- Меня настолько снедало безумие, которое ты во мне пробудил, что не знаю, доставила ли я тебе радость.
- Ты доставила мне большую радость. - Глядя на неуверенное выражение ее лица, я улыбнулся. - Если хочешь, я прикажу высечь это в камне.
Нежно улыбнувшись мне в ответ, она окинула взглядом свое тело.
- Скажи, я ужасно худая? - спросила она.
Отодвинувшись, я взглянул на ее маленькие выпуклые груди, плоский живот, талию, настолько узкую, что я мог, казалось, обхватить ее ладонями с вытянутыми пальцами обеих рук, стройные ноги - все ее розовое упоительное тело.
- Ужасно, - подтвердил я.
- О-о.
Голос ее прозвучал так испуганно, что я готов был смеяться и рыдать одновременно, страстно целуя ее щеки и глаза.
- Я обожаю твое тело, - сказал я. - И не смей никогда называть его по-другому, кроме как совершенством.
Наш поцелуй был долгим и страстным. Когда мы оторвались друг от друга, она взглянула на меня с выражением полнейшей преданности.
- Я хочу быть для тебя всем, Ричард, - сказала она.
- Так и есть.
- Нет. - Она мягко и смущенно улыбнулась. - Я знаю, как неопытна в любви. Разве могло быть иначе? - Ее улыбка стала чуть проказливой. - У меня нет образования, сэр, нет опыта. Двигаюсь я неуклюже и забываю роль. Я забываю даже само название пьесы - настолько ею поглощена. - Она медленно провела пальцами по моей спине. - Я забываю буквально все, - сказала она. - На сцене я теряю рассудок, но мне это нравится - каждая секунда.
Теперь ее взгляд выражал откровенную чувственность. Она вдруг подалась вперед, и мы долго целовались, не в силах насытиться вкусом губ друг друга.
Наконец мы все же смогли прервать поцелуй, и я улыбнулся.
- Эта роль просто создана для тебя, - сказал я.
Ее детский смех так меня восхищал - мне казалось, сердце мое разорвется от счастья. Я крепко прижал ее к себе.
- Элиза, Элиза.
- Я люблю тебя, Ричард, так тебя люблю, - шептала она мне в ухо. - Ты меня, наверное, возненавидишь, потому что я снова голодна.
Я со смехом выпустил ее из объятий, и она заставила меня ненадолго встать, пока перестилала постель. Потом она сбегала в другую комнату, вернувшись с двумя яблоками, и мы лежали друг подле друга на прохладных простынях и ели яблоки. Вынув семечко из своего яблока, она прилепила его к моей щеке, что заставило меня улыбнуться и спросить ее, что она делает.
- Подожди, - сказала она.
Через несколько секунд яблочное семечко отвалилось.
- Что это значит? - опять спросил я.
Ее улыбка сделалась грустной.
- Что ты меня скоро покинешь, - ответила она.
- Никогда.
Но она не повеселела, и я легко ущипнул ее за руку.
- Кому ты веришь? Мне или яблочному семечку?
К моему огорчению, улыбка ее так и осталась грустной. Она снова пристально вглядывалась мне в глаза.
- Мне кажется, ты разобьешь мне сердце, Ричард, - вдруг тихо сказала она.
- Нет. - Я старался говорить как можно более убедительно. - Никогда, Элиза.
Она явно хотела рассеять грусть.
- Хорошо, - кивнула она. - Я верю тебе.
- Ну еще бы, - с притворной сварливостью отозвался я. - Кто-нибудь вообще слыхал о гадании по яблочному семечку?
Это уже было лучше. Теперь в ее улыбке не чувствовалось примеси печали.
- Надеюсь, ты все-таки напишешь для меня пьесу, - сказала она. - Мне бы хотелось сыграть в твоей пьесе.
- Попытаюсь, - пообещал я.
- Отлично. - Она поцеловала меня в щеку. - При условии, конечно, - с улыбкой прибавила Элиза, - что после всего этого я вообще захочу играть.
- Захочешь.
- И если захочу, - продолжала она, - а я знаю, что, разумеется, захочу, то на сцене я буду другой - буду женщиной. - Вздохнув, она прижалась ко мне, обнимая меня за шею. - Прежде я чувствовала себя такой неуравновешенной. Внутри меня всегда происходила борьба - рассудок против чувств. Твоя любовь наконец-то уравновесила чаши. Если вчера вечером или сегодня я была с тобой холодна…
- Не была.
- Была. Знаю, что была. Просто я напоследок сопротивлялась тому, что должно было скоро наступить и чего я страшилась - высвобождению через тебя того, что скрывала все эти годы.
Она поднесла мою руку к губам и нежно ее поцеловала.
- Всегда буду тебя за это благословлять, - молвила она.
В ней снова проснулось желание, столь долго не утоляемое. На этот раз она не сопротивлялась, но, радостно сбросив все оковы, отдавалась мне и брала все от меня. Теперь ее любовь проявлялась настолько безудержно искренне, что, достигнув вскоре наивысшей точки, она запрокинула голову, вытянув руки вдоль тела, неистово сотрясаясь и исторгая стоны не сдерживаемой ничем радости. И я снова глубоко проник в нее, надеясь, что она зачнет ребенка в своем чистом, прекрасном теле.
Первые ее слова, произнесенные в то время, когда мы, уютно прильнув друг к другу, испытывали, как я полагал, удовлетворение, были:
- Ты женишься на мне, правда?
Не выдержав, я громко рассмеялся.
- Нет? - ошеломленно произнесла она.
- Конечно женюсь, - сказал я. - Я смеюсь над вопросом и над тем, как ты его задала.
- О-о.
Ее улыбка выразила облегчение, затем любовь.
- Как ты могла хоть на миг усомниться?
- Ну… - Она пожала плечами. - Я подумала…
- Ты подумала?
- Что… ну, я так варварски занимаюсь любовью, что ты…
Я легонько прижал палец к ее губам.
- Элиза Маккенна, - заявил я, - вы самая потрясающая и восхитительная язычница на свете.
- Правда? - Ее голос и улыбка выражали восхищение. - Это правда, Ричард?
- Правда. - Я поцеловал кончик ее носа. - И если хочешь, я вырежу в камне и это тоже.
- Это уже вырезано, - сказала она, кладя ладонь себе на грудь. - Здесь.
- Отлично. - Я требовательно поцеловал ее в губы. - А после того как поженимся, мы будем жить… - Я вопросительно посмотрел на нее. - Где?
- У меня на ферме, прошу тебя, Ричард, на ферме, - сказала она. - Я так ее люблю и хочу, чтобы она стала нашей.
- Тогда у тебя на ферме.
- О-о! - Я никогда не видел такого сияющего радостью лица. - Я чувствую себя - не могу описать словами, Ричард! Омытой любовью! - Она вдруг залилась краской смущения и счастья. - Внутри и снаружи.
Перевернувшись на спину, она с недоверчивым выражением оглядела свое тело.
- Не могу поверить, - сказала она. - Не могу поверить, что это действительно я - лежу в постели без клочка одежды, рядом с обнаженным мужчиной, которого встретила лишь вчера. Вчера! И я переполнена любовью к нему! Неужели это я? Это и вправду я - Элиза Маккенна? Или мои грезы превратились в галлюцинации?
- Это ты. - Я улыбнулся. - Ты, которая всегда ждала, но была немного скованна в своих желаниях.
- Скованна? - Она покачала головой. - Скорее заключена внутрь «железной девы». О! - Она вздрогнула и скорчила гримасу. - Какое ужасное сравнение. И все же точное.
Она с пылкостью повернулась ко мне, и мы прижались друг к другу, сплетя руки и ноги и без конца целуясь.
- Тебе нравился когда-нибудь Робинсон?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75