ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Никогда еще в своей жизни Марк не работал с таким рвением и поспешностью.
Рыбу он свалил в заранее вырытую для этого глубокую траншею и засыпал густым слоем пепла. Он понимал, что эта усиленная работа необходима ему, частью для того, чтобы забыться и уйти от мучивших его мыслей и ощущений, частью для того, чтобы предохранить себя от чумы, которую могли породить все эти разлагающиеся трупы. Двое суток проработал Марк почти без отдыха, отрываясь от работы лишь на несколько мгновений тогда, когда подымавшиеся отовсюду зловонные испарения не давали ему дышать. К счастью, тысячи слетевшихся сюда птиц помогали ему и работали едва ли не успешнее его.
Истощив все свои силы, Марк переселился, наконец на судно и прожил там около недели, выжидая, пока ветры очистят воздух и унесут с собою все это зловоние.
По истечении недели он вернулся на Риф и решил, что, в крайнем случае, ему можно будет остаться и здесь, но только по прошествии целого месяца воздух на острове окончательно очистился от всяких миазмов.
Необъяснимой странностью человеческой природы является то, что крупные несчастья и глубокое, серьезное горе как-то легче переносятся нами, чем пустячные неудачи. То же было и с Марком: несмотря на свою сердечную привязанность к Бобу и на те серьезные последствия, какими неминуемо должна была сказаться для него потеря этого верного товарища, он все же более интересовался последствиями наводнения на острове, нежели судьбой, постигшей «Нэшамони».
Отражение палящих лучей солнца на скалах и красновато-бурых массах пепла кратера чрезвычайно раздражающе действовало на зрение Марка, причиняя ему порой до такой степени болезненное ощущение, что ему не раз приходилось закрывать глаза; большим счастьем для него являлось то, что он мог отвести глаза и дать им отдохнуть на нежно-зеленой мураве, покрывавшей местами вершину. Частью из желания сберечь зрение, частью же из настоятельной потребности в лихорадочной деятельности Марк решил засеять травою всю долину кратера, за исключением того пространства, которое ему было необходимо под огород. Добродетельный друг Авраам Уайт снабдил свое судно двумя бочонками семян для газона. Обрадованный этим нежданным богатством, Марк тотчас же принялся за дело. Тем временем зачастили сильные ливни, но и это не останавливало его в его трудах, а напротив, как бы подгоняло его. Увлажненная дождями почва становилась только еще более благоприятной для посева. На то, чтобы засеять громадную площадь долины кратера, ушел целый бочонок семян, и Марк, окончив эту работу, вернулся в свой барак, промокнув до нитки и обливаясь потом.
Уставший до изнеможения, он бросился в свой гамак и заснул. Проснувшись поутру, он почувствовал, что его голова тяжела, как будто вся она налита свинцом, и в горле пересохло; во всем теле он ощущал страшный жар. Тут только наш бедный отшельник понял весь ужас своего одиночества. Он прекрасно сознавал, что захворал не на шутку; надо было пользоваться теми немногими минутами, которые ему еще оставались до того момента, когда он окончательно лишится сил и сознания. Только на «Ранкокусе» мог он найти все необходимое для себя в данном положения; а потому ему во что бы то ни стало следовало добраться до судна. Раскрыв зонт, и опираясь на палку, он с трудом побрел, двадцать раз останавливаясь и отдыхая по пути или же падая в изнеможении на раскаленный утес, но тотчас же, сделав над собою невероятное усилие, он поднимался и брел дальше, подгоняемый ужасом и отчаянием, задыхаясь и почти теряя сознание. Наконец он добрался до каюты.
Трудно описать то чувство наслаждения, которое овладело несчастным, когда он очутился вне палящих лучей солнца под кровом прохладной каюты. В изнеможении опустился он на один из диванов, чтобы немного передохнуть и собраться с мыслями, что именно ему следовало сделать, пока он еще был в силах кое-как двигаться и отдавать себе отчет в своих действиях. Ящик с медикаментами находился тут же в каюте, и он сам не раз уже пользовался его услугами и для себя, и для других. Приготовив себе с помощью воды, взятой из фильтра, лечебное питье, он выпил его с жадностью и наслаждением. Тут он почувствовал себя настолько больным и разбитым, что не смог сделать ни малейшего движения, и только час спустя нашел в себе силы перебраться с дивана на кровать, где он лишился сознания. Сколько времени пролежал он в этом бессознательном состоянии, этого он никогда не узнал: быть может, несколько дней, быть может, несколько недель. Порой у него были минуты прояснения мыслей, и тогда он с особенной ясностью сознавал весь ужас своего положения. К счастью, в каюте и питья, и пищи было вволю; фильтр находился у него как раз под рукой, и в минуты возвращавшегося сознания он почти каждый раз прибегал к нему. Мешок с сухарями лежал тут же около кровати, но он едва-едва мог проглотить самый крошечный кусочек сухаря даже и тогда, когда он был размочен в воде. Под конец он уже был не в силах сделать даже малейшее движение и более двух суток пролежал, не шевелясь, в каком-то полусознательном состоянии, близком к летаргии.
Но вот жар спал, сознание вернулось, но болезнь приняла от этого, как тотчас же понял Марк, только еще худший, более опасный для него оборот. После лихорадочного жара и бреда наступило полнейшее истощение сил, слабость, усиливавшаяся с каждым днем. Марк сознавал, что если только это продолжится, то он безвозвратно погиб. Он вспомнил, что на судне имелось несколько бутылок превосходнейшего портера; одна из этих бутылок оказалась как раз на полке над его головой. Увидав ее, он решил отведать немного этого напитка.
Достать бутылку было нетрудно — но как ее откупорить? Будь у него под рукой даже пробочник, то и тогда откуда было взять необходимую для этого силу? Отбив горлышко бутылки, он налил себе стакан, который и выпил залпом. Напиток этот показался ему божественной влагой; он повторил прием, и действие не заставило себя долго ждать: едва успел он снова укрыться одеялом и зарыться в подушки, как почувствовал легкое и приятное головокружение и затем задремал. С полчаса он пролежал в этом полудремотном состоянии; очнулся он уже в поту, а минуту спустя заснул на этот раз уже крепким, подкрепляющим сном.
Когда он после того проснулся, прошло уже много времени, быть может, целых двое суток, и Марк почувствовал себя совсем здоровым, потому что он не мог дать себе надлежащего отчета в том, насколько он еще слаб. В первый момент ему казалось, что теперь он уже может встать, одеться и снова приняться за свои обычные труды, но при виде своих исхудалых ног и при первом усилии приподняться с постели он понял, что ему предстоят еще, быть может, долгие месяцы выздоравливания, что прежние силы и здоровье еще не скоро вернутся к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73