И, когда прошла первая взволнованность, вызванная его внезапным появлением после столь долгого отсутствия, мысли девушек занялись более вопросом о том, какие последствия для других будет иметь его арест, нежели заботой о положении самого молодого гардемарина. Укрывшись от посторонних взоров, сестры открыто предались своим чувствам, каждая сообразно своему темпераменту. Кэтрин в лихорадочном возбуждении ходила взад и вперед по комнате, а мисс Говард, спрятав лицо за локонами роскошных темных волос и прикрыв тонкой рукой глаза, по-видимому, пыталась сосредоточиться и обдумать все более спокойно.
— Барнстейбл, должно быть, находится недалеко, — после некоторого молчания заговорила Кэтрин. — Он никогда не послал бы сюда юношу одного!
Сесилия подняла кроткие голубые глаза на двоюродную сестру и сказала:
— Сейчас приходится отказаться от всяких мыслей об обмене. Пленных, вероятно, задержат как заложников, чтобы они отвечали за смерть Диллона.
— А ты веришь, что этот несчастный умер? Быть может, это просто угроза, хитрость, придуманная мальчишкой? Он дерзок, и в случае необходимости, умеет говорить и действовать мужественно.
— Диллон умер! — повторила Сесилия, в ужасе снова закрыв руками лицо. — Глаза этого юноши, все выражение его лица подтвердили его слова. Боюсь, Кэтрин, когда мистер Барнстейбл узнал об измене Диллона, он позволил своему негодованию взять верх над благоразумием. Быть может, жестокие обычаи войны и оправдывают такое страшное мщение врагу, но Барнстейбл не должен был забывать о том, в каком положении находятся его друзья.
— Мистер Барнстейбл не сделал ничего подобного, мисс Говард! — сказала Кэтрин; она остановилась и гордо подняла голову. — Он одинаково не способен хладнокровно умертвить врага и покинуть друга в беде!
— Но возмездие военные люди не считают и не называют убийством.
— Думайте что хотите, называйте это как хотите, Сесилия Говард, но я жизнью ручаюсь, что Ричард Барнстейбл не способен пролить кровь врагов своего отечества иначе, как в бою!
— Несчастный мог пасть жертвой ярости ужасного матроса, который увел его отсюда пленником.
— У этого ужасного матроса, мисс Говард, сердце столь же доброе, как и у вас. Он…
— Пожалуйста, Кэтрин, — перебила ее Сесилия, — не говори со мной таким тоном! Нам и без того тяжело, а мы будем еще ссориться.
— Я не ссорюсь с тобой, Сесилия. Я просто защищаю того, моя кузина, кто сейчас отсутствует и не может снять с себя твоих несправедливых подозрений.
— Скажи лучше «сестра», — возразила мисс Говард, и они взялись за руки, — ибо разве мы не настоящие сестры? Но давай поговорим о чем-нибудь менее страшном. Бедный Диллон! Теперь, когда его постигла столь печальная участь, мне он кажется даже не таким хитрым и лживым, как мы его считали. Ты согласна со мной, Кэтрин, я вижу это по твоему лицу. Больше мы не будем об этом говорить… Кэтрин, что ты там видишь?
Мисс Плауден, отпустив руку Сесилии, снова начала ходить по комнате, теперь уже более спокойно. Но, когда она завершала первый круг по комнате, взгляд ее упал на открытое окно, и на лице ее появилось выражение напряженного внимания. Лучи заходящего солнца зажгли блеском ее темные глаза, не отрывавшиеся от какого-то далекого предмета, и сделали еще более ярким румянец, проступивший на щеках и висках. Такая внезапная перемена в манерах и внешнем виде подруги не могла укрыться от взгляда Сесилии, почему она и прервала свою речь приведенным выше взволнованным вопросом. Кэтрин подозвала кузину к окну и, указав рукой в направлении расстилавшегося перед их взором леса, сказала:
— Взгляни на ту башню, что в развалинах… Видишь ли ты, как над ее стенами мелькает что-то розовое и желтое?
— Да. Это остатки листьев на каком-то дереве. Но у них нет тех ярких оттенков, которые красят осень в нашей дорогой Америке.
— Потому что то — творение божье, а это — дело рук человека. Это не листья, Сесилия, а изобретенные мною сигнальные флажки, и нет сомнения, что сам Барнстейбл находится на этой старинной башне. Мерри не может и не захочет выдать его!
— Я могу поручиться за честь нашего юного кузена, — сказала Сесилия. — Но ведь у тебя под рукой припасенная именно на этот случай дядина подзорная труба! Стоит только посмотреть в нее, и мы тотчас же узнаем всю правду…
Кэтрин схватила трубу и, установив ее, нетерпеливо навела на башню.
— Это он! — воскликнула она, взглянув в трубу. — Я вижу даже его голову над камнями. Как безрассудно подвергать себя опасности без всякой нужды!
— Но что он говорит, Кэтрин? — воскликнула Сесилия. — Ты одна можешь разобрать его сигналы.
Мисс Плауден тотчас достала маленький сборник сигналов и быстро перелистала его в поисках нужного номера.
— Это сигнал, чтобы привлечь мое внимание. Я должна дать ему знать, что мы заметили его.
Когда Кэтрин, отчасти ради забавы и отчасти в надежде, что эта сигнализация для переговоров с Барнстейблом на самом деле когда-нибудь пригодится, изобретала ее, она, к счастью, подумала и о необходимых средствах, чтобы отвечать на его вопросы. Очень простое приспособление из шнуров от оконных гардин послужило ей для этой цели. Проворными пальчиками она быстро нанизала шелковые лоскутки на шнуры и выбросила их за окно, предоставив им развеваться там на ветру.
— Он видит их! — воскликнула Сесилия. — И готовится сменить свои флажки.
— Следи за ним, кузина, и называй мне по порядку цвета, которые он будет выставлять, а я постараюсь истолковать их значение.
— Он так же ловко орудует флажками, как и ты… Вот теперь над башней появились два: верхний — белый, а нижний — черный.
— Белый над черным, — быстро повторила про себя Кэтрин и начала перелистывать страницы сборника. — «Мой посланный. Видели ли вы его? „ На это нам придется сообщать ему печальную правду. Вот: желтый, белый и красный. Это значит: «Он взят в плен“. Как удачно, что я предусмотрела такие вопросы и ответы! Что он говорит, Сесилия, в ответ на эту новость?
— Он готовит новые флажки, дорогая… Кэтрин, ты так дрожишь, что колеблешь подзорную трубу… Готово. На этот раз желтый над черным.
— «Гриффит или кто? „ — Он не понял нас, но я, составляя сигналы, помнила и о бедном мальчике. Ага! Вот: желтый, зеленый и красный: «Кузен Мерри“. Теперь он непременно поймет.
— Он убрал сигнал. Новость, по-видимому, встревожила его, ибо он что-то замешкался… А вот снова флажки: зеленый, красный и желтый.
— Он спрашивает, в безопасности ли он. Вот, значит, что заставило его медлить, мисс Говард! — продолжала Кэтрин. — Барнстейбл «не любит» думать о своей собственной безопасности. Но как я отвечу ему? Если мы введем его в заблуждение, то никогда себе этого не простим!
— За Эндрю Мерри бояться нечего, — ответила Сесилия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
— Барнстейбл, должно быть, находится недалеко, — после некоторого молчания заговорила Кэтрин. — Он никогда не послал бы сюда юношу одного!
Сесилия подняла кроткие голубые глаза на двоюродную сестру и сказала:
— Сейчас приходится отказаться от всяких мыслей об обмене. Пленных, вероятно, задержат как заложников, чтобы они отвечали за смерть Диллона.
— А ты веришь, что этот несчастный умер? Быть может, это просто угроза, хитрость, придуманная мальчишкой? Он дерзок, и в случае необходимости, умеет говорить и действовать мужественно.
— Диллон умер! — повторила Сесилия, в ужасе снова закрыв руками лицо. — Глаза этого юноши, все выражение его лица подтвердили его слова. Боюсь, Кэтрин, когда мистер Барнстейбл узнал об измене Диллона, он позволил своему негодованию взять верх над благоразумием. Быть может, жестокие обычаи войны и оправдывают такое страшное мщение врагу, но Барнстейбл не должен был забывать о том, в каком положении находятся его друзья.
— Мистер Барнстейбл не сделал ничего подобного, мисс Говард! — сказала Кэтрин; она остановилась и гордо подняла голову. — Он одинаково не способен хладнокровно умертвить врага и покинуть друга в беде!
— Но возмездие военные люди не считают и не называют убийством.
— Думайте что хотите, называйте это как хотите, Сесилия Говард, но я жизнью ручаюсь, что Ричард Барнстейбл не способен пролить кровь врагов своего отечества иначе, как в бою!
— Несчастный мог пасть жертвой ярости ужасного матроса, который увел его отсюда пленником.
— У этого ужасного матроса, мисс Говард, сердце столь же доброе, как и у вас. Он…
— Пожалуйста, Кэтрин, — перебила ее Сесилия, — не говори со мной таким тоном! Нам и без того тяжело, а мы будем еще ссориться.
— Я не ссорюсь с тобой, Сесилия. Я просто защищаю того, моя кузина, кто сейчас отсутствует и не может снять с себя твоих несправедливых подозрений.
— Скажи лучше «сестра», — возразила мисс Говард, и они взялись за руки, — ибо разве мы не настоящие сестры? Но давай поговорим о чем-нибудь менее страшном. Бедный Диллон! Теперь, когда его постигла столь печальная участь, мне он кажется даже не таким хитрым и лживым, как мы его считали. Ты согласна со мной, Кэтрин, я вижу это по твоему лицу. Больше мы не будем об этом говорить… Кэтрин, что ты там видишь?
Мисс Плауден, отпустив руку Сесилии, снова начала ходить по комнате, теперь уже более спокойно. Но, когда она завершала первый круг по комнате, взгляд ее упал на открытое окно, и на лице ее появилось выражение напряженного внимания. Лучи заходящего солнца зажгли блеском ее темные глаза, не отрывавшиеся от какого-то далекого предмета, и сделали еще более ярким румянец, проступивший на щеках и висках. Такая внезапная перемена в манерах и внешнем виде подруги не могла укрыться от взгляда Сесилии, почему она и прервала свою речь приведенным выше взволнованным вопросом. Кэтрин подозвала кузину к окну и, указав рукой в направлении расстилавшегося перед их взором леса, сказала:
— Взгляни на ту башню, что в развалинах… Видишь ли ты, как над ее стенами мелькает что-то розовое и желтое?
— Да. Это остатки листьев на каком-то дереве. Но у них нет тех ярких оттенков, которые красят осень в нашей дорогой Америке.
— Потому что то — творение божье, а это — дело рук человека. Это не листья, Сесилия, а изобретенные мною сигнальные флажки, и нет сомнения, что сам Барнстейбл находится на этой старинной башне. Мерри не может и не захочет выдать его!
— Я могу поручиться за честь нашего юного кузена, — сказала Сесилия. — Но ведь у тебя под рукой припасенная именно на этот случай дядина подзорная труба! Стоит только посмотреть в нее, и мы тотчас же узнаем всю правду…
Кэтрин схватила трубу и, установив ее, нетерпеливо навела на башню.
— Это он! — воскликнула она, взглянув в трубу. — Я вижу даже его голову над камнями. Как безрассудно подвергать себя опасности без всякой нужды!
— Но что он говорит, Кэтрин? — воскликнула Сесилия. — Ты одна можешь разобрать его сигналы.
Мисс Плауден тотчас достала маленький сборник сигналов и быстро перелистала его в поисках нужного номера.
— Это сигнал, чтобы привлечь мое внимание. Я должна дать ему знать, что мы заметили его.
Когда Кэтрин, отчасти ради забавы и отчасти в надежде, что эта сигнализация для переговоров с Барнстейблом на самом деле когда-нибудь пригодится, изобретала ее, она, к счастью, подумала и о необходимых средствах, чтобы отвечать на его вопросы. Очень простое приспособление из шнуров от оконных гардин послужило ей для этой цели. Проворными пальчиками она быстро нанизала шелковые лоскутки на шнуры и выбросила их за окно, предоставив им развеваться там на ветру.
— Он видит их! — воскликнула Сесилия. — И готовится сменить свои флажки.
— Следи за ним, кузина, и называй мне по порядку цвета, которые он будет выставлять, а я постараюсь истолковать их значение.
— Он так же ловко орудует флажками, как и ты… Вот теперь над башней появились два: верхний — белый, а нижний — черный.
— Белый над черным, — быстро повторила про себя Кэтрин и начала перелистывать страницы сборника. — «Мой посланный. Видели ли вы его? „ На это нам придется сообщать ему печальную правду. Вот: желтый, белый и красный. Это значит: «Он взят в плен“. Как удачно, что я предусмотрела такие вопросы и ответы! Что он говорит, Сесилия, в ответ на эту новость?
— Он готовит новые флажки, дорогая… Кэтрин, ты так дрожишь, что колеблешь подзорную трубу… Готово. На этот раз желтый над черным.
— «Гриффит или кто? „ — Он не понял нас, но я, составляя сигналы, помнила и о бедном мальчике. Ага! Вот: желтый, зеленый и красный: «Кузен Мерри“. Теперь он непременно поймет.
— Он убрал сигнал. Новость, по-видимому, встревожила его, ибо он что-то замешкался… А вот снова флажки: зеленый, красный и желтый.
— Он спрашивает, в безопасности ли он. Вот, значит, что заставило его медлить, мисс Говард! — продолжала Кэтрин. — Барнстейбл «не любит» думать о своей собственной безопасности. Но как я отвечу ему? Если мы введем его в заблуждение, то никогда себе этого не простим!
— За Эндрю Мерри бояться нечего, — ответила Сесилия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117