Она смотрела на Фому Егоровича, как бы говоря: "Ну, поцелуи свою маленькую женку. Ну же".
А услужливые Лары и Пенаты рассыпали вокруг нее, как букеты, рубчатые формочки для желе, медные кастрюли, утюги, каминные щипцы, мясорубки.
Фома Егорович смотрел на нее и забывал о своей немолодой жене, о своих некрасивых детях, о своей полной лишений и трудов, бродячей, суровой жизни в чужих краях.
Солнце село.
Туча, черная, как деревянный уголь, отодвигалась на восток. Расчистилось небо. Горел бенгальский закат. Его горячим стеклянно-малиновым пламенем были освещены глянцевитые листы журнала.
У ног американца ало блестела черная, уж почти высохшая грязь лужи, вся полопавшаяся на квадратики, как лаковый ремень.
LVIII
Маргулиес подбежал к машине.
- Почему остановка?
- Вода.
- В чем дело?
- Нет воды.
Каждая секунда была на счету. От каждой секунды зависел мировой рекорд. Мировой рекорд висел на волоске.
- Ох, не вытянем!
Работа остановилась. Люди замерли в тех позах, в каких застал их перерыв. Они отдыхали.
Кутайсов кричал в телефон:
- Алло! Водопровод! У телефона начальник аварийного штаба "Комсомольской правды". Почему на шестом участке нет воды? Что? Вода есть? Не закрывали?
Как же, дорогой товарищ, вода есть, когда воды нет? Что? А я тебе говорю, что нет! А кто же знает? Виноват, кто это говорит? Как фамилия? Ну, имей в виду, Николаев, ты будешь персонально отвечать за свои слова. Значит, ты утверждаешь, что вода есть? Добре.
Корнеев, обдирая туфли, карабкался по доскам в тепляк.
Там, на противоположной стороне, работала другая бетономешалка шестого участка, большая стационарная машина "Рансома".
Громадный воздух, пробитый и рассеченный по всем направлениям красными, клубящимися балками заката, мелькал движущимися тенями людей и колес.
С глухим шершавым шумом точильного камня медленно вращался большой барабан. Корнеев поставил к губам ладони рупором:
- Эй! Кто там! На "Рансоме"! У вас идет вода?
Он повернулся и поднес ладонь к уху.
- Идет! Иде-ет!
Слова гулко и медленно перелетали от человека к человеку сквозь громадный воздух тепляка.
- Ийот... ийот... ийот... - защелкало эхо на высоте восьмиэтажного дома.
Эхо считало стальные балки перекрытий.
- Идет!
Корнеев бросился назад.
- На "Рансоме" вода идет. Водопровод в порядке.
Маргулиес обошел вокруг машины.
- Идет?
- Не идет.
- Что т...такое?
Моторист рвал рычаг вперед и назад. Воды не было. Бежали Ищенко, Мося, Нефедов, Тригер.
- В чем дело? Что случилось?
- Авария на водопроводной?
- Нет.
- Поломка?
- Нет.
Маргулиес сбросил пиджак и засучил рукава. Он взбежал па помост, стал на станину и залез головой в водяной бак.
Он долго и внимательно осматривал его. Он стучал кулаком по водомеру. Он вынул из голенища французский ключ.
Цедя сквозь зубы страшную ругань, он развинчивал и завинчивал гайки, трогал винты, выстукивал клепку, прикидывал ухо к стенкам.
Все было в полном порядке.
Он спустился вниз с помоста и надел пиджак, не счистив с него пыли.
Задрал голову.
- Как это случилось?
Моторист дернул плечами и со свистом плюнул.
- Да никак не случилось. Просто вода шла и вдруг перестала. Прямо как отрубила. Бац - и нет воды!
Он взялся за рычаг и стал его рвать с тупым упрямством: вперед - назад, вперед - назад.
- Давид Львович! - жалобно проговорил Мося. -Ну что вы скажете на такое дело? Прямо как назло, прямо как нарочно!
Он хватил кулаком по столбу помоста. Ханумов ломал железными пальцами, крошил щепку на мелкие кусочки и с силой швырял их под ноги.
Маргулиес твердо сдвинул густые брови и, расталкивая локтями людей, побежал, спотыкаясь, в тепляк.
- Что ж они там, - бормотал он, - что же они там делают... этот самый знаменитый аварийный штаб? Взяли на себя водопровод, а воды нет. И никого нет. Кто у них там... Семечкин, кажется?.. Где же Семечкин?
Он остановился и закричал громовым голосом:
- Семечкин! Где Семечкин? Кто видел Семечкина? Семечкин!
Он побежал в другую сторону.
- Ну? В чем дело? Что за паника? - сказал густой неодобрительный басок Семечкина.
Маргулиес остановился. Голос Семечкина исходил откуда-то из-под пола. Маргулиес посмотрел вниз.
Здесь пол тепляка был разобран. Зияла квадратная дыра. Из нее, как из театрального трапа, в черных очках медленно, с отдышкой, поднималась фигура Семечкина с парусиновым портфелем под мышкой.
Его нос был испачкан суриком.
- В чем дело?
- Ты - на водопроводе?
- Я.
- Вода!
Семечкин вылез из трапа, аккуратно обчистил галифе на коленях и, солидно покашляв, сказал:
- Все в порядке. Уже.
- Что?
- Уже ставят. Я распорядился.
- Ставят? Что ставят?
- Счетчик.
- Какой счетчик?
Семечкин размашисто и несколько покровительственно похлопал Маргулиеса по плечу.
- Эх вы, производственнички! Мировые рекорды бьете, а хозрасчет забываете. Ну, ничего, хозяин, не дрейфь. Я распорядился.
Маргулиес смотрел на него в упор неподвижно суженными глазами. Его лицо было твердо и угловато, как камень.
- Что ты распорядился? - с расстановкой и с ударением на каждом слове произнес он. - Что ты распорядился?
Семечкин небрежно пожал плечами.
- Распорядился поставить счетчик. Через полтора часа будет уже работать. Какой же иначе хозрасчет?
- Это ты приказал развинтить трубы и закрыть воду?
Маргулиес был страшен.
- Ну, допустим. Проверка рублем, - авторитетным баском заметил Семечкин.
- Немедленно... слышишь? Немедленно...
Маргулиес задыхался.
- Немедленно свинтить трубы и дать воду! - закричал он пронзительно и визгливо.
Семечкин побледнел. Губы его дрогнули.
- Ни под каким видом. Я отвечаю за водопровод.
- Дурак! - загремел Маргулиес. - Болван! Идиот! Немедленно! Я приказываю - немедленно!..
- Я бы вас попросил, товарищ Маргулиес, не выражаться.
Коленки Семечкина попрыгивали.
Маргулиес схватился за крайнюю доску и спрыгнул в трап.
Горела пятисотсвечовая рефлекторная лампа.
Два водопроводчика сидели на земле и, подстелив газету, ужинали рыбными консервами. "Белуга в томате", - прочел Маргулиес на коробке. На этикетке была нарисована курносая севрюга на велосипеде. Его охватило бешенство.
Водопроводная труба была развинчена. Один ее конец был забит деревянным кляпом. Нарезка другого густо намазана суриком. Большой счетчик лежал на пакле.
Вокруг валялись обрезки водопроводных труб и инструмент.
- Немедленно свинтить! - сказал Маргулиес сквозь зубы.
Сверху блеснули серые очки Семечкина.
- Ставьте счетчик. Сначала ставьте счетчик.
- Немедленно!
- Не свинчивайте.
- Я - приказываю свинтить.
- Приказываю не свинчивать. Я уполномоченный аварийного штаба. Я отвечаю.
- Немедленно свинтить и дать воду!
Маргулиес схватился за крайнюю доску, подтянулся на мускулах, раскачался и выскочил из трапа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
А услужливые Лары и Пенаты рассыпали вокруг нее, как букеты, рубчатые формочки для желе, медные кастрюли, утюги, каминные щипцы, мясорубки.
Фома Егорович смотрел на нее и забывал о своей немолодой жене, о своих некрасивых детях, о своей полной лишений и трудов, бродячей, суровой жизни в чужих краях.
Солнце село.
Туча, черная, как деревянный уголь, отодвигалась на восток. Расчистилось небо. Горел бенгальский закат. Его горячим стеклянно-малиновым пламенем были освещены глянцевитые листы журнала.
У ног американца ало блестела черная, уж почти высохшая грязь лужи, вся полопавшаяся на квадратики, как лаковый ремень.
LVIII
Маргулиес подбежал к машине.
- Почему остановка?
- Вода.
- В чем дело?
- Нет воды.
Каждая секунда была на счету. От каждой секунды зависел мировой рекорд. Мировой рекорд висел на волоске.
- Ох, не вытянем!
Работа остановилась. Люди замерли в тех позах, в каких застал их перерыв. Они отдыхали.
Кутайсов кричал в телефон:
- Алло! Водопровод! У телефона начальник аварийного штаба "Комсомольской правды". Почему на шестом участке нет воды? Что? Вода есть? Не закрывали?
Как же, дорогой товарищ, вода есть, когда воды нет? Что? А я тебе говорю, что нет! А кто же знает? Виноват, кто это говорит? Как фамилия? Ну, имей в виду, Николаев, ты будешь персонально отвечать за свои слова. Значит, ты утверждаешь, что вода есть? Добре.
Корнеев, обдирая туфли, карабкался по доскам в тепляк.
Там, на противоположной стороне, работала другая бетономешалка шестого участка, большая стационарная машина "Рансома".
Громадный воздух, пробитый и рассеченный по всем направлениям красными, клубящимися балками заката, мелькал движущимися тенями людей и колес.
С глухим шершавым шумом точильного камня медленно вращался большой барабан. Корнеев поставил к губам ладони рупором:
- Эй! Кто там! На "Рансоме"! У вас идет вода?
Он повернулся и поднес ладонь к уху.
- Идет! Иде-ет!
Слова гулко и медленно перелетали от человека к человеку сквозь громадный воздух тепляка.
- Ийот... ийот... ийот... - защелкало эхо на высоте восьмиэтажного дома.
Эхо считало стальные балки перекрытий.
- Идет!
Корнеев бросился назад.
- На "Рансоме" вода идет. Водопровод в порядке.
Маргулиес обошел вокруг машины.
- Идет?
- Не идет.
- Что т...такое?
Моторист рвал рычаг вперед и назад. Воды не было. Бежали Ищенко, Мося, Нефедов, Тригер.
- В чем дело? Что случилось?
- Авария на водопроводной?
- Нет.
- Поломка?
- Нет.
Маргулиес сбросил пиджак и засучил рукава. Он взбежал па помост, стал на станину и залез головой в водяной бак.
Он долго и внимательно осматривал его. Он стучал кулаком по водомеру. Он вынул из голенища французский ключ.
Цедя сквозь зубы страшную ругань, он развинчивал и завинчивал гайки, трогал винты, выстукивал клепку, прикидывал ухо к стенкам.
Все было в полном порядке.
Он спустился вниз с помоста и надел пиджак, не счистив с него пыли.
Задрал голову.
- Как это случилось?
Моторист дернул плечами и со свистом плюнул.
- Да никак не случилось. Просто вода шла и вдруг перестала. Прямо как отрубила. Бац - и нет воды!
Он взялся за рычаг и стал его рвать с тупым упрямством: вперед - назад, вперед - назад.
- Давид Львович! - жалобно проговорил Мося. -Ну что вы скажете на такое дело? Прямо как назло, прямо как нарочно!
Он хватил кулаком по столбу помоста. Ханумов ломал железными пальцами, крошил щепку на мелкие кусочки и с силой швырял их под ноги.
Маргулиес твердо сдвинул густые брови и, расталкивая локтями людей, побежал, спотыкаясь, в тепляк.
- Что ж они там, - бормотал он, - что же они там делают... этот самый знаменитый аварийный штаб? Взяли на себя водопровод, а воды нет. И никого нет. Кто у них там... Семечкин, кажется?.. Где же Семечкин?
Он остановился и закричал громовым голосом:
- Семечкин! Где Семечкин? Кто видел Семечкина? Семечкин!
Он побежал в другую сторону.
- Ну? В чем дело? Что за паника? - сказал густой неодобрительный басок Семечкина.
Маргулиес остановился. Голос Семечкина исходил откуда-то из-под пола. Маргулиес посмотрел вниз.
Здесь пол тепляка был разобран. Зияла квадратная дыра. Из нее, как из театрального трапа, в черных очках медленно, с отдышкой, поднималась фигура Семечкина с парусиновым портфелем под мышкой.
Его нос был испачкан суриком.
- В чем дело?
- Ты - на водопроводе?
- Я.
- Вода!
Семечкин вылез из трапа, аккуратно обчистил галифе на коленях и, солидно покашляв, сказал:
- Все в порядке. Уже.
- Что?
- Уже ставят. Я распорядился.
- Ставят? Что ставят?
- Счетчик.
- Какой счетчик?
Семечкин размашисто и несколько покровительственно похлопал Маргулиеса по плечу.
- Эх вы, производственнички! Мировые рекорды бьете, а хозрасчет забываете. Ну, ничего, хозяин, не дрейфь. Я распорядился.
Маргулиес смотрел на него в упор неподвижно суженными глазами. Его лицо было твердо и угловато, как камень.
- Что ты распорядился? - с расстановкой и с ударением на каждом слове произнес он. - Что ты распорядился?
Семечкин небрежно пожал плечами.
- Распорядился поставить счетчик. Через полтора часа будет уже работать. Какой же иначе хозрасчет?
- Это ты приказал развинтить трубы и закрыть воду?
Маргулиес был страшен.
- Ну, допустим. Проверка рублем, - авторитетным баском заметил Семечкин.
- Немедленно... слышишь? Немедленно...
Маргулиес задыхался.
- Немедленно свинтить трубы и дать воду! - закричал он пронзительно и визгливо.
Семечкин побледнел. Губы его дрогнули.
- Ни под каким видом. Я отвечаю за водопровод.
- Дурак! - загремел Маргулиес. - Болван! Идиот! Немедленно! Я приказываю - немедленно!..
- Я бы вас попросил, товарищ Маргулиес, не выражаться.
Коленки Семечкина попрыгивали.
Маргулиес схватился за крайнюю доску и спрыгнул в трап.
Горела пятисотсвечовая рефлекторная лампа.
Два водопроводчика сидели на земле и, подстелив газету, ужинали рыбными консервами. "Белуга в томате", - прочел Маргулиес на коробке. На этикетке была нарисована курносая севрюга на велосипеде. Его охватило бешенство.
Водопроводная труба была развинчена. Один ее конец был забит деревянным кляпом. Нарезка другого густо намазана суриком. Большой счетчик лежал на пакле.
Вокруг валялись обрезки водопроводных труб и инструмент.
- Немедленно свинтить! - сказал Маргулиес сквозь зубы.
Сверху блеснули серые очки Семечкина.
- Ставьте счетчик. Сначала ставьте счетчик.
- Немедленно!
- Не свинчивайте.
- Я - приказываю свинтить.
- Приказываю не свинчивать. Я уполномоченный аварийного штаба. Я отвечаю.
- Немедленно свинтить и дать воду!
Маргулиес схватился за крайнюю доску, подтянулся на мускулах, раскачался и выскочил из трапа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78