— Вернуться и сказать им: «мы ждем третьего товарища, это русский десантник, он отлучился пострелять»?
Дорога сделала плавный поворот. За низким палисадником рослый старик в сомбреро поливал из шланга цветы, из-под колес нехотя выскочили несколько пестрых домашних куриц.
— Тогда давай отъедем и вернемся… — Боб, приложив руку козырьком к бровям, всматривался назад.
— Они там?
— Да, стоят, сволочи…
— Они не сволочи, они делают свою работу.
— Ненавижу гаишников!
— Кого?
— У нас так называют дорожную полицию. А еще русское ти-ви смотришь!
Новый поворот. Двухэтажный чистенький коттедж, гораздо приличнее предыдущих: детский бассейн во дворе, надувные игрушки, под навесом — мотоцикл. Ковальский уже прикидывал, что за следующим изгибом пути они в последний раз смогут лицезреть развилку: дальше высилось длинное, желтое, покрытое сплошным ковром вьюна, строение — возможно, школа или больница. Потом начиналась целая улочка из одинаковых щитовых домиков, за которыми тянулись возделанные поля.
— Мы не можем вернуться. С твоим паспортом, без визы, угодишь в тюрьму.
Ковальский притормозил, пропуская двух подростков на мопедах, прищурившись, поискал глазами оставленный позади поворот. Патрульный экипаж оставался там же. Юджин наступил на акселератор.
— Черт, что ты делаешь? Как мы выберемся без ребят?
— Патрульный что-то заподозрил. Если он передумает и захочет проверить багажник, то до Инны нам не добраться. Оружия у нас нет.
— Елки-палки, вот влипли… — Роберт заметался по сиденью, встал на колени, прижав лицо к заднему стеклу.
— Не высовывайся, не то они решат, что я взял тебя в заложники!
— А без Бобра? Как мы найдем ее без Бобра?
— Он оставил свой прибор, попробуем разобраться.
Пыльный городок остался позади, асфальтовое покрытие становилось всё хуже. Тут и там в трещинах росла трава, канавы по обочинам сгладились, кусты и деревья, сперва несмело, а теперь всё настойчивее зажимали дорогу в живые тиски. Связной прибор походил на ноутбук, аккумулятор показывал почти полный заряд, пустой монитор светился, но из тонких наушников не доносилось ни звука.
— Попробуй осторожно, — Юджин через плечо передал рацию Бобу. — Я уверен, что вызов базы жестко закреплен за одной из кнопок.
— Не получается, он запрашивает пароль.
— А, дьявол… Откинь заднее сиденье, доберись до моего компа, того, что в сумке. В кассете лежит диск номер четыре, там программка дешифрации, специально для подобных случаев, если забуду пароли. Если число четырехзначное, возможно, нам повезет… Дьявол! — Ковальский, в бессильном отчаянии, стукнул кулаком в панель.
Нитка шоссе дробилась и мерцала в потоках восходящего зноя. Кошмарная грозовая туча занимала уже большую часть неба, неумолимо пожирая остатки синевы. Последние культурные посевы по сторонам дороги окончательно сдались под натиском диких зарослей, деревья нагло забрасывали корни прямо на проезжую часть. После рокота дырявого глушителя сельская тишина показалась Юджину раем. Насколько хватало глаз, ни одной машины. Он остановил джип, включил свой ноутбук, вошел в меню. Затем бережно покрутил в руках шпионскую штучку, разыскивая порт для подключения.
Но подключать ничего не пришлось, потому что наушник тихонько свистнул, в углу экрана заморгал оранжевый флажок, и искаженный, тоненький мужской голос произнес по-русски:
— Это аппаратная, Моряк говорит. Бобер, привяжем новую сетку. Вы сейчас один-три, контрольная группа движется девять-четырнадцать. Подтверди. Бобер, ты слышишь?..
Юджин и Боб переглянулись. Флажок на экране исчез, возникло тусклое, размытое изображение рельефа в частой координатной сети.
— Бобер?
Юджин вытянул из гнезда усик микрофона, поманил Боба. Тот в страхе замотал головой.
— Давай… — одними губами прошептал Ковальский. — Я говорю с акцентом.
Боб выдохнул, облизал губы.
— Слушает Бобер…
— Почему молчишь? Где Пеликан? Я их не вижу…
— В лесу. Заняты они.
— Подтверди привязку.
— Подтверждаю.
Флажок погас. Ковальский тронул мизинцем одну из четырех микроскопических кнопок под экраном. Изображение плавно дернулось, теперь справа оно оставалось четким, а слева словно покрылось чернильными разводами.
— Что это? — удивился Роберт.
— Это вид со спутника. Грозовой фронт. Видишь линию — это дорога, синий крестик — наша машина, а красный крестик — Инна.
— Обалдеть…
Юджин тронул кнопку из второго ряда. Желто-зеленые переливы съежились, линии превратились в частую прерывистую решетку, а по краям цветного пятна обозначились белесые провалы.
— Что ты натворил?
— Ничего страшного, более мелкая разрядка. Мы видим весь север полуострова и кусок залива. Поехали! Держи пеленгатор на коленях, скажешь, если они свернут, — Ковальский вывернул руль, джип тяжело набрал скорость.
— А если он нам опять позвонит, их Моряк? Что говорить, где остальные?
При мысли, каким станет лицо далекого Моряка, когда он поймет, с кем вел переговоры, Ковальский даже слегка развеселился. Он не стал напоминать Бобу, что возвращаться на развилку опасно не только из-за мексиканской полиции. Там их мог поджидать кое-кто похуже.
— Что ты там говорил, почему так не любишь дорожный патруль? Часто платил штрафы?
Оба были крайне напряжены. Юджин подумал, что болтая ни о чем, можно спастись от срыва.
— Тебе не понять, — отмахнулся Боб. Он уткнулся носом в экран, держа прибор за крышку двумя пальцами, чтобы ненароком не нажать куда не следует. — На наших дорогах царит закон джунглей, дело не в штрафах. Я влип пару раз в аварии, где был не виноват, а потом еле отделался.
— Понимаю. Ваши адвокаты не нашли общий язык?
— Какие, в задницу, адвокаты? У нас прав тот, у кого круче тачка.
— Э-э-э… То есть более мощный двигатель?
— Всё вместе: и двигатель, и марка, но главное не это. Главное — у кого сильнее крыша.
— Крыша?
— Ну… Прикрытие, заслон, тылы.
— Всё ясно. Но так везде; у нас, если отец конгрессмен, то сыну тоже легче делать карьеру. Это называется связи, так?
— Хорошо, назови это связями. Представь себе, сын конгрессмена на своем «мерине» при свидетелях врезается в стоящую «лохматку» какого-то работяги, вроде меня. Все видят, что козел не прав, но на меня же и наезжают!
— Мерин? Это кастрированный жеребец, — Ковальский и не заметил, как его захватила эта полусумасшедшая полемика.
Он неоднократно ввинчивался в глобальные перепалки с коллегами — с тем же Сноу или со стариной Пендельсоном, — но впервые столкнулся с человеком, для которого проблема противостояния грубой силе была не предметом отвлеченного академического диспута, а ежедневной пугающей реальностью.
— В Латвии на дорогах столь опасно?
— В Латвии сейчас стало нормально, а пока я жил в России — это был полный капец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Дорога сделала плавный поворот. За низким палисадником рослый старик в сомбреро поливал из шланга цветы, из-под колес нехотя выскочили несколько пестрых домашних куриц.
— Тогда давай отъедем и вернемся… — Боб, приложив руку козырьком к бровям, всматривался назад.
— Они там?
— Да, стоят, сволочи…
— Они не сволочи, они делают свою работу.
— Ненавижу гаишников!
— Кого?
— У нас так называют дорожную полицию. А еще русское ти-ви смотришь!
Новый поворот. Двухэтажный чистенький коттедж, гораздо приличнее предыдущих: детский бассейн во дворе, надувные игрушки, под навесом — мотоцикл. Ковальский уже прикидывал, что за следующим изгибом пути они в последний раз смогут лицезреть развилку: дальше высилось длинное, желтое, покрытое сплошным ковром вьюна, строение — возможно, школа или больница. Потом начиналась целая улочка из одинаковых щитовых домиков, за которыми тянулись возделанные поля.
— Мы не можем вернуться. С твоим паспортом, без визы, угодишь в тюрьму.
Ковальский притормозил, пропуская двух подростков на мопедах, прищурившись, поискал глазами оставленный позади поворот. Патрульный экипаж оставался там же. Юджин наступил на акселератор.
— Черт, что ты делаешь? Как мы выберемся без ребят?
— Патрульный что-то заподозрил. Если он передумает и захочет проверить багажник, то до Инны нам не добраться. Оружия у нас нет.
— Елки-палки, вот влипли… — Роберт заметался по сиденью, встал на колени, прижав лицо к заднему стеклу.
— Не высовывайся, не то они решат, что я взял тебя в заложники!
— А без Бобра? Как мы найдем ее без Бобра?
— Он оставил свой прибор, попробуем разобраться.
Пыльный городок остался позади, асфальтовое покрытие становилось всё хуже. Тут и там в трещинах росла трава, канавы по обочинам сгладились, кусты и деревья, сперва несмело, а теперь всё настойчивее зажимали дорогу в живые тиски. Связной прибор походил на ноутбук, аккумулятор показывал почти полный заряд, пустой монитор светился, но из тонких наушников не доносилось ни звука.
— Попробуй осторожно, — Юджин через плечо передал рацию Бобу. — Я уверен, что вызов базы жестко закреплен за одной из кнопок.
— Не получается, он запрашивает пароль.
— А, дьявол… Откинь заднее сиденье, доберись до моего компа, того, что в сумке. В кассете лежит диск номер четыре, там программка дешифрации, специально для подобных случаев, если забуду пароли. Если число четырехзначное, возможно, нам повезет… Дьявол! — Ковальский, в бессильном отчаянии, стукнул кулаком в панель.
Нитка шоссе дробилась и мерцала в потоках восходящего зноя. Кошмарная грозовая туча занимала уже большую часть неба, неумолимо пожирая остатки синевы. Последние культурные посевы по сторонам дороги окончательно сдались под натиском диких зарослей, деревья нагло забрасывали корни прямо на проезжую часть. После рокота дырявого глушителя сельская тишина показалась Юджину раем. Насколько хватало глаз, ни одной машины. Он остановил джип, включил свой ноутбук, вошел в меню. Затем бережно покрутил в руках шпионскую штучку, разыскивая порт для подключения.
Но подключать ничего не пришлось, потому что наушник тихонько свистнул, в углу экрана заморгал оранжевый флажок, и искаженный, тоненький мужской голос произнес по-русски:
— Это аппаратная, Моряк говорит. Бобер, привяжем новую сетку. Вы сейчас один-три, контрольная группа движется девять-четырнадцать. Подтверди. Бобер, ты слышишь?..
Юджин и Боб переглянулись. Флажок на экране исчез, возникло тусклое, размытое изображение рельефа в частой координатной сети.
— Бобер?
Юджин вытянул из гнезда усик микрофона, поманил Боба. Тот в страхе замотал головой.
— Давай… — одними губами прошептал Ковальский. — Я говорю с акцентом.
Боб выдохнул, облизал губы.
— Слушает Бобер…
— Почему молчишь? Где Пеликан? Я их не вижу…
— В лесу. Заняты они.
— Подтверди привязку.
— Подтверждаю.
Флажок погас. Ковальский тронул мизинцем одну из четырех микроскопических кнопок под экраном. Изображение плавно дернулось, теперь справа оно оставалось четким, а слева словно покрылось чернильными разводами.
— Что это? — удивился Роберт.
— Это вид со спутника. Грозовой фронт. Видишь линию — это дорога, синий крестик — наша машина, а красный крестик — Инна.
— Обалдеть…
Юджин тронул кнопку из второго ряда. Желто-зеленые переливы съежились, линии превратились в частую прерывистую решетку, а по краям цветного пятна обозначились белесые провалы.
— Что ты натворил?
— Ничего страшного, более мелкая разрядка. Мы видим весь север полуострова и кусок залива. Поехали! Держи пеленгатор на коленях, скажешь, если они свернут, — Ковальский вывернул руль, джип тяжело набрал скорость.
— А если он нам опять позвонит, их Моряк? Что говорить, где остальные?
При мысли, каким станет лицо далекого Моряка, когда он поймет, с кем вел переговоры, Ковальский даже слегка развеселился. Он не стал напоминать Бобу, что возвращаться на развилку опасно не только из-за мексиканской полиции. Там их мог поджидать кое-кто похуже.
— Что ты там говорил, почему так не любишь дорожный патруль? Часто платил штрафы?
Оба были крайне напряжены. Юджин подумал, что болтая ни о чем, можно спастись от срыва.
— Тебе не понять, — отмахнулся Боб. Он уткнулся носом в экран, держа прибор за крышку двумя пальцами, чтобы ненароком не нажать куда не следует. — На наших дорогах царит закон джунглей, дело не в штрафах. Я влип пару раз в аварии, где был не виноват, а потом еле отделался.
— Понимаю. Ваши адвокаты не нашли общий язык?
— Какие, в задницу, адвокаты? У нас прав тот, у кого круче тачка.
— Э-э-э… То есть более мощный двигатель?
— Всё вместе: и двигатель, и марка, но главное не это. Главное — у кого сильнее крыша.
— Крыша?
— Ну… Прикрытие, заслон, тылы.
— Всё ясно. Но так везде; у нас, если отец конгрессмен, то сыну тоже легче делать карьеру. Это называется связи, так?
— Хорошо, назови это связями. Представь себе, сын конгрессмена на своем «мерине» при свидетелях врезается в стоящую «лохматку» какого-то работяги, вроде меня. Все видят, что козел не прав, но на меня же и наезжают!
— Мерин? Это кастрированный жеребец, — Ковальский и не заметил, как его захватила эта полусумасшедшая полемика.
Он неоднократно ввинчивался в глобальные перепалки с коллегами — с тем же Сноу или со стариной Пендельсоном, — но впервые столкнулся с человеком, для которого проблема противостояния грубой силе была не предметом отвлеченного академического диспута, а ежедневной пугающей реальностью.
— В Латвии на дорогах столь опасно?
— В Латвии сейчас стало нормально, а пока я жил в России — это был полный капец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105