Он был как резинка в руках Бога, а Бог разводил свои могучие руки все шире... но наконец резинка щелкнула.
Когда он пришел в себя, половину его поля зрения заполняло то, что он сперва принял за смазанное абстрактное полотно, составленное из зеленых линий. Трава. Он лежал на боку в высокой траве, и что-то копошилось с ним рядом.
Глаза сфокусировались на Кочерыжке, стоящей на коленях в паре дюймов от его носа. Она перегнулась вперед, и ее вырвало. Это, однако, не вызвало у Тео такого же рефлекса, как могло бы случиться при виде другого человека. Он сел, и вот тогда рефлекс сработал.
Пока он отплевывался, Кочерыжка простонала:
– О-ой. Возвращаться еще хуже, чем перебираться на твою сторону.
– Рад это слышать. – Тео вытер рот рукой. Голова бренчала, как соло на тимпане, и он, не задумываясь, отдал бы душу за флакон с полосканием. – Не хотелось бы испытать такое еще раз. – Он огляделся по сторонам. – О Боже.
Не то чтобы пейзаж особенно поразил его: все здесь выглядело, в общем, как надо, на свой романтический, прерафаэлитский лад – густой лес, травянистые, полные тени лощины, косые полуденные лучи с пляшущими в них пылинками и мошками, пронзающие листву, как линии пломбировки. Тошнота проходила, но краски вокруг все еще казались слишком яркими, а грани слишком резкими. Глаза начинали слезиться, стоило задержать взгляд на чем-то дольше необходимого. Точно принял дозу псилоцибина – от этого тоже предметы начинают светиться, как неоновые.
– Где это мы?
Кочерыжка сплюнула в последний раз, произведя чуть заметную искорку.
– Дома. То есть у меня дома. У вас это называется... не помню, как в книжках, а в Эльфландии если чего не знаешь, то и перевести нельзя. А, да, – просветлела вдруг она. – Эльфландия. Так и называется.
– Выходит, я был прав. Не я то есть, а дядя Эйемон. – Тео вытянул ноги, слушая почти подсознательно пение птиц. Головная боль и тошнота прошли почти окончательно, и он начал забывать, что только что пережил самые худшие и диковинные полчаса в своей жизни. – Тут красиво.
– Потому это место и сохранили. Не думай, что у нас везде так, парниша.
Он кивнул, хотя понятия не имел, о чем она говорит. Мыслительный процесс давался с большим трудом – здешний пейзаж слишком сильно действовал на его смертные чувства. Как странно все же...
– Что это за страшилище к нам заявилось? – В окружающем, особенно в густой тени за деревьями, вдруг забрезжила угроза. – Оно и сюда может прийти? Прямо сейчас?
– Прийти может. – Кочерыжка потянула носом. – Насчет сейчас не знаю, но сомневаюсь, что оно отыщет тебя так скоро. Стало быть, рассиживаться особо не стоит.
– Но что это было? – Тут до него дошло. – Отыщет меня?! То есть как – меня?
– Ты встань сначала, и будем трогаться. – Она порхнула вперед ярдов на двадцать, тут же вернулась и повисла перед ним с сумрачной полуулыбкой. – Ну, чего рот раззявил – у тебя без этого ноги не идут, что ли?
Тео захлопнул рот и пошел за ней следом через психоделический лес.
– Я не заедаюсь, – сказала она, когда они вышли на открытую поляну, – просто сама ничего толком не знаю. Я ведь только посланница. Скажу тебе так: Пижма послал за тобой меня, а кто-то другой мог послать это кое-как слепленное чудо. Чтобы это сообразить, много ума не надо. Ты сказал, что таких, как я, в действительности никогда не видал. А таких, как оно?
– Боже правый, нет!
– Ну вот. Оно откуда-то из промежуточных мест. Раз я сумела тебя найти, то и оно сумело.
Тео потряс головой. Приключения ему уже надоели. Лечь бы и поспать, а не переставлять ноги одну за другой, следуя за вредной маленькой летуньей через то, что из чарующей страны постепенно преображалось в кошмар – словно тебя заставили выживать в диснеевском мультике. Весь этот яркий лес с пляшущими пылинками, сверкающими медью шмелями, змеящимися корнями, многочисленными мухоморами и чересчур зеленой травой выглядел, как галлюцинация, как затянувшийся сеанс ЛСД. У Тео от него голова болела.
– Но почему я-то? Я ведь никто! Самая заурядная личность!
– Кто бы спорил. Прибереги свои вопросы для старикана – он тебе все растолкует лучше моего.
– Расскажи мне о нем. Ты говоришь, его зовут Пижма?
– Граф Пижма, да. Из клана Маргаритки, но не такой остолоп, как многие помещики. – Кочерыжка неодобрительно поджала губы. – Только я ничем ему не обязана и взялась за это дело потому лишь, что он мне заплатил. А что дело будто бы чрезвычайной важности, так это его забота.
– Чрезвычайной важности? – Тео снова замотал головой. – Это я-то?
– Для кого-то ты важен, это ясно, иначе кто бы стал посылать тот мешок с костями высосать твои мозги через ноздри, правильно?
– Кстати, почему этот Пижма послал тебя? Почему сам не пришел?
– Наверное, он свой лимит уже использовал.
– Какой еще лимит?
Кочерыжка зависла в воздухе, приложив палец к губам. Тео сначала подумал, что она просто хочет прервать поток его вопросов, но потом понял, что она к чему-то прислушивается. Он весь покрылся мурашками, и сердце сделалось чересчур большим и активным для его грудной клетки.
– Это... оно? – прошептал он. Кочерыжка покачала головой, но видно было, что она обеспокоена. Тео замер, стараясь сам расслышать то, что улавливали ее чуткие ушки.
– За мной, – приказала она шепотом через некоторое время. – Быстро, но как можно тише. Не вози ножищами! – Она стрельнула на край поляны, и Тео полубегом, полускоком пустился за ней по усыпанной цветами траве. – Прячься. – Она показала на укрытый в кустах овражек. Он улегся на палой листве, которая отсвечивала серебром и золотом, а пахла, как дорогие саше из сухих цветов, осторожно приподнял голову и оглядел поляну. Никого. – Вот не думала, что мои чары так быстро кончатся, – пробормотала Кочерыжка.
– Какие... – начал Тео, но она порхнула к нему и удивительно сильно пнула его в челюсть.
– Заткнись!!
Потянулись долгие секунды. Затем из леса сверкнул солнечный блик, дотянулся до середины поляны, замер и так внезапно обрел форму, что Тео чуть не ахнул.
Это был олень, огромный белый самец с рогами, как два выточенных из кости голых дерева. Его влажные темные глаза смотрели прямо на Тео и, казалось, видели его без труда, как ни сдерживал он дыхание и ни напрягал мускулы.
Какой красавец... Тео не мог думать ни о чем другом, пока олень стоял, горя фосфорическим светом на солнце. Потом олень сморгнул и перенесся в лес на той стороне поляны так скоро и плавно, что Тео не сразу это уловил.
Он шевельнул губами, пытаясь хоть как-то выразить восторг, вызванный этим мимолетным видением, но Кочерыжка, жужжа крыльями, снова ткнула его ножкой – на сей раз не так свирепо.
– Ш-ш-ш, – прошептала она ему в самое ухо – ему показалось даже, что он чувствует ее дыхание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182
Когда он пришел в себя, половину его поля зрения заполняло то, что он сперва принял за смазанное абстрактное полотно, составленное из зеленых линий. Трава. Он лежал на боку в высокой траве, и что-то копошилось с ним рядом.
Глаза сфокусировались на Кочерыжке, стоящей на коленях в паре дюймов от его носа. Она перегнулась вперед, и ее вырвало. Это, однако, не вызвало у Тео такого же рефлекса, как могло бы случиться при виде другого человека. Он сел, и вот тогда рефлекс сработал.
Пока он отплевывался, Кочерыжка простонала:
– О-ой. Возвращаться еще хуже, чем перебираться на твою сторону.
– Рад это слышать. – Тео вытер рот рукой. Голова бренчала, как соло на тимпане, и он, не задумываясь, отдал бы душу за флакон с полосканием. – Не хотелось бы испытать такое еще раз. – Он огляделся по сторонам. – О Боже.
Не то чтобы пейзаж особенно поразил его: все здесь выглядело, в общем, как надо, на свой романтический, прерафаэлитский лад – густой лес, травянистые, полные тени лощины, косые полуденные лучи с пляшущими в них пылинками и мошками, пронзающие листву, как линии пломбировки. Тошнота проходила, но краски вокруг все еще казались слишком яркими, а грани слишком резкими. Глаза начинали слезиться, стоило задержать взгляд на чем-то дольше необходимого. Точно принял дозу псилоцибина – от этого тоже предметы начинают светиться, как неоновые.
– Где это мы?
Кочерыжка сплюнула в последний раз, произведя чуть заметную искорку.
– Дома. То есть у меня дома. У вас это называется... не помню, как в книжках, а в Эльфландии если чего не знаешь, то и перевести нельзя. А, да, – просветлела вдруг она. – Эльфландия. Так и называется.
– Выходит, я был прав. Не я то есть, а дядя Эйемон. – Тео вытянул ноги, слушая почти подсознательно пение птиц. Головная боль и тошнота прошли почти окончательно, и он начал забывать, что только что пережил самые худшие и диковинные полчаса в своей жизни. – Тут красиво.
– Потому это место и сохранили. Не думай, что у нас везде так, парниша.
Он кивнул, хотя понятия не имел, о чем она говорит. Мыслительный процесс давался с большим трудом – здешний пейзаж слишком сильно действовал на его смертные чувства. Как странно все же...
– Что это за страшилище к нам заявилось? – В окружающем, особенно в густой тени за деревьями, вдруг забрезжила угроза. – Оно и сюда может прийти? Прямо сейчас?
– Прийти может. – Кочерыжка потянула носом. – Насчет сейчас не знаю, но сомневаюсь, что оно отыщет тебя так скоро. Стало быть, рассиживаться особо не стоит.
– Но что это было? – Тут до него дошло. – Отыщет меня?! То есть как – меня?
– Ты встань сначала, и будем трогаться. – Она порхнула вперед ярдов на двадцать, тут же вернулась и повисла перед ним с сумрачной полуулыбкой. – Ну, чего рот раззявил – у тебя без этого ноги не идут, что ли?
Тео захлопнул рот и пошел за ней следом через психоделический лес.
– Я не заедаюсь, – сказала она, когда они вышли на открытую поляну, – просто сама ничего толком не знаю. Я ведь только посланница. Скажу тебе так: Пижма послал за тобой меня, а кто-то другой мог послать это кое-как слепленное чудо. Чтобы это сообразить, много ума не надо. Ты сказал, что таких, как я, в действительности никогда не видал. А таких, как оно?
– Боже правый, нет!
– Ну вот. Оно откуда-то из промежуточных мест. Раз я сумела тебя найти, то и оно сумело.
Тео потряс головой. Приключения ему уже надоели. Лечь бы и поспать, а не переставлять ноги одну за другой, следуя за вредной маленькой летуньей через то, что из чарующей страны постепенно преображалось в кошмар – словно тебя заставили выживать в диснеевском мультике. Весь этот яркий лес с пляшущими пылинками, сверкающими медью шмелями, змеящимися корнями, многочисленными мухоморами и чересчур зеленой травой выглядел, как галлюцинация, как затянувшийся сеанс ЛСД. У Тео от него голова болела.
– Но почему я-то? Я ведь никто! Самая заурядная личность!
– Кто бы спорил. Прибереги свои вопросы для старикана – он тебе все растолкует лучше моего.
– Расскажи мне о нем. Ты говоришь, его зовут Пижма?
– Граф Пижма, да. Из клана Маргаритки, но не такой остолоп, как многие помещики. – Кочерыжка неодобрительно поджала губы. – Только я ничем ему не обязана и взялась за это дело потому лишь, что он мне заплатил. А что дело будто бы чрезвычайной важности, так это его забота.
– Чрезвычайной важности? – Тео снова замотал головой. – Это я-то?
– Для кого-то ты важен, это ясно, иначе кто бы стал посылать тот мешок с костями высосать твои мозги через ноздри, правильно?
– Кстати, почему этот Пижма послал тебя? Почему сам не пришел?
– Наверное, он свой лимит уже использовал.
– Какой еще лимит?
Кочерыжка зависла в воздухе, приложив палец к губам. Тео сначала подумал, что она просто хочет прервать поток его вопросов, но потом понял, что она к чему-то прислушивается. Он весь покрылся мурашками, и сердце сделалось чересчур большим и активным для его грудной клетки.
– Это... оно? – прошептал он. Кочерыжка покачала головой, но видно было, что она обеспокоена. Тео замер, стараясь сам расслышать то, что улавливали ее чуткие ушки.
– За мной, – приказала она шепотом через некоторое время. – Быстро, но как можно тише. Не вози ножищами! – Она стрельнула на край поляны, и Тео полубегом, полускоком пустился за ней по усыпанной цветами траве. – Прячься. – Она показала на укрытый в кустах овражек. Он улегся на палой листве, которая отсвечивала серебром и золотом, а пахла, как дорогие саше из сухих цветов, осторожно приподнял голову и оглядел поляну. Никого. – Вот не думала, что мои чары так быстро кончатся, – пробормотала Кочерыжка.
– Какие... – начал Тео, но она порхнула к нему и удивительно сильно пнула его в челюсть.
– Заткнись!!
Потянулись долгие секунды. Затем из леса сверкнул солнечный блик, дотянулся до середины поляны, замер и так внезапно обрел форму, что Тео чуть не ахнул.
Это был олень, огромный белый самец с рогами, как два выточенных из кости голых дерева. Его влажные темные глаза смотрели прямо на Тео и, казалось, видели его без труда, как ни сдерживал он дыхание и ни напрягал мускулы.
Какой красавец... Тео не мог думать ни о чем другом, пока олень стоял, горя фосфорическим светом на солнце. Потом олень сморгнул и перенесся в лес на той стороне поляны так скоро и плавно, что Тео не сразу это уловил.
Он шевельнул губами, пытаясь хоть как-то выразить восторг, вызванный этим мимолетным видением, но Кочерыжка, жужжа крыльями, снова ткнула его ножкой – на сей раз не так свирепо.
– Ш-ш-ш, – прошептала она ему в самое ухо – ему показалось даже, что он чувствует ее дыхание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182