Она составляет суть Сил Земли.
На твоих руках появились зеленые пятна, потому что по жилам твоим течет Кровь Земли.
— Но… — сказала Аверан. — Я… это вышло случайно. На них попала кровь зеленой женщины. Биннесман покачал головой.
— Нет. Кровь Земли была в тебе всегда. Она была частью тебя с тех пор, как ты родилась. Ты родилась чародейкой. А среди нас, избранников Земли, кровь взывает к крови. Вот почему я только что вышел в сад. Я почувствовал тебя. Более того, я подозреваю, что это ты вызвала вильде с небес. И ты не могла стереть с рук зеленую кровь, поскольку та же кровь течет в тебе. Подобное притянуло подобное.
— Но с тех пор я чувствую себя так необычно, — возразила Аверан. — Я… обрела странные новые силы.
— В свое время они разовьются, — заверил ее Биннесман. — Лишняя Кровь Земли и ускорила процесс, заставила тебя кое-что понять. И уверяю тебя — не будь ты избранницей Земли, зеленая кровь с твоих рук смылась бы.
Иом слушала как зачарованная. Она не сводила с девочки глаз. У Аверан были рыжие волосы, веснушки, она выглядела как самый заурядный ребенок, если не считать удивительной зеленой татуировки на руках. Но в глазах ее читались такие глубина и сила духа, и зрелость, какие редко встретишь даже у взрослой женщины.
Габорн решился спросить:
— Ты говоришь, у тебя появились странные силы. Расскажи о них.
Аверан посмотрела на столпившихся вокруг людей, словно боясь говорить об этом вслух, боясь, что никто не поверит.
— Говори же, — подбодрил ее Биннесман.
— Ну ладно, — сказала Аверан. — Я не могу уснуть, пока не…
— Зароешься в землю? — спросил Биннесман. Аверан храбро кивнула.
— И солнце теперь меня обжигает. Даже при совсем слабом его свете мне больно так, словно я обгорела.
— В этом я могу помочь, — сказал Биннесман. — Есть столь могущественные руны — чары защиты, — что ты сможешь хоть сквозь огонь проходить. Я научу тебя им.
— Еще я чую еду — морковку под землей, например, орехи в траве.
— Это тоже обычный дар для Охранителей Земли, — сказал Биннесман. — «Плоды лесов и полей» — все твои. Земля дает их тебе.
— А еще я могла видеть Короля Земли, — сказала Аверан. — Закрывала глаза, видела зеленое пламя и знала в точности, где он находится. Но… больше у меня так не получается.
Она с сомнением посмотрела на Габорна. Во взгляде ее не было ни осуждения, ни обвинения. Но Иом поняла, что девочка знает — он потерял свою силу.
— Ну, — удивленно сказал Биннесман, — это бы надо где-то записать! О такой силе я еще не слыхал. Однако у каждого чародея бывают особые дары, соответствующие его нуждам. Я уверен, что ты, когда подрастешь, обнаружишь и другие. Что еще?
— Да вот мозг опустошителя, — призналась Аверан.
Лорды, слушая рассказ этой странной девочки, придвигались все ближе, словно их притягивало к ней. Иом этого не замечала, пока один из них не рассмеялся недоверчиво при последних словах Аверан.
— Где же ты взяла его? — спросил Биннесман. Аверан указала на зеленую женщину.
— Весна убила одного и начала есть, и пахло так хорошо, что я не могла удержаться. Потом я видела странные сны, из которых я поняла, что это такое — быть опустошителем, думать, как они, говорить и видеть, как они.
— И что ты узнала? — спросил Джеримас.
— Узнала, что опустошители разговаривают при помощи запаха, — сказала Аверан. — Щупальца на головах позволяют им «слышать» друг друга, а те, что под брюхом, испускают запахи.
Недоверчивый лорд возликовал:
— Так они задницами разговаривают, по-твоему?
— Да, — сказала Аверан. — И этим не слишком отличаются от некоторых людей.
Джеримас громко захохотал и сказал лорду:
— Как она вас, Даллинс!
Однако насмешка задела девочку. Аверан замкнулась и, переводя взгляд с одного человека на другого, начала дрожать.
— Я не придумываю! — сказала она. — Такое не придумаешь!
Иом знала, что насчет запахов девочка права. Лорды много спорили друг с другом о том, имеют ли опустошители какой-то запах вообще. Большинство было уверено, что учуять их невозможно. Кое-кто полагал, что они свой запах маскируют. Но горная колдунья во время сражения в Каррисе насылала на воинов Габорна волны страшной вони.
— Я не лгу, — сказала Аверан. — И я не сумасшедшая. Вы не должны считать меня сумасшедшей. Не хочу, чтобы меня заперли в клетку, как Кормана-Ворону.
— Мы тебе верим, — Иом ласково улыбнулась. О Кормане-Вороне ей слышать не приходилось. Но порой с человеком, который сошел с ума, ничего другого не оставалось делать, кроме как запереть — ради его же блага — в надежде, что время исцелит его разум.
— Я знаю, что ты не сумасшедшая, — сказал Габорн. Ему как будто хотелось снова разговорить девочку. — Значит, опустошители разговаривают запахами?
— И еще и читают, и пишут.
Иом растерялась. Такого она даже не предполагала.
— Почему же мы никогда не видели их записей? — сказал Габорн.
— Потому что они пишут запахами. Они оставляют запахи на камнях вдоль всех дорог. Больше всего они любят общаться именно таким способом. Опустошителю легче написать послание, чем говорить лицом к лицу.
— Почему? — спросил Габорн. Аверан попыталась объяснить.
— Для опустошителя слово — это запах. Ваше имя и ваш запах — это одно и то же, и опустошитель, чтобы сказать «Габорн», должен просто создать ваш запах.
— Звучит действительно просто, — сказал Габорн.
— И да, и нет. Представьте, что вы мне говорите, например: «Аверан, какие у тебя замечательные башмаки из кроличьей кожи. Где ты их взяла?» А я отвечаю: «Благодарю, нашла на дороге, и хозяином никто не назвался. Так что теперь они мои».
Когда мы разговариваем, слово слетает с уст и на мгновение остается в воздухе. Затем оно само по себе угасает. Таким образом, наша речь — это череда звуков, выходящих из нас.
А у опустошителей слова сами по себе не исчезают. Все запахи, все слова так и висят в воздухе — пока их не сотрут.
— И как это делается? — спросил Биннесман. Вся свита Габорна столпилась вокруг Аверан, словно она была величайшим ученым из Дома Разумения. Люди ловили каждое ее слово.
— Создав какой-то запах, я должна создать его противоположность, не-запах, который его сотрет.
— Что? — переспросил Биннесман. — Ты говоришь «я создаю». Но имеешь в виду опустошителей?
— Ну да, я имею в виду, это опустошители создают не-запахи.
— Отрицание запаха? — спросил Габорн.
— Да, — неуверенно сказала Аверан, словно никогда не слышала слова «отрицание».
— Значит, сказав слово «Габорн», я должен создать запах «не-Габорн», прежде чем продолжать. Я должен убрать из воздуха слово «Габорн».
— И это может быть очень трудным делом, — сказала Аверан. — Если я выкрикиваю слово, создаю сильный запах, мне надо также и не выкрикнуть его. И чем вы дальше от меня, тем дольше к вам идет мое послание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
На твоих руках появились зеленые пятна, потому что по жилам твоим течет Кровь Земли.
— Но… — сказала Аверан. — Я… это вышло случайно. На них попала кровь зеленой женщины. Биннесман покачал головой.
— Нет. Кровь Земли была в тебе всегда. Она была частью тебя с тех пор, как ты родилась. Ты родилась чародейкой. А среди нас, избранников Земли, кровь взывает к крови. Вот почему я только что вышел в сад. Я почувствовал тебя. Более того, я подозреваю, что это ты вызвала вильде с небес. И ты не могла стереть с рук зеленую кровь, поскольку та же кровь течет в тебе. Подобное притянуло подобное.
— Но с тех пор я чувствую себя так необычно, — возразила Аверан. — Я… обрела странные новые силы.
— В свое время они разовьются, — заверил ее Биннесман. — Лишняя Кровь Земли и ускорила процесс, заставила тебя кое-что понять. И уверяю тебя — не будь ты избранницей Земли, зеленая кровь с твоих рук смылась бы.
Иом слушала как зачарованная. Она не сводила с девочки глаз. У Аверан были рыжие волосы, веснушки, она выглядела как самый заурядный ребенок, если не считать удивительной зеленой татуировки на руках. Но в глазах ее читались такие глубина и сила духа, и зрелость, какие редко встретишь даже у взрослой женщины.
Габорн решился спросить:
— Ты говоришь, у тебя появились странные силы. Расскажи о них.
Аверан посмотрела на столпившихся вокруг людей, словно боясь говорить об этом вслух, боясь, что никто не поверит.
— Говори же, — подбодрил ее Биннесман.
— Ну ладно, — сказала Аверан. — Я не могу уснуть, пока не…
— Зароешься в землю? — спросил Биннесман. Аверан храбро кивнула.
— И солнце теперь меня обжигает. Даже при совсем слабом его свете мне больно так, словно я обгорела.
— В этом я могу помочь, — сказал Биннесман. — Есть столь могущественные руны — чары защиты, — что ты сможешь хоть сквозь огонь проходить. Я научу тебя им.
— Еще я чую еду — морковку под землей, например, орехи в траве.
— Это тоже обычный дар для Охранителей Земли, — сказал Биннесман. — «Плоды лесов и полей» — все твои. Земля дает их тебе.
— А еще я могла видеть Короля Земли, — сказала Аверан. — Закрывала глаза, видела зеленое пламя и знала в точности, где он находится. Но… больше у меня так не получается.
Она с сомнением посмотрела на Габорна. Во взгляде ее не было ни осуждения, ни обвинения. Но Иом поняла, что девочка знает — он потерял свою силу.
— Ну, — удивленно сказал Биннесман, — это бы надо где-то записать! О такой силе я еще не слыхал. Однако у каждого чародея бывают особые дары, соответствующие его нуждам. Я уверен, что ты, когда подрастешь, обнаружишь и другие. Что еще?
— Да вот мозг опустошителя, — призналась Аверан.
Лорды, слушая рассказ этой странной девочки, придвигались все ближе, словно их притягивало к ней. Иом этого не замечала, пока один из них не рассмеялся недоверчиво при последних словах Аверан.
— Где же ты взяла его? — спросил Биннесман. Аверан указала на зеленую женщину.
— Весна убила одного и начала есть, и пахло так хорошо, что я не могла удержаться. Потом я видела странные сны, из которых я поняла, что это такое — быть опустошителем, думать, как они, говорить и видеть, как они.
— И что ты узнала? — спросил Джеримас.
— Узнала, что опустошители разговаривают при помощи запаха, — сказала Аверан. — Щупальца на головах позволяют им «слышать» друг друга, а те, что под брюхом, испускают запахи.
Недоверчивый лорд возликовал:
— Так они задницами разговаривают, по-твоему?
— Да, — сказала Аверан. — И этим не слишком отличаются от некоторых людей.
Джеримас громко захохотал и сказал лорду:
— Как она вас, Даллинс!
Однако насмешка задела девочку. Аверан замкнулась и, переводя взгляд с одного человека на другого, начала дрожать.
— Я не придумываю! — сказала она. — Такое не придумаешь!
Иом знала, что насчет запахов девочка права. Лорды много спорили друг с другом о том, имеют ли опустошители какой-то запах вообще. Большинство было уверено, что учуять их невозможно. Кое-кто полагал, что они свой запах маскируют. Но горная колдунья во время сражения в Каррисе насылала на воинов Габорна волны страшной вони.
— Я не лгу, — сказала Аверан. — И я не сумасшедшая. Вы не должны считать меня сумасшедшей. Не хочу, чтобы меня заперли в клетку, как Кормана-Ворону.
— Мы тебе верим, — Иом ласково улыбнулась. О Кормане-Вороне ей слышать не приходилось. Но порой с человеком, который сошел с ума, ничего другого не оставалось делать, кроме как запереть — ради его же блага — в надежде, что время исцелит его разум.
— Я знаю, что ты не сумасшедшая, — сказал Габорн. Ему как будто хотелось снова разговорить девочку. — Значит, опустошители разговаривают запахами?
— И еще и читают, и пишут.
Иом растерялась. Такого она даже не предполагала.
— Почему же мы никогда не видели их записей? — сказал Габорн.
— Потому что они пишут запахами. Они оставляют запахи на камнях вдоль всех дорог. Больше всего они любят общаться именно таким способом. Опустошителю легче написать послание, чем говорить лицом к лицу.
— Почему? — спросил Габорн. Аверан попыталась объяснить.
— Для опустошителя слово — это запах. Ваше имя и ваш запах — это одно и то же, и опустошитель, чтобы сказать «Габорн», должен просто создать ваш запах.
— Звучит действительно просто, — сказал Габорн.
— И да, и нет. Представьте, что вы мне говорите, например: «Аверан, какие у тебя замечательные башмаки из кроличьей кожи. Где ты их взяла?» А я отвечаю: «Благодарю, нашла на дороге, и хозяином никто не назвался. Так что теперь они мои».
Когда мы разговариваем, слово слетает с уст и на мгновение остается в воздухе. Затем оно само по себе угасает. Таким образом, наша речь — это череда звуков, выходящих из нас.
А у опустошителей слова сами по себе не исчезают. Все запахи, все слова так и висят в воздухе — пока их не сотрут.
— И как это делается? — спросил Биннесман. Вся свита Габорна столпилась вокруг Аверан, словно она была величайшим ученым из Дома Разумения. Люди ловили каждое ее слово.
— Создав какой-то запах, я должна создать его противоположность, не-запах, который его сотрет.
— Что? — переспросил Биннесман. — Ты говоришь «я создаю». Но имеешь в виду опустошителей?
— Ну да, я имею в виду, это опустошители создают не-запахи.
— Отрицание запаха? — спросил Габорн.
— Да, — неуверенно сказала Аверан, словно никогда не слышала слова «отрицание».
— Значит, сказав слово «Габорн», я должен создать запах «не-Габорн», прежде чем продолжать. Я должен убрать из воздуха слово «Габорн».
— И это может быть очень трудным делом, — сказала Аверан. — Если я выкрикиваю слово, создаю сильный запах, мне надо также и не выкрикнуть его. И чем вы дальше от меня, тем дольше к вам идет мое послание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120