину и Элис с греческими богинями. А когда все перешли в гостиную, леди Миртл не отступала от него ни на шаг, чего с ней прежде еще не случалось. Да, граф не ошибся в своих предположениях, что она будет безумно ревновать.
Двадцать человек сидели за столом, сервированным изысканнейшим севрским фарфором. Ярко горели свечи в старинных подсвечниках. И среди этой изысканной роскоши особенно хороши были две девушки, белые, как лилии, среди охапок излишне пышных цветов, которым предстоит вскоре увянуть.
Элис словно стала еще красивее, сидя рядом с сэром Чарльзом Карстерсом. Нетрудно было догадаться, что оба они влюблены друг в друга. Граф нисколько не сомневался, что Элис при ее изумительной красоте могла бы рассчитывать на более выгодную партию. Но, считал граф, любовь превыше всего. И раз уж Элис влюблена, значит, о браке с ней можно больше не думать. Иначе она может просто увянуть так, как это уже едва с ней не произошло. Граф перевел взгляд на Джину. Она очень искренне и рассудительно говорила что-то известному политику. Это был молодой еще человек, которому все прочили блестящее будущее в качестве премьер-министра. Граф специально пригласил его на этот прием — не только потому, что молодой политик был еще и хорошим наездником, но и потому, что он был увлечен дамой, чей муж отбыл на время в Париж. Теперь дама сидела рядом с будущим премьером, но политик больше говорил с Джиной, чем с предметом своей страсти.
После ужина дамы направились в гостиную, и леди Миртл подошла к Джине:
— Простите, мисс Борн, но почему я не видела вас раньше? И как получилось так, что вы здесь, в «Монастырском очаге», ведь получить сюда приглашение всегда было привилегией.
— Я компаньонка леди Элис.
— Компаньонка? — фыркнула леди Миртл и пренебрежительно отвернулась.
Джина с трудом удержалась от смеха, а потом подумала, не стоит ли ей в подобных обстоятельствах удалиться пораньше? Она не слишком хорошо знала, как принято вести себя в подобных обстоятельствах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31