- Вот посмотри, - она протянула Молдеру кусок бумажной ленты.
- Какая-то кардиограмма… - Фокс пожал плечами. - А здесь что, самописец заело?
- Самописцы уже десять лет как никто не использует. У нас не Советский Союз, чтобы совершать чудеса в невозможных условиях. Это остановилось сердце.
- У Кавита?
- Совершенно верно.
- А почему он не умер? - удивленно спросил Фокс,
- Не беспокойся, он умер. А вот это, - Скалли показала на разрыв в графике, - это его оживили. Врач говорит, что они этого не делали. В аккумуляторе сели батарейки.
- В аккумуляторе нет батареек… - хмуро произнес Молдер.
- Неважно, что именно село, факт тот, что электрошок они использовать не могли. Однако Кавит жив. Значит, мальчишка, Да-рин, действительно оживил его. Голыми руками. Согласись, это несколько странно.
- Ерунда! Для него молнию метнуть - что нам спичку зажечь. Чего уж там говорить о том, чтобы сердце запустить. Раз плюнуть.
- Не ерничай! - Дэйна говорила серьезно. С лица Молдера медленно сползла нервная улыбка.
- Ответ пришел? - спросил Фокс.
- Да, - Скалли кивнула. - Найденная нами субстанция представляет собой определенный вид псевдоорганики. Больше всего это похоже на нашу кровь. Если из нее удалить весь калий.
- Ты не можешь объяснить попонятней? . - жалобно попросил Молдер. - Я еще помню, что такое калий, но совершенно не понимаю, при чем здесь электричество.
- Честно говоря… - Скалли замялась, - я тоже не очень четко представляю себе картину… В общем, без калия нервы человека лишаются собственного электри-, ческого заряда. Они становятся проводами, сквозь которые может свободно течь ток. Появляется способность выдерживать почти любые напряжения. Ты словно кабель под землей: ток по тебе идет - а тебе ничего.
- И что из всего этого следует? - Молдер приподнял брови.
- Что мы берем бланк ордера на арест и быстренько его заполняем. Жду тебя через полчаса в машине.
Последние слова Дэйна договаривала уже на бегу. Хлопнула дверь. Ошарашенный Молдер поднялся с дивана, на котором сидел, потоптался на месте, разминая затекшие ноги, вышел на улицу. Он еще вчера заскочил в управление и взял бланк. А заполнить можно в машине…
Третий раз за два дня они подъехали к этому старому деревянному дому. Над головой пронеслась солидная, траурно-черная ворона. Ветер шевелил верхушки травы, тихо пел, заблудившись, в резных перилах крыльца. Подвывал, забившись в проржавевшую водосточную трубу. Мелкая рябь пробегала по поверхности воды, набранной в пластиковую бочку из-под удобрений. Несмотря на яркое солнце, стало прохладно.
- Вряд ли он дома, - Скалли покачала головой. - Скорее, где-то гуляет. Стоит посмотреть вокруг.
Она прошла по тропинке, обогнула дом. Остановилась, задумчиво разглядывая понурый пейзаж.
Невысокая, сутулая фигурка тащилась по полю, загребая траву ногами. Казалось, что идущий сейчас споткнется и упадет. Но парень тихо переступал, уходя все дальше и дальше.
- Молдер! Вон он, - позвала Дэйна.
Ветерок раскачивал длинные стебли люпина и кипрея, срывал зеленые семена полыни, шевелил клевером. Фокс залез в карман, проверил, на месте ли ордер на арест. И, чувствуя себя средневековым инквизитором, наконец-то поймавшим рыжеволосую ведьму и вдохновенно разжигающим костер, двинулся по полю. Дарин затравленно обернулся, хотел побежать, но передумал. Уселся в траву, выставив острые коленки в протертых джинсах.
Молдер и Скалли остановились в пяти шагах. Освальд обернулся, вскочил, прикрываясь рукавом.
- Не прикасайся ко мне! - заорал он.
- Успокойся, никто тебя не трогает.
- Отстаньте от меня! Я никому ничего плохого не сделал, я здесь просто гуляю. У меня белый билет, меня нельзя в армию. Я все время плачу налоги, я нормальный послушный гражданин. Поняли? Оставьте меня в покое, - Дарин говорил задыхаясь, мучительно подбирая слова. На глазах его выступили слезы.
- Дарин! Не пугайся. Мы ничего плохого тебе не сделаем. Ты должен поехать с нами. У нас есть документ, разрешающий нам задержать тебя. Даже с применением силы… - Дэйна говорила спокойно, материнские интонации иногда проскальзывали в ее голосе, вопреки официальному тону.
- Отойдите! - глухо прошелестел Дарин.
- Мы к тебе и не подходим, - Молдер действительно не двигался с места, и только рука его сдвинулась ближе к расстегнутой кобуре, видневшейся из-под полы пиджака.
Дарин постоял немного, озираясь. Потом тяжело сел, обхватил себя за коленки.
- Что вам от меня надо? - тихий голос звучал спокойно.
- Ты должен поехать с нами. Мы предупредили твою маму, чтобы она не волновалась.
- Она? Волновалась? Что вы, она телевизор смотрит, - Дарин тяжело вздохнул, отряхнул от прилипших травинок джинсы и поплелся в сторону дома.
Дэйна и Молдер переглянулись - Скалли пожала плечами - и, так и не сказав ни слова, побрели к машине.
Почему-то, все тюремные здания мира на редкость схожи. Несмотря на различие стилей, цветового оформления и условий содержания. Запах отчаяния и одиночества просачивается сквозь толстые каменные стены, каждую ночь совершает побег, спокойно переползая через кирпичные заборы, обнесенные поверху колючей проволокой. Пулеметное дуло на вышке следит только за людьми. Отвратительный мороз пробирается под одежду… И даже если тебя запихали в родную каталажку, где можно смотреть телевизор и не бояться пинков, все равно толстый червь тоски не оставляет душу.
В шесть вечера за ним опять пришли. Звякнул ключ, толстая решетка отъехала в сторону, освобождая проход.
- Дарин Питер Освальд. На допрос, - конвоир обращался к единственному заключенному так, словно перед ним стоял целый полк.
- А когда меня покормят?
- Ужин в семь. В десять часов отбой. Конвоир вставил пропуск в дверь. Щелкнул фотоэлемент, присматриваясь к морде полицейского. Стальная плита, несколько сантиметров в толщину, тяжело поехала в сторону.
- Интересно, - вслух подумал Дарин, - а зачем им такие толстые двери? Они что, в тюрьме собираются ядерную войну пережидать?
Полицейский хотел что-то ответить, но вместо это пробурчал:
- Не разговаривать…
Грозная фраза сиротливо повисла в холодном воздухе коридора. Дарин вздохнул и, шаркая ботинками по бетону пола, поплелся дальше. Хотелось есть.
- Задержанный Дарин Питер Освальд, - конвоир ввел мальчика в комнату.
Камера словесных пыток оказалась глухой комнатой, без окон и с низким потолком. Четверть всего пространства занимал необозримый стол. На столешнице ровной стопочкой лежали бумаги. Освальд мялся около двери, происходящее живо напоминало школу. Там его точно так же вызывали к доске. Впрочем, в школе было похуже, чем здесь, - в классе, кроме учительницы, сидело еще двадцать детей… Дарин передернулся, вспомнив, как смотрят сорок штук глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16