- Чушь!- сказал председатель подпольного ревкома.- Последнее радио "Повелителя железа" сильно похоже на новый трюк Допкинса, который рассчитывает провокационным образом запугать нас и предотвратить вооруженное выступление в день казни Рамашандры.
Глава двадцать четвертая .
Наступил день казни.
Накануне ее всю ночь на центральной площади Калькутты шли лихорадочные приготовления. Слышался звук молотков и визг пил.
Триста рабочих под усиленным конвоем, под угрозой штыков и револьверов полицейских строили помост, на котором ровно в двенадцать часов дня должны были отрубить голову их вождю Рамашандре.
Вокруг помоста были выстроены ложи и трибуны, украшенные пестрыми флагами и обитые яркой материей.
Роскошная ложа предназначалась для вице-короля Индии, который должен был в сопровождении блистательной свиты присутствовать на казни, представляя собой английского короля.
Специальная ложа была выстроена также и для группы американских миллиардеров, которые со своими женами приехали из Нью-Йорка посмотреть на небывалое зрелище, Полковник Хейс, главный распорядитель и организатор казни, принял все зависящие от него меры для того, чтобы превратить казнь Рамашандры в блестящий спектакль, заканчивающийся торжеством капиталистической Британии и апофеозом буржуазии.
За большие деньги был выписан из Франции месье Шарль Риво, по профессии мясник и по наружности герцог, который должен был публично отрубить Рамашандре голову.
1Стэнли Холмс и мистер Допкинс должны были наблюдать за порядком.
На обязанности Джемса Раунда лежала организация на месте казни всяческих увеселений, как-то: симфонических оркестров, дешевой продажи прохладительных напитков, тиров для стрельбы в цель и т.д.
Натеза-Састри должен был произнести после казни большую религиозную речь.
Всю ночь накануне казни Рамашандра не спал.
Он ходил взад и вперед по своей узкой камере, сжимая кулаки и стиснув клещами зубы.
Он хотел было написать предсмертные письма товарищам и Шандромуки, но этого ему не разрешили.
- Хоть бы клочок бумаги с огрызком карандаша,- думал Рамашандра,- это скрасило бы мне жестокое ожидание смерти.
Увы! Последнее земное желание Рамашандры было невыполнимо.
Несколько крупных тропических звезд горело среди грубых переплетов единственного окна камеры Рамашандры в темной синеве неба. Ночь тянулась бесконечно.
Рамашандра прислушивался: ни один посторонний звук не нарушал железного сна тюрьмы. Только слышались мерные шаги часовых да где-то далеко-далеко на воле пел петух.
Рамашандра не боялся смерти. Он ждал ее без страха.
Но его сердце обливалось кровью при мысли, что он не увидит радостного дня восстания, не будет руководить борьбой пролетариата против буржуазии. Нежный образ Шандромуки возникал в его воображении, и тогда ему казалось, что звезды, глядящие в его окошко, это ее любимые глаза.
Наконец ночь дрогнула. Звезды одна за другой растаяли. За окном просветлело, и небо окрасилось утренней кровью. С самого раннего утра улицы Калькутты стали наполняться несметными толпами людей, которые двигались все в одном направлении по радиусам к центру.
В рабочих окраинах настроение было подавленное.
Казнь Рамашандры! - с этой мыслью было трудно помириться. Лица рабочих были сосредоточены и полны мрачной решимости. Подпольный ревком, почти терявший всякую надежду на спасение Рамашандры, все-таки принимал все возможные меры, чтобы вооружить наибольшее количество рабочих.
В центре и в аристократических кварталах царило веселое, оживление. Одетые по последней моде, европейские джентльмены и леди подкатывали на шикарных автомобилях к месту казни и занимали заранее заказанные по телефону места. На самой площади, вокруг трибун и лож толпа стояла вплотную. Голова к голове. Усиленные наряды полиции и наиболее преданные части гарнизона сдерживали ее напор. В небе летали эскадрильи военных самолетов, наблюдавших сверху за движением на окраинах, для того чтобы в случае опасности просигнализировать центру.
Взоры всех были прикованы к громадному черному помосту, высоко возвышавшемуся над площадью. На помосте совершались последние приготовления: там устанавливали плаху.
В начале двенадцатого в ложе появился вице-король.
Он был в парадном мундире и в шляпе с белыми перьями.
Его сопровождала блистательная свита, среди которой можно было заметить полковника Хейса в белом кителе и с ленточкой ордена Подвязки в петлице.
На трибуне произошло легкое движение. Цилиндры блеснули в воздухе. Закивали дамские зонтики. Вежливое "ура" пронеслось над трибуной.
Толстые американские миллиардеры с длинными черными сигарами в зубах и их рыжые жены, развесившие на себе драгоценности чудовищной цены и чудовищного безвкусья, умирали от нетерпения в ожидании зрелища.
Черт возьми! Ведь не каждый день можно присутствовать на таком необыкновенном спектакле.
Гремела музыка. Из ложи жрецов слышались звуки флейт, звон медных тарелок и гром литавр.
Ровно в одиннадцать часов утра послышались тяжелые шаги, загремели ключи, и дверь камеры ртворилась.
Рамашандра встал с койки.
У ворот тюрьмы уже стояла "позорная колесница". Рамашандре связали руки и ввели на колесницу. Громадная толпа рабочих, с трудом сдерживаемая батальоном морской пехоты, при появлении Рамашандры глухо зашумела.
Рамашандра гордо закинул голову. Его лицо было очень бледным и очень спокойным, но глаза кого-то тревожно искали в толпе. Вдруг Рамашандра улыбнулся. "Шандромуки",- тихо сказал он. Он увидел ее. С безумным лицом она пыталась прорваться через цепь солдат к "колеснице", протягивая вперед свои худые детские руки.
- Рамашандра! - крикнула она.
Толпа завыла.
- К оружию! К оружию! Он!- послышались голоса рабочих.
Рамашандра что-то закричал толпе, но его голос за общим шумом был неслышен. С большим трудом солдаты оттеснили толпу от "колесницы". Колесница тронулась, окруженная эскадроном королевских драгун.
Впереди "колесницы" в роскошном легковом автомобиле ехал, стоя лицом к осужденному, палач. Он был в строгом глухом сюртуке, белых перчатках, в цилиндре.
Его черные пышные усы были изящно закручены вверх, и в руках он держал топор.
По запруженным толпой улицам процессия двинулась к центру, к месту казни.
Вместе с другими Шандромуки бежала за "колесницей". Нестерпимое солнце палило ее непокрытую голову.
Ноги были разбиты в кровь булыжниками мостовой. Глаза сверкали, как у безумной.
Без четверти двенадцать колесница подъехала к помосту. Музыка заиграла туш. Палач поднялся на помост и приподнял цилиндр. Десятки кинооператоров бешено завертели ручки своих аппаратов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35