Десять раз открывался ковш над каждой платформой. Тогда экскаватор давал гудок. Тотчас ему откликался тонким посвистыванием паровичок состава. Механизмы переговаривались. Экскаватор требовал, чтобы подвигали следующую платформу. Паровик отвечал: "Хорошо. Подожди. Сейчас". Состав дергался. Звучали, перестукиваясь, буфера. Состав передвигался на одну платформу "Стой!" - кричал экскаватор. "Есть!" - отвечал паровичок.
- Смотрите, - с восхищением говорил Георгий Васильевич. - Уже начинаю понимать птичий язык механизмов.
- Я разговариваю на нем полтора года, - отвечал Винкич.
Он подавал Георгию Васильевичу руку и втаскивал его на насыпи. Он поддерживал его и ловил внизу, когда беллетрист, неловко шаркая туфлями и подымая облака пыли, сбегал в котлован.
Были экскаваторы паровые. Над ними клубился дым, такой густой и черный, как бы нарисованный по голубому мокрому полю китайской тушью.
Были экскаваторы электрические. Они не дымили. Были на колесах и на гусеничном ходу. Были "марион" и "бюсайрес".
Были переведенные на хозрасчет и на хозрасчет не переведенные.
И составы, вывозившие вырытую экскаваторами землю, сверху напоминали гигантский позвонок допотопного животного, обнаруженный научной экспедицией на дне давным-давно иссякшей реки, среди палеонтологических наслоений.
Были механизмы, напоминавшие экскаваторы. Они назывались грейфера. Они подымали на головокружительную высоту свои створчатые ковши, забравшие в когти вырытую землю. Они останавливали их над грузовиком. Когти разжимались. Земля падала в грузовик, как черная овца. Хищная тень двуглавого орла перелетала по пересеченной местности.
Были бетонолитные башни, переносные горны, электровозы, тракторы, бетономешалки, грохота, сита для просейки гравия и щебенки...
Винкич обшарил весь участок. Он не оставил необследованным ни одного уголка. Маргулиеса нигде не было.
Наконец, они на него наткнулись.
Он широко шагал по высокой насыпи, уткнув нос в бумажку. Он спотыкался. Он каждую минуту мог свалиться вниз. Он был поглощен чтением.
Одним духом взлетел Винкич на насыпь и встал перед Маргулиесом.
- Здорово, хозяин! - закричал он веселым страшным голосом,
Маргулиес остановился. Увидел Винкича. "Ну что ж, - сказала его улыбка, - ничего не поделаешь. Поймал".
Они поздоровались. А уже на насыпь карабкался Георгий Васильевич.
Тут Винкич и козырнул Георгием Васильевичем.
Он сделал непроницаемо-официальное лицо и холодно сказал:
- Познакомься, Давид. Познакомьтесь, Георгий Васильевич. Это инженер Маргулиес, начальник участка. Это тебе, Давид, не надо объяснять кто. Само собой понятно. И в данном случае Георгий Васильевич интересуется одной вещью. Не можешь ли ты нам объяснить?
- Да уж, пожалуйста, - сказал Георгий Васильевич, стряхивая с колен землю.
- Георгий Васильевич хочет знать, - с ангельской нежностью сказал Винкич, - твое мнение по поводу харьковского рекорда. И еще Георгий Васильевич хочет знать, собираешься ли ты что-нибудь предпринять со своей стороны. То есть собирается ли твой участок. В общем - какие вы делаете из этого харьковского рекорда выводы?
- Да, да. Возможно ли это? То есть то, что Харьков... Возможно ли? робко вставил Георгий Васильевич.
Маргулиес сосредоточенно зажмурился и опустил голову.
- Видите ли, - сказал он довольно твердо. - Я считаю, что в харьковских показателях нет ничего сверхъестественного. Этого следовало ожидать. При строго научной постановке подобного опыта всегда можно добиться более или менее высоких, гм, темпов. А что касается нас, в частности моего участка, то как вам сказать? Тут много самых разнообразных обстоятельств... Лично я считаю, что, конечно, можно попробовать... отчего же не попробовать. Может быть, нам удастся - но подчеркиваю: при строго научной постановке опыта может быть, нам удастся довести количество перемесов, скажем, до...
Он задумался, как бы взвешивая еще раз про себя все доводы и данные.
- Ну? - сказал Винкич, вынимая книжку,
Маргулиес слегка поморщился.
- Ну, скажем, можно попробовать довести количество перемесов до трехсот десяти, трехсот двадцати... Даже, быть может, трехсот тридцати. Но, конечно, повторяю, нужно тщательно подготовиться.
- Скажите! - воскликнул Георгий Васильевич. - А вот, представьте себе, инженер Налбандов тоже, знаете, крепкий парень...
Винкич осторожно дернул его за макинтош. Георгий Васильевич остановился. Но уже было поздно. У Маргулиеса переменилось лицо. Оно вдруг стало непроницаемым и неприятным.
Винкич про себя выругался: дернул Георгия Васильевича черт за язык произнести при Маргулиесе это имя.
- Ну так что же, Давид, - сказал Винкич, - когда же ты будешь бить Харьков? Сегодня, что ли? Кто у тебя на третьей смене? Кажется, Ищенко? А что же, Ищенко парень крепкий. А?
- Не знаю, - сказал Маргулиес вяло. - Не думаю, чтобы сегодня.
"Ой, думаешь, собака", - подумал Винкич.
- Не думаю, чтобы сегодня. Надо посмотреть, подготовить... Вероятно, завтра, а быть может, и послезавтра...
Он помолчал.
- Знаете что, товарищи, - сказал он, - приходите-ка на участок завтра в шестнадцать часов. Может быть, завтра... попробуем... Вам это, пожалуй, будет интересно... Особенно вам, Георгий Васильевич... А пока вы меня простите...
Маргулиес притронулся к кепке и протянул беллетристу руку. Он ушел.
- Ну? - спросил Георгий Васильевич.
- Знаю я, какие у него дела, - пробормотал Винкич. - Так вот, значит, Георгий Васильевич, такое положение. Что мы имеем?
- Мы имеем два мнения: Налбандов говорит, что нельзя, Маргулиес - что можно.
- И даже нужно, - прибавив Винкич. - Я его, собаку, хорошо знаю. Он думает, что нужно, и я вам клянусь чем угодно, что именно сегодня, а не завтра или послезавтра, он будет бить Харьков. Именно сегодня. Ну, мы еще успеем. Какой осторожный, черт...
- Значит, так, - сказал Георгий Васильевич. - Налбандов считает, что абсолютно нельзя. Маргулиес считает, что можно триста тридцать. Очень интересно.
Они напрямик пошли к тепляку.
Винкич подошел к Корнееву.
- Ну, Корнеич, а ты что скажешь?
- Четыреста замесов - это уже как факт, - быстро сказал Корнеев, сразу поняв, в чем дело.
И слово замес он опять произнес так, как будто это было не русское слово, а испанская фамилия - Zamess.
- Интересно, - сказал Георгии Васильевич.
- Уж будьте уверены, - пробормотал Винкич и тут же, увидев Ищенко, подошел к нему: - Ну, а ты как думаешь, хозяин?
Ищенко тоже понял его сразу.
- Что я думаю? - сказал он сердито. - Думаю, что не меньше, как четыреста пятьдесят.
- Пятьсот! - закричал, подбегая, Мося.
Высоко в небо уходила решетчатая стрела семидесятиметровой бетонолитной башни. Для того чтобы увидеть ее верхушку, надо было задрать голову. Тогда казалось, что она косо летит в синем небе, полном быстрых и горячих облаков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78