время - это деньги. И немалые.
Пришли контролеры, здоровенные мужики, все в черном, как эсэсовцы, с широкими красными ремнями наискось груди, ни слова не говоря, прощелкнули билет и ушли, загремели дверью соседнего купе. Семен подождал немного и достал с пола пачку, разорвал. Банковская полоска оказалась туфтой: в пачке были не деньги, а плотно уложенные бумажки - расписки, квитанции. Словно какой-то пенсионер собирал их для собеса. Семен засунул бумаги обратно в конверт и собрался выкинуть в окно. Но тут напала на него жалость к лоху-немцу - может, и впрямь собирал для своего немецкого собеса, - и он бросил конверт под кресло.
Бросил и почему-то вдруг забеспокоился. Интуиция редко подводила Семена, и он еще в бытность свою "solo dip", как говорят англичане, то есть индивидуальным специалистом по чужим карманам, привык верить предчувствиям. И потому встал и перешел в другой вагон, где пустых купе тоже хватало.
Но и тут не успокоился, сидел как на иголках, прислушивался к шагам в коридоре. И очень обрадовался, когда контролер крикнул ему через стеклянную дверь, что Квакенбрюк сейчас будет и если ему сходить, то надо собираться, чтобы успеть выскочить из вагона, ибо стоянка - полминуты.
Бауэра он увидел еще из окна вагона: встречал, как договорились. Молча, пожали друг другу руки и пошли к "Фольксвагену" неопределенного желто-коричневого цвета, стоявшему на маленькой площадке перед миниатюрным зданием вокзальчика.
- Как доехал? - запоздало спросил Отто, когда уже садились в машину.
- О,кей!
Семен хотел еще сказать что-нибудь по-английски, чтобы дать понять, что он не кто-нибудь, а птица высокого полета, но вдруг осекся: из узких дверей вокзальчика торопливо вышел полицейский, зашарил глазами по площади, по припаркованным автомобилям. У Семена не было сомнений насчет того, кого он ищет, и потому резко нагнулся, крикнул, забыв про свой английский:
- Ехай, что ли!..
Успокоился, лишь когда притормозили на тихой улочке, вдоль которой разноцветным бордюром поблескивал у тротуара сплошной ряд машин. И обругал себя за пустой психоз: ничего ведь не липло к нему. Вывод был только один: отвык от рисковых дел, забурел на непыльной должности.
- Планы такие... - начал Отто. И спохватился: - Или сначала обед?
- Сначала дело, - важно ответил Семен.
- Тогда сразу на ферму. Это недалеко. - И он вдавил газ так, что "Фольксваген" подпрыгнул, как перекормленный бычок.
Маленький городок уже через несколько минут оказался позади. Узкая, но вполне обихоженная дорога с частыми указателями на обочине, с белыми линиями на асфальте вела через кочковатые луга, там и тут пересеченные проволочными изгородями, за которыми важно расхаживали здоровенные коровы.
- Зачем на ферму-то? - спросил Семен.
- Смотреть телят. Как это у вас говорится: товар лицом.
Семен хохотнул.
- Качество телятины я определяю, когда она называется шницелем.
- Будет и шницель. Там, на ферме. Мы за стол, а телят - на бойню. Как придут рефрижераторы, сразу можно будет грузить и ехать. Или ты хочешь погулять тут?
- Дома нагуляюсь.
- Тогда - вперед!
Не прошло и двадцати минут, как машина, свернув с дороги, подъехала к большому краснокирпичному дому, по российским крестьянским представлениям очень даже безбедному. Над высоким крыльцом крупно выделялась резная надпись - "Sieh regen bringt Segen".
Выйдя из машины, Семен уставился на эту надпись, пытаясь перевести. Буквально получалась несуразица: "Смотри движение приносит благодать". Но, поразмыслив, обрадовался: это же, как будто, специально о них предпринимателях-челноках. И звучит вполне по-современному: "Разъезжай и разбогатеешь".
Скрипнула половинка высокой двери, и на крыльцо вышел мужик в сапогах, грубой куртке и узкополой шляпе - как есть крестьянин, только немецкий. И молодая бабенка выглянула, по - возрасту - хозяйская дочка, оглядела Семена оценивающе, как нового бычка.
- Русский бизнесмен, - представил его Отто.
Поздоровались за руку.
- Фриц.
- Марта.
Ну, конечно, если немцы, то обязательно эти имена. Как у русских Иван да Марья. Семену показалось, что молодуха глянула на него обещающе, даже на миг задержала свою руку в его руке, и он пожалел о своем отказе подзадержаться тут да погулять.
- Привез? - спросил хозяин.
Отто развел руками.
- Как договорились. В точности для откорма очередной партии.
Они пошли к машине, открыли багажник, начали выгружать какие-то коробки. А Марта потянула Семена за рукав.
- Пойдемте, я вам дом покажу.
Отвергать такое приглашение он не мог, да и не хотел. Протискиваясь в открытую половинку двери, Семен ощутил боком подвижное бедро Марты и сказал себе, что будет дураком, если не задержится тут.
Дом был, по представлениям Семена, совсем не крестьянских размеров: коридор, гостиная с мягким диваном и сервантом, две спальни, комнаты для детей, большая умывальная комната со стиральной машиной и всем таким прочим. Наверх вела лестница, и там были еще две комнаты и хозяйственные помещения с широкими полками, уставленными разными банками. И еще была лестница - на чердак, огромный, с белыми дощатыми полами, подбитый под крышей толстым пенопластом.
Чтобы угодить Марте, Семен осматривал дом с таким вниманием, будто собирался свататься к молодой хозяйке. Подумал, не уговорить ли ее прямо тут, наверху, пока там, внизу, решаются хозяйственные дела. Но не успел: позвали.
- Посмотри телят, пока их не увезли на бойню, - сказал Отто.
Захотелось отмахнуться: "Зачем мне телята, когда тут такая телка?" Но пришлось согласиться, важно кивнуть, чтобы не потерять марку делового человека.
Дверь в конце коридора вывела их в хозяйственную пристройку, расположенную под той же крышей. В оборудованных поилками стойлах взбрыкивали и взмыкивали десятки телят, крупных, гладких, упитанных.
- Вот они - твои ненаглядные. Как?
- Да по мне хоть... - Семен спохватился, что такое ново-русское наплевательство подмочит его имидж, и с важным видом задал деловой вопрос: - А чего у них уши рваные?
- В ушах были жетоны. Для учета. Перед бойней их сняли...
Отто вдруг поднял голову и насторожился: из-за стен телятника послышались чьи-то голоса, громкие, требовательные. Почти сразу же чмокнула открываемая дверь, и в проеме показалось белое от испуга лицо хозяина.
- Полиция!
Отто кинулся к двери, но навстречу ему, оттеснив в глубь телятника, решительно шагнули двое здоровенных парней. Были они отнюдь не полицейского вида - в джинсах и легких рубашонках с короткими рукавами. И оба они почему-то сразу заинтересовались Семеном.
- Документы, пожалуйста, - вежливо, почти ласково спросил тот, что был в синей безрукавке, протягивая длинную волосатую руку.
- А вы кто? - поинтересовался Семен.
- Эксперт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Пришли контролеры, здоровенные мужики, все в черном, как эсэсовцы, с широкими красными ремнями наискось груди, ни слова не говоря, прощелкнули билет и ушли, загремели дверью соседнего купе. Семен подождал немного и достал с пола пачку, разорвал. Банковская полоска оказалась туфтой: в пачке были не деньги, а плотно уложенные бумажки - расписки, квитанции. Словно какой-то пенсионер собирал их для собеса. Семен засунул бумаги обратно в конверт и собрался выкинуть в окно. Но тут напала на него жалость к лоху-немцу - может, и впрямь собирал для своего немецкого собеса, - и он бросил конверт под кресло.
Бросил и почему-то вдруг забеспокоился. Интуиция редко подводила Семена, и он еще в бытность свою "solo dip", как говорят англичане, то есть индивидуальным специалистом по чужим карманам, привык верить предчувствиям. И потому встал и перешел в другой вагон, где пустых купе тоже хватало.
Но и тут не успокоился, сидел как на иголках, прислушивался к шагам в коридоре. И очень обрадовался, когда контролер крикнул ему через стеклянную дверь, что Квакенбрюк сейчас будет и если ему сходить, то надо собираться, чтобы успеть выскочить из вагона, ибо стоянка - полминуты.
Бауэра он увидел еще из окна вагона: встречал, как договорились. Молча, пожали друг другу руки и пошли к "Фольксвагену" неопределенного желто-коричневого цвета, стоявшему на маленькой площадке перед миниатюрным зданием вокзальчика.
- Как доехал? - запоздало спросил Отто, когда уже садились в машину.
- О,кей!
Семен хотел еще сказать что-нибудь по-английски, чтобы дать понять, что он не кто-нибудь, а птица высокого полета, но вдруг осекся: из узких дверей вокзальчика торопливо вышел полицейский, зашарил глазами по площади, по припаркованным автомобилям. У Семена не было сомнений насчет того, кого он ищет, и потому резко нагнулся, крикнул, забыв про свой английский:
- Ехай, что ли!..
Успокоился, лишь когда притормозили на тихой улочке, вдоль которой разноцветным бордюром поблескивал у тротуара сплошной ряд машин. И обругал себя за пустой психоз: ничего ведь не липло к нему. Вывод был только один: отвык от рисковых дел, забурел на непыльной должности.
- Планы такие... - начал Отто. И спохватился: - Или сначала обед?
- Сначала дело, - важно ответил Семен.
- Тогда сразу на ферму. Это недалеко. - И он вдавил газ так, что "Фольксваген" подпрыгнул, как перекормленный бычок.
Маленький городок уже через несколько минут оказался позади. Узкая, но вполне обихоженная дорога с частыми указателями на обочине, с белыми линиями на асфальте вела через кочковатые луга, там и тут пересеченные проволочными изгородями, за которыми важно расхаживали здоровенные коровы.
- Зачем на ферму-то? - спросил Семен.
- Смотреть телят. Как это у вас говорится: товар лицом.
Семен хохотнул.
- Качество телятины я определяю, когда она называется шницелем.
- Будет и шницель. Там, на ферме. Мы за стол, а телят - на бойню. Как придут рефрижераторы, сразу можно будет грузить и ехать. Или ты хочешь погулять тут?
- Дома нагуляюсь.
- Тогда - вперед!
Не прошло и двадцати минут, как машина, свернув с дороги, подъехала к большому краснокирпичному дому, по российским крестьянским представлениям очень даже безбедному. Над высоким крыльцом крупно выделялась резная надпись - "Sieh regen bringt Segen".
Выйдя из машины, Семен уставился на эту надпись, пытаясь перевести. Буквально получалась несуразица: "Смотри движение приносит благодать". Но, поразмыслив, обрадовался: это же, как будто, специально о них предпринимателях-челноках. И звучит вполне по-современному: "Разъезжай и разбогатеешь".
Скрипнула половинка высокой двери, и на крыльцо вышел мужик в сапогах, грубой куртке и узкополой шляпе - как есть крестьянин, только немецкий. И молодая бабенка выглянула, по - возрасту - хозяйская дочка, оглядела Семена оценивающе, как нового бычка.
- Русский бизнесмен, - представил его Отто.
Поздоровались за руку.
- Фриц.
- Марта.
Ну, конечно, если немцы, то обязательно эти имена. Как у русских Иван да Марья. Семену показалось, что молодуха глянула на него обещающе, даже на миг задержала свою руку в его руке, и он пожалел о своем отказе подзадержаться тут да погулять.
- Привез? - спросил хозяин.
Отто развел руками.
- Как договорились. В точности для откорма очередной партии.
Они пошли к машине, открыли багажник, начали выгружать какие-то коробки. А Марта потянула Семена за рукав.
- Пойдемте, я вам дом покажу.
Отвергать такое приглашение он не мог, да и не хотел. Протискиваясь в открытую половинку двери, Семен ощутил боком подвижное бедро Марты и сказал себе, что будет дураком, если не задержится тут.
Дом был, по представлениям Семена, совсем не крестьянских размеров: коридор, гостиная с мягким диваном и сервантом, две спальни, комнаты для детей, большая умывальная комната со стиральной машиной и всем таким прочим. Наверх вела лестница, и там были еще две комнаты и хозяйственные помещения с широкими полками, уставленными разными банками. И еще была лестница - на чердак, огромный, с белыми дощатыми полами, подбитый под крышей толстым пенопластом.
Чтобы угодить Марте, Семен осматривал дом с таким вниманием, будто собирался свататься к молодой хозяйке. Подумал, не уговорить ли ее прямо тут, наверху, пока там, внизу, решаются хозяйственные дела. Но не успел: позвали.
- Посмотри телят, пока их не увезли на бойню, - сказал Отто.
Захотелось отмахнуться: "Зачем мне телята, когда тут такая телка?" Но пришлось согласиться, важно кивнуть, чтобы не потерять марку делового человека.
Дверь в конце коридора вывела их в хозяйственную пристройку, расположенную под той же крышей. В оборудованных поилками стойлах взбрыкивали и взмыкивали десятки телят, крупных, гладких, упитанных.
- Вот они - твои ненаглядные. Как?
- Да по мне хоть... - Семен спохватился, что такое ново-русское наплевательство подмочит его имидж, и с важным видом задал деловой вопрос: - А чего у них уши рваные?
- В ушах были жетоны. Для учета. Перед бойней их сняли...
Отто вдруг поднял голову и насторожился: из-за стен телятника послышались чьи-то голоса, громкие, требовательные. Почти сразу же чмокнула открываемая дверь, и в проеме показалось белое от испуга лицо хозяина.
- Полиция!
Отто кинулся к двери, но навстречу ему, оттеснив в глубь телятника, решительно шагнули двое здоровенных парней. Были они отнюдь не полицейского вида - в джинсах и легких рубашонках с короткими рукавами. И оба они почему-то сразу заинтересовались Семеном.
- Документы, пожалуйста, - вежливо, почти ласково спросил тот, что был в синей безрукавке, протягивая длинную волосатую руку.
- А вы кто? - поинтересовался Семен.
- Эксперт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70