Не тратя понапрасну слов, капитан вызвал всех людей наверх и скомандовал громовым голосом:
— Поворот направо!
В то время как судно поворачивало, медленно подаваясь вперед под малыми парусами, все вокруг осветилось каким-то странным фосфорическим светом, а море кругом забелело, и плеск волн стал походить на шум водопада. Это уже несомненно были рифы; они обступали судно со всех сторон, и минуту спустя «Ранкокус» коснулся дна. Непроницаемый мрак еще более увеличивал весь ужас этой минуты.
С первого момента катастрофы капитан совершенно протрезвел и сразу выказал себя тем беззаветно смелым, решительным и опытным моряком с удивительной силой самообладания, каким он и был на самом деле.
Все приказания его, точные, ясные и определенные, исполнялись немедленно и дружно привычными и опытными матросами, сознававшими всю опасность данной минуты. Толчки были не особенно сильны, и вскоре благодаря дружным усилиям команды и разумным распоряжениям капитана белые пенящиеся волны остались позади; причем ни одна волна не перекатилась через палубу, что служило прямым доказательством того, что даже в том месте, где судно коснулось мели, было довольно глубины, чтобы поднять его. Двенадцати футов под килем было совершенно достаточна для «Ранкокуса», а лот местами показывал и более значительную глубину. Однако на баке дело шло плохо, и капитан Кретшли кинулся туда. Младший его помощник едва сознавал, что он делает, и капитан увидел, что ему следует немедленно занять его место. При виде таких оплошностей, да еще в такую критическую минуту, гнев невольно овладевает человеком; взбешенный капитан сам подскочил к якорям и крикнул Хильсону, чтобы он убирался вон.
В это время внезапный толчок заставил дрогнуть все судно, подводные камни вдруг снова показались со всех сторон; целый каскад белой пены поднялся до высоты борта; когда волны отхлынули, капитана уже не было; он куда-то исчез.
Какая участь постигла его? Как могло это случиться? О том никто не мог ничего сказать; по всей вероятности, волна, поднявшаяся выше палубы, смыла несчастного и увлекла его в подветренную сторону.
Едва об этом несчастье стало известно Марку, он тотчас же понял, какая громадная ответственность легла теперь на него. Нельзя было терять ни минуты, и первой его заботой было попытаться отыскать и спасти капитана.
Он тотчас же приказал спустить шлюпку и посадил на нее шесть лучших матросов. Стоя у бушприта, Марк видел, как шлюпка промелькнула вдоль борта и затем скрылась в ужасающей мгле этой страшной ночи; больше ее не видели.
Ужасная участь постигла за какие-нибудь четверть часа капитана и шесть лучших его людей.
Несмотря на эти тяжелые утраты, работа на судне шла своим порядком. Теперь и Хильсон понял наконец, что дело идет о его собственной шкуре, и при этой мысли весь рассудок как-то сразу вернулся к нему. Как он ни был пьян, а все же успел приготовить и спустить вторую шлюпку, приказав матросам перенести в нее все припасы. В капитанской каюте имелось немного звонкой монеты, которая тоже снесена была в шлюпку по приказу младшего помощника.
Занятый распоряжениями на баке судна, Марк не видел и не замечал ничего, что творилось на юте, где Хильсон оставался полновластным хозяином, имея в своем распоряжении несколько матросов.
Между тем судно, получив несколько последовательных толчков, почти миновало риф; теперь «Ранкокус» лишь чуть-чуть задевал за дно килем, и Марк выжидал только момента для того, чтобы бросить якорь на таком месте, где была достаточная глубина. Послав осмотреть трюм, Марк убедился, что воды в трюме не прибывало и что подводная часть судна не получила никаких серьезных повреждений.
Наконец настала желанная минута: судно оказалось на достаточной глубине, и Марк приказал отдать якорь. В этот момент Хильсон и его товарищи уже были в шлюпке; и снесло ли шлюпку волной, вдруг неожиданно окатившей всю палубу, или же кто-нибудь в суматохе, царившей тогда повсюду на судне, по неосторожности отвязал ее, только Марк, стоявший как раз у шпиля в тот момент, как нахлынула волна, обдав его целым облаком тонких брызг, увидел, как сквозь туман, злополучную шлюпку на гребне огромной волны; через минуту она скрылась в непроглядном мраке, царившем вокруг. Всякая помощь несчастным была немыслима! Сердце Марка болезненно сжалось, но что мог он сделать?.. В эту минуту Марк и не подозревал всего ужаса постигшего его несчастья.
Только после того, как он обошел каюты, помещение матросов и бак, ему вдруг стало ясно, что из всего экипажа на «Ранкокусе» остались только два человека: он да Боб Бэте.
Погода час от часу улучшалась; перед рассветом небо совершенно очистилось и туман рассеялся.
Тогда Марку пришло в голову, что если они находятся вблизи какого-нибудь берега, то судно должно будет непременно подвергнуться влиянию прилива, тогда может случиться, что приливом его снова бросит на подводные камни… Во избежание этого нового несчастья Марк решил бросить еще один якорь, что они и привели в исполнение вдвоем с Бобом, хотя и с немалыми усилиями.
ГЛАВА IV
Коралловый грот прячется в недрах волн; голов/ш и золотые рыбки с алой спинкой приходят отдыхать в нем на заре, и цветок моря, колеблемый ветром и никогда не орошаемый росой, гордо полуоткрывает свою прекрасную голубую чашечку
Персиваль
Усилия, потребовавшиеся для того, чтобы спустить якорь, были так велики, что совершенно истощили силы Марка и его единственного товарища и помощника Боба. Трудно себе представить, с каким нетерпением они ожидали рассвета; каждая секунда им казалась часом, — думалось, будто ночи этой и конца не будет. Но вот первые лучи зарождающегося дня, осветившие восточную часть горизонта, дали им возможность начать наблюдения. Наши моряки, конечно, прежде всего обратили свои взгляды на подветренную сторону, но так как это был запад, то понятно, что там еще было почти совершенно темно. Они надеялись увидеть там если не целую группу островов, то хотя бы один какой-нибудь одинокий островок; но земли нигде не было видно. Правда, там было еще настолько темно, что можно было ошибиться. Марк спросил Боба, что он об этом думает?
— Подождать надо, мистер Вульстон, пусть немного посветлеет. Вон там, по левую сторону судна, как будто виднеется что-то; ох уж эти мне подводные камни, у меня просто в глазах рябит от них — всюду стоит тьма-тьмущая!.. Просто даже понять не могу, как это мы пробрались сквозь эту чащу.
Действительно, хотя волнение совершенно улеглось, и подводные камни и рифы казались теперь менее грозными и ужасными, чем в темную, беспросветную ночь, все же не было никакой возможности обманываться относительно своего положения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73