- Что? Что вы сказали?
- Не надо…
- Аппарат для переливания крови! Следите за давлением! Капельницу, живо!
- Не надо! Нет. Нет. Нет. Пожалуйста, не надо…
Маска подачи наркоза легла ей на лицо. Она еще успела услышать откуда-то из неимоверной дали:
- Скалли, не давай делать ей операцию!
А потом все происходило уже без нее. - Отсос! Губку! Отсос… Физиологический раствор! Еще губку…
Скалли понимала, насколько безнадежное дело поручил ей Малдер. Будь ты хоть президентом Соединенных Штатов - в операционной, когда на столе лежит распоротое человеческое тело, ты - никто. Только врачи имеют здесь право голоса.
Более того - лишь те врачи, которые это тело распороли. Тут вам не демократия. Тут надо дело делать.
И в то же время она понимала, что, пока не взят доктор Франклин, оперировать нельзя.
- Вы должны немедленно прекратить проведение операции!
Врач лишь на мгновение поднял глаза, зажатые меж матерчатой шапочкой и марлевой повязкой. Глаза посмотрели на Скалли, как на не вовремя свалившееся на захватывающую книжку насекомое.
- Я не знаю, кто это, - сказал врач из-под маски, - но немедленно прогоните ее отсюда.
Он даже не сказал: кто она. Он сказал: кто это.
Словно речь шла о чем-то неодушевленном. Или, но крайней мере, не вполне одушевленном.
Насекомое на странице…
Скалли давно заученным, но жалким и нелепым здесь, в сверкающей стерильной белизне металла, стекла и керамики, жестом выхватила жетон ФБР.
- А мне плевать, кто вы! - разъяренно заорал, хватая ее за локоть, дюжий помощник хирурга. Тут были врачи «скорой помощи», не утонченные косметологи и эстетические хирурги. Тут не шутили. Руки у помощника были как клещи.
- Вон отсюда! Здесь идет операция! Эта женщина может умереть!
- Я и стараюсь предотвратить ее смерть! Пока они бестолково кричали, пока помощник под локотки волок Скалли к двери - хирург работал.
А доктор Франклин менял лицо.
А Малдер искал.
Когда он вернулся к операционной, там уже никто не кричал. Было обнадеживающе тихо, только пощелкивали аппараты - то ли искусственное дыхание, то ли искусственное сердце… Скалли, прижав кулак к губам, стояла у самой двери.
- Они спасли ей жизнь, - едва слышно сказала Скалли, повернувшись к напарнику.
Малдер молчал. Брови его были страдальчески сдвинуты.
Не дождавшись его реакции, Скалли зашептала снова:
- Чуть ли не полный набор хирургических инструментов вытащили из пищеварительного тракта. Совершенно непонятно, как они туда попали и как она ухитрилась проглотить столько сразу.
- Тогда я не понимаю… - медленно проговорил Малдер и непроизвольно заозирался, словно бы что-то ища.
И в этот момент из коридора раздался дикий крик.
Потом еще. И еще…
Агенты, едва не столкнувшись в дверях, вылетели наружу.
Кричали в одной из палат. Туда уже бежали люди в белых халатах, кто-то призывал Господа, кто-то требовал дефибриллятор…
Над кроватью, где громоздился под окровавленной простыней какой-то неподвижный, ни на что не похожий ворох, стоял со скальпелем в руке оцепеневший молодой врач и смотрел куда-то под простыню. Губы его тряслись. Он что-то бормотал, и только когда прихотью случая крики разом стихли, оказалось возможно разобрать:
- Я не хотел. Я не… Вновь заголосила медсестра:
- Я пыталась его остановить! Я пыталась! Боже милосердный, откуда я могла знать? Он просто вошел и зарезал! Он сошел с ума!
- Фамилия? - отрывисто и негромко спросил Малдер.
Скалли обернулась и, увидев висящий в изножье кровати лист истории болезни, вырвала его из защелки и поднесла к глазам.
- Шеннон… - не веря себе, прочитала она.
- День рождения?
Глаза Скалли пробежали по строчкам.
- Тридцать первое октября. Господи, Малдер… Это Хэллоуин…
- Осенний шабаш, - сказал Малдер. Некоторое время они молчали. Не перемолвились ни словом. Они просто не могли говорить. Вышли в коридор, неторопливо, уже непричастные ни к единой из местных сует, удалились в холл, где трое пожилых мужчин спокойно - а что им беспокоиться? - играли в шахматы, где маленькая, аккуратная старушка смотрела по телевизору какую-то чушь…
- Ты его не нашел? - спросила Скалли.
Лицо Малдера передернулось. - Пойдем, я покажу тебе, что я нашел, - ответил он.
Они покинули отделение неотложной помощи, поднялись на три этажа наверх, вошли в отделение эстетической хирургии. Ставшей за эти два дня знакомой до отвращения, до тошноты дорогой прошли мимо подготовительных палат и вошли в холл при операционных. Малдер толкнул дверь, на которой стояла цифра 5.
- Пять, - сказал он.
- Пентаграмма? - спросила Скалли; впрочем, ее интонация была скорее утвердительной, нежели вопросительной. Малдер только кивнул. Обошел пустой операционный стол, обернулся и сделал приглашающий жест. Скалли последовала за напарником.
На полу, посреди громадной перевернутой пентаграммы, нарисованной кровью, лежало, словно сдернутая маска, небрежно брошенное лицо доктора Франклина.
Скалли затошнило.
Только в машине она решилась тихонько спросить:
- Как ты думаешь, мы его найдем?
Малдер долго не отвечал.
Перед его мысленным взором маячило настырное видение: сегодня, или завтра, или послезавтра в один из многочисленных медицинских центров страны бодро войдет мужчина в расцвете лет, с энергичным, волевым, располагающим лицом. С таким, какое принято в.наше время считать энергичным, волевым и располагающим. Именно так его и будет воспринимать большинство; и, быть может, лишь какой-нибудь уродец отвернется с неприязнью и, чтобы скрыть от самого себя свою же бессильную зависть, подумает: «Дешевка… Стандарт…»
Почему-то Малдеру казалось, что это будет Лос-Анджелес. Наверное, потому, что этот сверкающий Город Ангелов, весь в пышной зелени пальм и торжестве океанской лазури, будет этому мужчине под стать.
Главный врач центра или его директор - почему-то Малдер был уверен, что это будет женщина и что она будет смотреть на пришедшего с особенным, еще не вожделеющим, но уже чуть-чуть предвкушающим удовольствием, - приветливо с ним поздоровается и скажет что-нибудь вроде: «Не могу выразить, как мы счастливы, что вы решили влиться в наш коллектив, доктор…» Доктор… Ну, например, доктор Хартман. «Не могу выразить, как мы счастливы, что вы решили влиться в наш коллектив, доктор Хартман». Пришедший уверенно улыбнется, показав великолепные, отнюдь не искусственные зубы, совершенно не нуждающиеся в лечении, и светски ответит: «Что ж, покамест мне нравится все, что я здесь вижу». Пожилая женщина окончательно растает, в самой глубине души непроизвольно относя эту стандартную фразу безликой вежливости хоть чуточку, да к себе. Взгляд ее станет масляным и почти материнским. «С вашим послужным списком, - скажет она, - я уверена, перед вами был огромный выбор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17