- Как что? - сказал Иван. - Газ. Та фиолетовая фигня, что мы сделали. Вы же сами рассказывали про этот американский проект… как его?
- «МК-Ультра», - Профессор вздохнул. Ивану казалось, что его вздох обрел физическую форму и теперь летает, мягко бьется о стенки камеры, как мячик. - Понимаете, сейчас это проект бьет по нам.
- Не понял, - сказал Иван.
- Галлюциногены и их военное применение - это был один из пунктов программы МК-Ультра. Другой пункт - открытие доктора Камерона, который заведовал всем этим зоопарком, сенсорная депривация.
- Что это?
- Метод психологической пытки. Раскалывались самые стойкие люди, которых обычными пытками можно было убить, но не сломать. Смотрите, от чего страдают люди: галлюцинации, боли в голове и желудке, нервная возбудимость, подавленность, рассеянное внимание и многое-многое другое… И все это делается - не применяя физического насилия.
Иван помолчал. Вот, значит, как.
- И в чем суть этой… депривации?
- В том, чтобы блокировать все каналы, по которым человеческий мозг получает сведения о мире. Для этого испытуемого помещали в соленую воду с температурой, равной температуре человеческого тела, надевали наушники и повязку на глаза. Такое положение вызывает сенсорный голод. Человек не чувствует ни рук, ни ног, его органы чувств не получают никакой информации. После нескольких дней заключения из человека можно было лепить все, что угодно. А доктор Камерон держал некоторых пациентов в таком положении до полугода.
- Да он садист, - сказал Уберфюрер.
- Верно. Это одна из черт характера, без которой настоящему ученому не обойтись.
- То есть - нас ломают? - уточнил Иван.
Профессор кивнул. Иван фактически в и д е л, как он это сделал. Такой смешной профессор, собранный из цветных колец, как детская пирамидка. Раскрашенная голова с пластиковым носом. И он кивает. Кивает. Кивает…
Иван встряхнул головой. Какие-то глюки начинаются.
- Думаю, это предварительная обработка, - сказал Водяник. Темнота вокруг Ивана стала ярко-желто-багровая и пульсировала. Иван почувствовал тошноту. Вот блин.
Он вздернул голову, задышал глубоко. Казалось, что из-за отсутствия света ему не хватает воздуха.
- Знаете, Проф, - сказал голос Уберфюрера из изгибающейся, наплывающей красно-желтой темноты. - А вы, по ходу, правы. Меня с прошлой кормежки колбасит, как грибами закинулся.
Звуки его голоса были вытянутые, с зеленоватым оттенком. Буквы теплые и словно вырезаные из раскрашенного поролона. Они долетели до Ивана, мягко ударились об его лоб и разлетелись в разные стороны. Пум, пум… пум…
- Блин, - сказал Иван. - Что происходит?
Пум.
- Ничего, Ваня, - голос профессора летел тяжело, с гипнотическими остановками и зависаниями. Буквы из прохладного пластика и хирургического металла на стыках. Иван фактически видел эти круглые блестящие заклепки на их боках. И белый, матовый пластик. Нет, теперь дерматин.
Нет, белая кожа. С рельефным рисунком.
Одна из букв «К» долетела до Ивана, и сдвинула его в стену, отлетела, отпружинненая.
Иван отшатнулся.
- Да… такими темпами я скоро начну по стенкам бегать.
- Тут есть некий метод противодействия, - сказал профессор.
- Какой же?
- Во-первых: разговаривать друг с другом. Так мы занимаем слух. Хотите, я расскажу вам анекдот?
- Ээ… Дальше.
Иван двинул головой. Если я начну смеяться над анекдотом, рассказанным профессором - все, кранты. Значит, крыша у меня точно поехала.
- Во-вторых, - сказал Водяник обиженно. - Руки у нас свободны, верно?
- Подрочить предлагаете? - в голосе Уберфюрера был неподдельный интерес. - Онанизмом только и спасемся, Проф? Наши руки - не для скуки.
Обида Водяника выросла в размерах и теперь напоминала слона. Иван видел серую, в морщинах, слоновью кожу. Такой как наступит, - подумал диггер, - мокрое пятно останется. Блин.
- Вам бы только одно!
Слон начал кричать. Иван удивился. Теперь слон был профессором.
- У меня голова болит, - сказал вдруг Кузнецов. - Вы когда говорите, у меня как будто сверлит кто… вот сюда, в висок. Больно.
- Это нормально, - успокоил его слон. Взмахнул хоботом. - То ли еще будет.
- Так для чего руки? - Иван удивился, до чего равнодушно звучит его голос. Словно издалека. Размеры его тела и голосов все время менялись, плавали.
- Не знаю, как некоторым молодым людям, - съязвил Водяник. - а так руки - для того, чтобы получать тактильные ощущения!
- А я про что? - удивился Убер. Голос его плавал где-то поверху, над головой Ивана. Такое ртутное пятно под самым потолком камеры.
- Ощупывайте пол, Иван. Михаил, вас это тоже касается. Пытайтесь, скажем так, видеть кончиками пальцев… Описывайте ощущения. Видите, уже два канала сенсорной информации мы задействуем.
- А в третьих… - профессор помедлил. - Мечтайте. Вспоминайте. Это же идеальные условия для медитации. «Религиозный опыт» можно получить не только от ЛСД или фиолетовой пыли. Понимаете?
- Вы это серьезно, Проф? - спросил Уберфюрер. Его голос потяжелел и перелился в ртутную обтекаемую каплю, опустился ниже. Иван чувствовал присутствие и движение этой капли чуть выше своей головы, чуть дальше к профессору.
Тот, правда, уже был совсем маленьким слоном.
- А что делать? - сказал Проф. - Кстати! Кто знает какие-нибудь стихи?
- Именно стихи? - удивился Кузнецов. - А почему?
- Сенсорный голод - напрямую ведет к эмоциональной заторможенности. Человек скучает по любым поводам развеять скуку, но когда получает задание - он к нему равнодушен. Мы не можем потерять волю к борьбе.
Пауза. Капля Уберфюрера изогнулась и достигла профессора, зависла, рассматривая.
- Вот теперь, Проф, - сказал Убер. - Вы говорите дело. Всем проснуться! Кто первый читать стихи? - пауза. - Тогда это буду я. Итак: Редъярд Киплинг, «Гиены».
Когда похоронный патруль уйдет
И коршуны улетят
Приходит о мертвых взять отчет
Мудрых гиен отряд.
За что он умер и как он жил -
это им все равно.
Добраться до мяса, костей и жил
им надо, пока темно.
Читал Уберфюрер негромко и сдержанно. Иван начинал видеть этих гиен, вереницей идущих через мертвое поле. Люди лежали на нем в резиновых плащах и противогазах, почерневших от гари, вдалеке поднимался дым от огромной ядерной воронки.
Война приготовила пир для них
где можно жрать без помех.
Из всех беззащитных тварей земных
мертвец - беззащитней всех.
Козел бодает, воняет тля,
ребенок дает пинки.
Но бедный мертвый солдат короля
не может поднять руки.
Гиены вонзают клыки в песок
И чавкают и рычат
И только солдатские башмаки
Навстречу Луне торчат.
И вот он вышел на свет, солдат.
Ни друзей, никого.
И только гиеньи глаза глядят
В пустые зрачки его.
Гиены и трусов и храбрецов
жуют без лишних затей.
Но они не пятнают имен мертвецов
это - дело людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116