— Все еще впереди. Это — самое надежное вложение средств. Гораздо удобней возни с акциями, недвижимостью или даже оружием. К тому же никакого риска, если у закона руки коротки, чтобы взять торговца за задницу. Пока человечество не разучилось дышать, есть, спать и видеть сны — оно будет нуждаться в наркотиках. Но и относиться к этому нужно спокойно; зелье — для трусов и слабаков, у которых не хватает духу смотреть в глаза реальности.
Смайлсон окинул Летума уважительным взглядом. Затем расстегнул ремешок и стащил с головы тяжелый шлем. Летум последовал его примеру. Голова вспотела; Летум с отвращением провел по голой коже ладонью. Смайлсон же не испытывал неудобств, за исключением, возможно, пошлой мигрени. Скафандр — это как отдельная квартира со всеми удобствами: кондиционером, вентиляцией, туалетом и прочим.
— Ты говоришь как профессионал, — заметил Джек. — Опыт или здравые соображения?
— И то, и другое, — сказал Летум. — Наша семейка ворочала лучшее в Галактике зелье сотнями тонн. Нахватаешься тут… Кстати, тот крэк скорее всего номадианский. Они по этому делу известные специалисты.
Смайлсон усмехнулся. Он отнюдь не забыл о наградах за двухголового Летума. Просто был умен и хитер, как старый лис. Впрочем, был он также с прибабахом…
Летум поглядел вниз. Пираты стягивались к шлюзам, решив, вероятно, что долгий день наконец-то подошел к концу. «А руководство в это время спокойно треплется на балкончике, проветривая нижнее белье…»
Поймав его взгляд, Смайлсон кивнул.
— Пошли, пока они не разбрелись. Нам предстоит тяжелая погрузка… Впрочем, приятная также.
— Можно было бы продать сам контейнеровоз. Если бы не Дроздов, разумеется.
Смайлсон кивнул. Шагнув на контейнер, он свесил ноги.
— Вы такое практикуете? — спросил Летум.
— Иногда. Хотя сбыть грузовой корабль — всегда проблема. Не только в Автократии, но и здесь, на Окраине. Многие планеты заключили соглашение о превентивных мерах против пиратства. Скупка награбленного входит в этот список.
Смайлсон спустился на восьмой уровень. Летум отвязал футболку и, одевшись, полез следом.
— Я тут подумал, — с пыхтением начал Смайлсон, — твой монолог…
— Не обижайся. Я знаю, о чем говорю.
— В том-то и дело. Простой обыватель, никогда не имевший дела с наркотиками, всерьез ничего такого не скажет. Такова уж человеческая натура — нас тянет к запретному и порочному. Так было с самого сотворения мира, начиная со злополучного яблочка…
Летум терпеливо слушал. Когда на людей находит настроение пофилософствовать, им лучше дать выговориться. Вдруг, проскользнет что-то полезное…
— Вот я и думаю: ты говорил слишком уж вдохновенно, без фальши. Так не бывает; даже медики-наркологи втайне мечтают вкусить запретный плод, пусть и скрывают это даже от себя.
Смайлсон замолчал. Летум ждал продолжения, но его не последовало.
— Задай вопрос целиком. Мне будет легче ответить.
Смайлсон усмехнулся.
— Хорошо. Сам ты сей плод вкушал?
— Вкушал, — без промедления отозвался Летум. — И не единожды. Каков он на вкус?.. Даже не знаю. Приторно-сладкий, аж зубы ломит. Но все чувства уходят, остается лишь белесая дымка, в глубине которой таятся кошмары. Подробности не имеют значения, разглядывать там особенно нечего. А потом засыпаешь, чтобы мир в который уж вытряхнул тебя в свое колючее нутро. И слышишь дикий смех демонов, которые смотрят на тебя из каждого зеркала. Тело бьет дрожь, ты уже почти отвык от него. Тянешься за новой дозой…
Смайлсон слушал, потрясенный. Летум описывал всплывающие из молока картины, даже не пытаясь сгущать краски. Все так и было, вот только, казалось, с кем-то другим.
Они спустились с пирамиды и зашагали в сторону «главного проспекта».
Одно из воспоминаний доставило неожиданное удовольствие. Летум рассмеялся:
— Однажды меня застал отец. Мне тогда было… четырнадцать. Или пятнадцать?.. Нет, четырнадцать. Как бы там ни было, все вокруг замечали за наследником странные вещи, кроме главного Вагнера. Он, видите ли, мне доверял. — Летум фыркнул. — Мать сердцем чувствовала неладное, но отец просто отмахивался. Пока наконец ситуация не накалилась настолько, что оставалось только прямое вмешательство. Он решил проблему с присущей ему бескомпромиссностью и невозмутимостью. Нашел момент, чтобы ворваться в мои покои, во главе целой своры телохранителей!..
Смайлсон молчал, хватая из воздуха каждое слово. Летум не знал, верил ли лейтенант хоть одной этой рыбке. Впрочем, его это не слишком волновало. Главное, чтобы улов не пропал.
— Что же предстало глазам моего дражайшего папочки?.. Возлюбленный наследник, абсолютно голый, валяется на огромной кровати в окружении пятерых девиц, каждая из которых занимается своим делом! Ну, ты меня понимаешь. Все невменяемы и беспрерывно смеются. На простынях — россыпи зеленого крэка, что из водорослей. Им же покрыты вспотевшие тела. — Летум смеялся. — Лично я этого не помню, наутро мне рассказали телохранители.
— И что?
— То, что утром состоялась казнь. Не моя, разумеется, для этого я был слишком ценен, а тех интересных девиц. Они-то собственно, не при чем, но в этом и состоял нехитрый план… Какие-то модельки, которых я подцепил в ночном клубе и незаметно провел в нашу крепость. Их обезглавили, одну за другой, а меня заставили смотреть. Впрочем, я мало что соображал, демоны требовали новую дозу. Получить ее мне так и не удалось: меня связали мягкими ремнями и кормили внутривенно. Никаких медикаментов, чтобы смягчить боль.
— Большой риск, — с сомнением протянул Смайлсон.
— Да, но отцу было наплевать. Или я выживу, или сдохну, как бесполезный кусок мяса. Как видишь, мне повезло. — Летум помолчал. — Не пойми меня неверно, отец делал все это отнюдь не во имя отцовской любви. Ему был нужен сильный наследник, а я показал недопустимую слабость. Если бы я умер, отец умертвил бы моего младшего брата, а следом и мать, как неспособную рожать сыновей. Подозреваю, что он таки убил ее… Но разговор не о том. Нашей семейной империи была необходима сильная, уверенная рука, а не дрожащие пальчики наркомана с мозгом, выжженным крэком. Это был эксперимент, ничего более. Подобно тому, как селекционер подвергает новые породы скота различным испытаниям.
— Оно того стоило, — с завистью вздохнул Смайлсон. — Через пять лет ты сам уселся на трон. Хотел бы я хоть на пару часов очутиться в твоей шкуре…
Летум вздрогнул. У Маркиза было все, кроме ответственности. И он не хотел ограничиваться двумя жалкими часами. Усевшись на трон однажды — уже не можешь сидеть на чем-то другом. Даже думать об этом не можешь.
Летум вспомнил тот трон. Огромный, величественный, на каменном возвышении. Черный. Сиденье и высокая спинка покрыты дырами, прожженными лазерами и плазменными зарядами, пробитыми иглами и пулями, проеденными ядами и кислотой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Смайлсон окинул Летума уважительным взглядом. Затем расстегнул ремешок и стащил с головы тяжелый шлем. Летум последовал его примеру. Голова вспотела; Летум с отвращением провел по голой коже ладонью. Смайлсон же не испытывал неудобств, за исключением, возможно, пошлой мигрени. Скафандр — это как отдельная квартира со всеми удобствами: кондиционером, вентиляцией, туалетом и прочим.
— Ты говоришь как профессионал, — заметил Джек. — Опыт или здравые соображения?
— И то, и другое, — сказал Летум. — Наша семейка ворочала лучшее в Галактике зелье сотнями тонн. Нахватаешься тут… Кстати, тот крэк скорее всего номадианский. Они по этому делу известные специалисты.
Смайлсон усмехнулся. Он отнюдь не забыл о наградах за двухголового Летума. Просто был умен и хитер, как старый лис. Впрочем, был он также с прибабахом…
Летум поглядел вниз. Пираты стягивались к шлюзам, решив, вероятно, что долгий день наконец-то подошел к концу. «А руководство в это время спокойно треплется на балкончике, проветривая нижнее белье…»
Поймав его взгляд, Смайлсон кивнул.
— Пошли, пока они не разбрелись. Нам предстоит тяжелая погрузка… Впрочем, приятная также.
— Можно было бы продать сам контейнеровоз. Если бы не Дроздов, разумеется.
Смайлсон кивнул. Шагнув на контейнер, он свесил ноги.
— Вы такое практикуете? — спросил Летум.
— Иногда. Хотя сбыть грузовой корабль — всегда проблема. Не только в Автократии, но и здесь, на Окраине. Многие планеты заключили соглашение о превентивных мерах против пиратства. Скупка награбленного входит в этот список.
Смайлсон спустился на восьмой уровень. Летум отвязал футболку и, одевшись, полез следом.
— Я тут подумал, — с пыхтением начал Смайлсон, — твой монолог…
— Не обижайся. Я знаю, о чем говорю.
— В том-то и дело. Простой обыватель, никогда не имевший дела с наркотиками, всерьез ничего такого не скажет. Такова уж человеческая натура — нас тянет к запретному и порочному. Так было с самого сотворения мира, начиная со злополучного яблочка…
Летум терпеливо слушал. Когда на людей находит настроение пофилософствовать, им лучше дать выговориться. Вдруг, проскользнет что-то полезное…
— Вот я и думаю: ты говорил слишком уж вдохновенно, без фальши. Так не бывает; даже медики-наркологи втайне мечтают вкусить запретный плод, пусть и скрывают это даже от себя.
Смайлсон замолчал. Летум ждал продолжения, но его не последовало.
— Задай вопрос целиком. Мне будет легче ответить.
Смайлсон усмехнулся.
— Хорошо. Сам ты сей плод вкушал?
— Вкушал, — без промедления отозвался Летум. — И не единожды. Каков он на вкус?.. Даже не знаю. Приторно-сладкий, аж зубы ломит. Но все чувства уходят, остается лишь белесая дымка, в глубине которой таятся кошмары. Подробности не имеют значения, разглядывать там особенно нечего. А потом засыпаешь, чтобы мир в который уж вытряхнул тебя в свое колючее нутро. И слышишь дикий смех демонов, которые смотрят на тебя из каждого зеркала. Тело бьет дрожь, ты уже почти отвык от него. Тянешься за новой дозой…
Смайлсон слушал, потрясенный. Летум описывал всплывающие из молока картины, даже не пытаясь сгущать краски. Все так и было, вот только, казалось, с кем-то другим.
Они спустились с пирамиды и зашагали в сторону «главного проспекта».
Одно из воспоминаний доставило неожиданное удовольствие. Летум рассмеялся:
— Однажды меня застал отец. Мне тогда было… четырнадцать. Или пятнадцать?.. Нет, четырнадцать. Как бы там ни было, все вокруг замечали за наследником странные вещи, кроме главного Вагнера. Он, видите ли, мне доверял. — Летум фыркнул. — Мать сердцем чувствовала неладное, но отец просто отмахивался. Пока наконец ситуация не накалилась настолько, что оставалось только прямое вмешательство. Он решил проблему с присущей ему бескомпромиссностью и невозмутимостью. Нашел момент, чтобы ворваться в мои покои, во главе целой своры телохранителей!..
Смайлсон молчал, хватая из воздуха каждое слово. Летум не знал, верил ли лейтенант хоть одной этой рыбке. Впрочем, его это не слишком волновало. Главное, чтобы улов не пропал.
— Что же предстало глазам моего дражайшего папочки?.. Возлюбленный наследник, абсолютно голый, валяется на огромной кровати в окружении пятерых девиц, каждая из которых занимается своим делом! Ну, ты меня понимаешь. Все невменяемы и беспрерывно смеются. На простынях — россыпи зеленого крэка, что из водорослей. Им же покрыты вспотевшие тела. — Летум смеялся. — Лично я этого не помню, наутро мне рассказали телохранители.
— И что?
— То, что утром состоялась казнь. Не моя, разумеется, для этого я был слишком ценен, а тех интересных девиц. Они-то собственно, не при чем, но в этом и состоял нехитрый план… Какие-то модельки, которых я подцепил в ночном клубе и незаметно провел в нашу крепость. Их обезглавили, одну за другой, а меня заставили смотреть. Впрочем, я мало что соображал, демоны требовали новую дозу. Получить ее мне так и не удалось: меня связали мягкими ремнями и кормили внутривенно. Никаких медикаментов, чтобы смягчить боль.
— Большой риск, — с сомнением протянул Смайлсон.
— Да, но отцу было наплевать. Или я выживу, или сдохну, как бесполезный кусок мяса. Как видишь, мне повезло. — Летум помолчал. — Не пойми меня неверно, отец делал все это отнюдь не во имя отцовской любви. Ему был нужен сильный наследник, а я показал недопустимую слабость. Если бы я умер, отец умертвил бы моего младшего брата, а следом и мать, как неспособную рожать сыновей. Подозреваю, что он таки убил ее… Но разговор не о том. Нашей семейной империи была необходима сильная, уверенная рука, а не дрожащие пальчики наркомана с мозгом, выжженным крэком. Это был эксперимент, ничего более. Подобно тому, как селекционер подвергает новые породы скота различным испытаниям.
— Оно того стоило, — с завистью вздохнул Смайлсон. — Через пять лет ты сам уселся на трон. Хотел бы я хоть на пару часов очутиться в твоей шкуре…
Летум вздрогнул. У Маркиза было все, кроме ответственности. И он не хотел ограничиваться двумя жалкими часами. Усевшись на трон однажды — уже не можешь сидеть на чем-то другом. Даже думать об этом не можешь.
Летум вспомнил тот трон. Огромный, величественный, на каменном возвышении. Черный. Сиденье и высокая спинка покрыты дырами, прожженными лазерами и плазменными зарядами, пробитыми иглами и пулями, проеденными ядами и кислотой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78