На ногах — не знаю, я не мог ими пошевелить, любое движение грозило падением вперед или назад; сам бы я подняться не смог, а тогда мои конечности точно свело бы судорогой и я оказался бы полностью беззащитным. Хотя и в данный момент хорошо разогнавшаяся муха могла вывести меня из состояния неустойчивого равновесия.
Что еще? Я был жив. Для чего я был нужен Уиттингтону, я не знал, но что-то он для меня готовил. И…
— Монти?..
На мой шепот не последовало никакой реакции. Если бы он был здесь, то хотя бы пошевелился. Несмотря ни на что. На всякий случай я причмокнул.
Тишина.
Что ж, прекрасно, займись, Оуэн, тем, что у тебя есть. Я покрутил правой кистью, мне удалось схватиться за веревку и осторожно потянуть; к моему удивлению, она медленно, как бы неохотно, но сдвинулась с места. Сопротивление росло, но мне удалось почти дотянуться пальцами до носа. Естественно, я сразу же почувствовал страшный зуд в затылке. Я выпрямил руку и проделал то же самое левой. Ясно — какое-то инерционное крепление с нарастающим сопротивлением. Посмотрим ноги… Я напрягал мышцы, как только мог, но потерпел поражение. Ноги были прочно прикреплены к веревкам. Так что я мог лишь сидеть и при необходимости двигать руками, хотя и с трудом, и неизвестно, в каких пределах.
Передохнув, я снова начал эксперимент с правой рукой; на этот раз мне удалось подтянуть ее к лицу. Что делать дальше, я не знал. Напрягая мышцы, я почесал нос и шею.
Вспыхнул свет. Я заморгал и тряхнул головой. Передо мной, на расстоянии метров трех — трех с половиной находилось широкое возвышение, на котором лежало десятка полтора подушек. При желании на нем вполне можно было бы устроить небольшую оргию. Помещение не было даже покрашено — бетонные стены со следами дощатой обшивки, потолок на высоте четырех метров, несколько десятков маленьких слабых ламп. Двустворчатая дверь слева от меня. Ну, и насчет собственных пут я не ошибся: веревки, удерживавшие руки, уходили в привинченные к стенам цилиндры, ноги же просто были привязаны к скобам на стене.
Дверь открылась, и энергичным шагом вошел Уиттингтон, за ним — Монти. Неблагодарное создание — он бросил на меня короткий взгляд, даже не пытаясь извиниться, облизнулся и собрался было забраться на возвышение, наверняка для того, чтобы на нем улечься, но Уиттингтон быстро шагнул в его сторону, и Монти метнулся прочь, словно карликовый пинчер, и лег где-то у меня за спиной, облегченно вздохнув.
Уиттингтон подбоченился и обвел взглядом помещение. Дверь он оставил открытой.
— Мне недостает телевизора, — сказал я.
Он не обратил внимания на мои слова, лишь стоял, прикусив нижнюю губу, и о чем-то думал. Внезапно я понял о чем. Я воздержался от дальнейших реплик и тоже начал думать.
Уиттингтон подошел ближе, остановившись в полушаге от меня. Он знал, что я наверняка не сумею его пнуть, а чтобы дотянуться до него рукой, мне потребовалось бы секунд двадцать. Он смотрел куда-то мне за спину, словно там кто-то был, но я был убежден, что здесь нас только двое. Я презрительно рассмеялся. Как оказалось, его легко было обидеть — он яростно сверкнул глазами и неожиданно ударил меня кулаком в низ живота, а другой рукой толкнул со всей силы. Естественно, я судорожно дернулся и свалился, вернее, медленно упал назад. Мне удалось подтянуть одну руку, опереться и рывком встать. Я ожидал, что он толкнет меня еще раз и станет наслаждаться моими судорогами, но он просто повернулся и вышел. Я попытался дотянуться одной рукой до щиколотки, но это было исключено — и веревки были слишком короткими, и сил не хватало на то, чтобы преодолеть их сопротивление. Ничего не поделаешь.
Уиттингтон вернулся, подошел к возвышению и сел.
— Оуэн Йитс… — сказал он.
Интересно — никаких документов при мне не было. Он что, просканировал мою физиономию, или они уже настолько контролировали действия государственных служб, что…
— Тебе звонили, — продолжал он. — Сказали, что хотят купить права на экранизацию твоей повести. Тебя это интересует?
Я молчал. Что я мог сказать? Вот скоты — и именно сейчас им вздумалось позвонить! Сейчас?!
— Таким образом я сэкономил время. Частный детектив со связями в правительственных организациях. — Он несколько раз кивнул. — И чем же я заслужил такой интерес со стороны частного детектива?
Я зевнул.
— Что тебя так утомляет?
— Ты. Или переходи к сути дела, или проваливай.
— И какова же суть?
— Сны.
Ничего не изменилось, но мне показалось, что в его взгляде промелькнуло разочарование, словно он надеялся, что именно эта тема затронута не будет. Может быть, он вполне справедливо рассудил — что бы он со мной ни сделал, каким бы образом ни затирал следы, это ничего не даст, банка продырявлена, и из нее идет смрад. И лишь вопрос времени, когда кто-нибудь почует эту вонь и заинтересуется ее происхождением.
— Почему — сны?
— Потому что для вас это важно. — Я употребил множественное число, хотя никого больше пока не видел, но был уверен, что кто-то еще тут быть должен.
— Откуда ты знаешь?
— Стоило мне лишь взяться за это дело, и вы сразу зашевелились.
Он сунул указательный палец в ухо и энергично им повертел.
— Ты имеешь в виду… — Он не договорил.
— Да, я имею в виду.
Мне показалось, будто он размышляет, чем бы меня ударить, но никакой палки он с собой не принес.
— Что, этот придурок Веринчи тебе что-то рассказал?
Я покачал головой. Ага! Ну да, Веринчи — он снимает мерку с головы миссис Гроддехаар и заодно может снять и ее данные и вложить ей в башку всё что угодно. Потому он и рассказал ей про свой «сон» — чтобы проверить, удалось ли ей внушить тот чертов сон про холодильник!
— Тогда кто?
Я нахально усмехнулся:
— Мои связи с правительственными организациями. С тобой уже покончено. Еще удивительно, что тебе удавалось действовать столько лет… Точка. Конец. Капут.
— Дурак.
Он хотел что-то еще сказать, но из коридора донесся какой-то звук, словно скрипнуло колесо на эластичном покрытии пола. Мы оба прислушались, затем Уиттингтон подпрыгнул на месте и быстро пошел к двери. Он уже почти перешагнул порог, когда вдруг неожиданно остановился и отскочил. Через порог вкатилась тележка с удивительным содержимым. Я вытаращил глаза и замер, на этот раз не из-за связывавших меня пут, а по собственной воле.
Нечто вроде тележки для гольфа с удобными креслами. Бархатная обивка, когда-то желтого цвета, была теперь страшно грязной и покрыта пестрыми струпьями, словно на нее ежедневно кто-то обильно блевал. В каждом кресле сидел карлик. Тележка привезла пару карликов-близнецов, толстых, бледных и мокрых. В помещении распространился сильный запах пота. На том, что слева, была красная майка на тонких лямочках, с пятном пота между жирными сосками, на втором — тесная серая футболка, тоже пропотевшая на груди и под мышками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Что еще? Я был жив. Для чего я был нужен Уиттингтону, я не знал, но что-то он для меня готовил. И…
— Монти?..
На мой шепот не последовало никакой реакции. Если бы он был здесь, то хотя бы пошевелился. Несмотря ни на что. На всякий случай я причмокнул.
Тишина.
Что ж, прекрасно, займись, Оуэн, тем, что у тебя есть. Я покрутил правой кистью, мне удалось схватиться за веревку и осторожно потянуть; к моему удивлению, она медленно, как бы неохотно, но сдвинулась с места. Сопротивление росло, но мне удалось почти дотянуться пальцами до носа. Естественно, я сразу же почувствовал страшный зуд в затылке. Я выпрямил руку и проделал то же самое левой. Ясно — какое-то инерционное крепление с нарастающим сопротивлением. Посмотрим ноги… Я напрягал мышцы, как только мог, но потерпел поражение. Ноги были прочно прикреплены к веревкам. Так что я мог лишь сидеть и при необходимости двигать руками, хотя и с трудом, и неизвестно, в каких пределах.
Передохнув, я снова начал эксперимент с правой рукой; на этот раз мне удалось подтянуть ее к лицу. Что делать дальше, я не знал. Напрягая мышцы, я почесал нос и шею.
Вспыхнул свет. Я заморгал и тряхнул головой. Передо мной, на расстоянии метров трех — трех с половиной находилось широкое возвышение, на котором лежало десятка полтора подушек. При желании на нем вполне можно было бы устроить небольшую оргию. Помещение не было даже покрашено — бетонные стены со следами дощатой обшивки, потолок на высоте четырех метров, несколько десятков маленьких слабых ламп. Двустворчатая дверь слева от меня. Ну, и насчет собственных пут я не ошибся: веревки, удерживавшие руки, уходили в привинченные к стенам цилиндры, ноги же просто были привязаны к скобам на стене.
Дверь открылась, и энергичным шагом вошел Уиттингтон, за ним — Монти. Неблагодарное создание — он бросил на меня короткий взгляд, даже не пытаясь извиниться, облизнулся и собрался было забраться на возвышение, наверняка для того, чтобы на нем улечься, но Уиттингтон быстро шагнул в его сторону, и Монти метнулся прочь, словно карликовый пинчер, и лег где-то у меня за спиной, облегченно вздохнув.
Уиттингтон подбоченился и обвел взглядом помещение. Дверь он оставил открытой.
— Мне недостает телевизора, — сказал я.
Он не обратил внимания на мои слова, лишь стоял, прикусив нижнюю губу, и о чем-то думал. Внезапно я понял о чем. Я воздержался от дальнейших реплик и тоже начал думать.
Уиттингтон подошел ближе, остановившись в полушаге от меня. Он знал, что я наверняка не сумею его пнуть, а чтобы дотянуться до него рукой, мне потребовалось бы секунд двадцать. Он смотрел куда-то мне за спину, словно там кто-то был, но я был убежден, что здесь нас только двое. Я презрительно рассмеялся. Как оказалось, его легко было обидеть — он яростно сверкнул глазами и неожиданно ударил меня кулаком в низ живота, а другой рукой толкнул со всей силы. Естественно, я судорожно дернулся и свалился, вернее, медленно упал назад. Мне удалось подтянуть одну руку, опереться и рывком встать. Я ожидал, что он толкнет меня еще раз и станет наслаждаться моими судорогами, но он просто повернулся и вышел. Я попытался дотянуться одной рукой до щиколотки, но это было исключено — и веревки были слишком короткими, и сил не хватало на то, чтобы преодолеть их сопротивление. Ничего не поделаешь.
Уиттингтон вернулся, подошел к возвышению и сел.
— Оуэн Йитс… — сказал он.
Интересно — никаких документов при мне не было. Он что, просканировал мою физиономию, или они уже настолько контролировали действия государственных служб, что…
— Тебе звонили, — продолжал он. — Сказали, что хотят купить права на экранизацию твоей повести. Тебя это интересует?
Я молчал. Что я мог сказать? Вот скоты — и именно сейчас им вздумалось позвонить! Сейчас?!
— Таким образом я сэкономил время. Частный детектив со связями в правительственных организациях. — Он несколько раз кивнул. — И чем же я заслужил такой интерес со стороны частного детектива?
Я зевнул.
— Что тебя так утомляет?
— Ты. Или переходи к сути дела, или проваливай.
— И какова же суть?
— Сны.
Ничего не изменилось, но мне показалось, что в его взгляде промелькнуло разочарование, словно он надеялся, что именно эта тема затронута не будет. Может быть, он вполне справедливо рассудил — что бы он со мной ни сделал, каким бы образом ни затирал следы, это ничего не даст, банка продырявлена, и из нее идет смрад. И лишь вопрос времени, когда кто-нибудь почует эту вонь и заинтересуется ее происхождением.
— Почему — сны?
— Потому что для вас это важно. — Я употребил множественное число, хотя никого больше пока не видел, но был уверен, что кто-то еще тут быть должен.
— Откуда ты знаешь?
— Стоило мне лишь взяться за это дело, и вы сразу зашевелились.
Он сунул указательный палец в ухо и энергично им повертел.
— Ты имеешь в виду… — Он не договорил.
— Да, я имею в виду.
Мне показалось, будто он размышляет, чем бы меня ударить, но никакой палки он с собой не принес.
— Что, этот придурок Веринчи тебе что-то рассказал?
Я покачал головой. Ага! Ну да, Веринчи — он снимает мерку с головы миссис Гроддехаар и заодно может снять и ее данные и вложить ей в башку всё что угодно. Потому он и рассказал ей про свой «сон» — чтобы проверить, удалось ли ей внушить тот чертов сон про холодильник!
— Тогда кто?
Я нахально усмехнулся:
— Мои связи с правительственными организациями. С тобой уже покончено. Еще удивительно, что тебе удавалось действовать столько лет… Точка. Конец. Капут.
— Дурак.
Он хотел что-то еще сказать, но из коридора донесся какой-то звук, словно скрипнуло колесо на эластичном покрытии пола. Мы оба прислушались, затем Уиттингтон подпрыгнул на месте и быстро пошел к двери. Он уже почти перешагнул порог, когда вдруг неожиданно остановился и отскочил. Через порог вкатилась тележка с удивительным содержимым. Я вытаращил глаза и замер, на этот раз не из-за связывавших меня пут, а по собственной воле.
Нечто вроде тележки для гольфа с удобными креслами. Бархатная обивка, когда-то желтого цвета, была теперь страшно грязной и покрыта пестрыми струпьями, словно на нее ежедневно кто-то обильно блевал. В каждом кресле сидел карлик. Тележка привезла пару карликов-близнецов, толстых, бледных и мокрых. В помещении распространился сильный запах пота. На том, что слева, была красная майка на тонких лямочках, с пятном пота между жирными сосками, на втором — тесная серая футболка, тоже пропотевшая на груди и под мышками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105