События начинали обретать смысл. Приехал ли он в день рождения Мартина, чтобы сообщить ему о намерении банка востребовать ссуду? Знал ли об этом Мартин? Стало ли именно это причиной сердечного приступа? Вот где может быть единственное логическое объяснение. И все же, почему Ванесса и Доминик были так уверены в том, что он приходил за очередной подачкой для поддержания своего привычного образа жизни? Неужели они не знали, что Адам Тюдор как бы олицетворял собой банк. — и в его руках была власть, а может, и желание разорить их?
Но не говорил ли ей Доминик, что Адаму хотелось бы видеть их в суде, как должников? Сдвинув брови, она задумалась, и Адам шёпотом проворчал:
— Не надо так морщиться. У тебя будут морщины.
— А тебе-то что? — сказала она явную глупость. Когда он был рядом, её мозг отказывался работать, огорчённо сознавала она в тот момент, когда кончик его указательного пальца разглаживал морщинки, лёгкими ласкающими движениями перебираясь по шелковистой дорожке её бровей. Седина медленно закрыла глаза, потому что его чудесные волнующие прикосновения томно тяжелили её веки.
Почувствовав, как он медленно поворачивает голову и плечи, она сделала неудачную попытку открыть глаза, чтобы избавиться от необыкновенного ощущения погружения в тёплый мёд, потом почувствовала, как он коснулся её губ, лишь слегка прижавшись к ним, и вдруг взрыв мучительно-сладостных ощущений заполнил её огнём и она чуть не задохнулась.
Воспользовавшись, как всегда, моментом, кончик его языка проник между её полуоткрытыми губами, дразняще заскользил по влажным тайничкам её рта, кто-то застонал. Может быть, она? Возможно. Прижимаясь к ней, он удивлённо прошептал:
— Ты — просто совершенство. Когда мы поженимся, оставайся, пожалуйста, такой же.
О, волнующий смысл его слов! Ей показалось, что все её тело охватило пламя, у неё было ощущение, что её затягивает в яростный водоворот расплавленной лавы. Он не держал её, только жадные губы связывали их; стоит ей только сделать одно движение в сторону, и она освободится от него.
Она сделала его с трудом, сожаление и ощущение головокружения, которые ей пришлось при этом побороть, вызвали у неё смятение, и, чтобы изгнать возбуждённый свет из глаз и вернуть им огонь и гнев, она грубовато сказала:
— Перестань говорить о женитьбе. Об этом не может быть и речи, и ты это знаешь. Ты говоришь об этом только для того, чтобы мучить меня. — Она рискнула взглянуть на него и увидела, как дрогнула его чёрная бровь, а губы растянулись в насмешливой улыбке.
— Не может быть и речи? Почему? — прошептал он. — Ты ведь такая прелесть!
Она сжала губы, чтобы они не открылись призывно и соблазнительно, потом у неё перехватило дыхание, когда он положил ей на колено руку. Её тепло обезоружило её, этого лёгкого прикосновения оказалось достаточно, чтобы противный предательский жар рванулся вверх по её бёдрам, проникая внутрь. Она подавила рыдание. Ей было противно то ответное желание, которое он в ней вызывал.
Она оттолкнула его руку и выпрямилась, потом, взяв себя в руки, сказала:
— Значит, ты говоришь, что банк, в котором ты работаешь, — и она специально принизила его могущественную должность, упиваясь своим собственным злорадством, потому что у неё имелось ещё несколько запасных стрел, — предоставил ссуду фирме «Кингз Рэнсом», когда у той возникли трудности. Потребовал от неё дополнительного обеспечения, — это нормально, — и получил его. Говоря на профессиональном языке, ты мог бы, вероятно, востребовать ссуду и разорить нас. Я думаю, Мартин вряд ли сумел прочитать то, что было написано в контракте мелким шрифтом. Хотя от нашего разорения тебе особого проку не было бы. Но это твоё дело.
— Конечно.
Она смотрела прямо перед собой, боясь взглянуть на него, однако скрытое изумление, звучащее в его голосе, заставило её все же посмотреть в его сторону, и она сердито фыркнула, заметив в глубине его хитрых зелёных глаз пляшущие изумрудные огоньки.
Как же она была глупа, что позволила ему возбудить её чувства, заставив её забыть, какой он негодяй. Тот, кто может шантажировать разорением добропорядочного семейного бизнеса и потерей большого количества рабочих мест, должен иметь извращённый ум.
Кроме того, ведь наверняка она могла бы что-то сделать, чтобы расстроить его планы.
Почувствовав, как к ней возвращается её былая уверенность, она осмелела и, повернувшись, посмотрела ему в лицо с лёгкой снисходительной улыбкой и голосом, теперь уже приятным и спокойным, осмелилась сказать:
— Я уверена, что существуют ревизионные организации, в которые можно подать на апелляцию, какой-то здравомыслящий орган, который контролирует корпоративные сделки и может хорошенько наказать таких, как ты, негодяев, пытающихся шантажировать добропорядочных людей.
— Уверен, что ты права. — У него хватило наглости улыбнуться, и её глупое сердце замерло.
Она заставила себя сосредоточиться и, воспользовавшись только что обретённой решимостью, сказала с важностью:
— Я это знаю. Однако я требую показать мне копию подписанного Мартином контракта, чтобы добраться до этого текста, написанного мелким шрифтом. А потом я пойду к… кому-нибудь и изложу своё дело.
— А почему бы не взглянуть на это как на частную договорённость между нами? — Он поднял руку, чтобы убрать с её лица упавшую на него прядь золотистых волос. Губы его были совсем рядом, слишком близко, и она заворожённо уставилась на них, не в состоянии отвести глаз, в то время как он пробормотал:
— Зачем выносить сор из избы?
— Мне нечего выносить, — запротестовала она, борясь с волнением и видя, как его густые чёрные ресницы опустились, прикрыв глаза, а кончики пальцев не спешили отпускать её шелковистые волосы.
— Нет, я думаю, что есть, — сказал он быстро. — Ты похожа на маленький паровозик, стоящий на парах, но без машиниста. Неужели тебе не жарко? — Обе его руки лежали на воротнике её мягкого кожаного пальто.
Не обращая внимания, она стала обвинять:
— Ты что, хочешь сказать, что я ни на что не гожусь? — Она почувствовала, как он снимает с неё пальто, но его оскорбительное замечание настолько вывело её из себя, что она робко попыталась сопротивляться. Впрочем, ей было слишком жарко: ведь работало центральное отопление, горел камин и одета она была в толстый свитер…
— Вовсе нет. — Его голос звучал слишком ласково, чтобы ему можно было доверять. — Наоборот, я считаю тебя очень умной. Просто… невостребованной. С твоими способностями тебе бы следовало руководить вашей фирмой. Мартин сделал очень умно, уйдя в сторону, а Доминику просто не хватает ума. — Она слушала его, широко раскрыв глаза. — Значило ли это, что он в конце концов не собирается их разорять?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Но не говорил ли ей Доминик, что Адаму хотелось бы видеть их в суде, как должников? Сдвинув брови, она задумалась, и Адам шёпотом проворчал:
— Не надо так морщиться. У тебя будут морщины.
— А тебе-то что? — сказала она явную глупость. Когда он был рядом, её мозг отказывался работать, огорчённо сознавала она в тот момент, когда кончик его указательного пальца разглаживал морщинки, лёгкими ласкающими движениями перебираясь по шелковистой дорожке её бровей. Седина медленно закрыла глаза, потому что его чудесные волнующие прикосновения томно тяжелили её веки.
Почувствовав, как он медленно поворачивает голову и плечи, она сделала неудачную попытку открыть глаза, чтобы избавиться от необыкновенного ощущения погружения в тёплый мёд, потом почувствовала, как он коснулся её губ, лишь слегка прижавшись к ним, и вдруг взрыв мучительно-сладостных ощущений заполнил её огнём и она чуть не задохнулась.
Воспользовавшись, как всегда, моментом, кончик его языка проник между её полуоткрытыми губами, дразняще заскользил по влажным тайничкам её рта, кто-то застонал. Может быть, она? Возможно. Прижимаясь к ней, он удивлённо прошептал:
— Ты — просто совершенство. Когда мы поженимся, оставайся, пожалуйста, такой же.
О, волнующий смысл его слов! Ей показалось, что все её тело охватило пламя, у неё было ощущение, что её затягивает в яростный водоворот расплавленной лавы. Он не держал её, только жадные губы связывали их; стоит ей только сделать одно движение в сторону, и она освободится от него.
Она сделала его с трудом, сожаление и ощущение головокружения, которые ей пришлось при этом побороть, вызвали у неё смятение, и, чтобы изгнать возбуждённый свет из глаз и вернуть им огонь и гнев, она грубовато сказала:
— Перестань говорить о женитьбе. Об этом не может быть и речи, и ты это знаешь. Ты говоришь об этом только для того, чтобы мучить меня. — Она рискнула взглянуть на него и увидела, как дрогнула его чёрная бровь, а губы растянулись в насмешливой улыбке.
— Не может быть и речи? Почему? — прошептал он. — Ты ведь такая прелесть!
Она сжала губы, чтобы они не открылись призывно и соблазнительно, потом у неё перехватило дыхание, когда он положил ей на колено руку. Её тепло обезоружило её, этого лёгкого прикосновения оказалось достаточно, чтобы противный предательский жар рванулся вверх по её бёдрам, проникая внутрь. Она подавила рыдание. Ей было противно то ответное желание, которое он в ней вызывал.
Она оттолкнула его руку и выпрямилась, потом, взяв себя в руки, сказала:
— Значит, ты говоришь, что банк, в котором ты работаешь, — и она специально принизила его могущественную должность, упиваясь своим собственным злорадством, потому что у неё имелось ещё несколько запасных стрел, — предоставил ссуду фирме «Кингз Рэнсом», когда у той возникли трудности. Потребовал от неё дополнительного обеспечения, — это нормально, — и получил его. Говоря на профессиональном языке, ты мог бы, вероятно, востребовать ссуду и разорить нас. Я думаю, Мартин вряд ли сумел прочитать то, что было написано в контракте мелким шрифтом. Хотя от нашего разорения тебе особого проку не было бы. Но это твоё дело.
— Конечно.
Она смотрела прямо перед собой, боясь взглянуть на него, однако скрытое изумление, звучащее в его голосе, заставило её все же посмотреть в его сторону, и она сердито фыркнула, заметив в глубине его хитрых зелёных глаз пляшущие изумрудные огоньки.
Как же она была глупа, что позволила ему возбудить её чувства, заставив её забыть, какой он негодяй. Тот, кто может шантажировать разорением добропорядочного семейного бизнеса и потерей большого количества рабочих мест, должен иметь извращённый ум.
Кроме того, ведь наверняка она могла бы что-то сделать, чтобы расстроить его планы.
Почувствовав, как к ней возвращается её былая уверенность, она осмелела и, повернувшись, посмотрела ему в лицо с лёгкой снисходительной улыбкой и голосом, теперь уже приятным и спокойным, осмелилась сказать:
— Я уверена, что существуют ревизионные организации, в которые можно подать на апелляцию, какой-то здравомыслящий орган, который контролирует корпоративные сделки и может хорошенько наказать таких, как ты, негодяев, пытающихся шантажировать добропорядочных людей.
— Уверен, что ты права. — У него хватило наглости улыбнуться, и её глупое сердце замерло.
Она заставила себя сосредоточиться и, воспользовавшись только что обретённой решимостью, сказала с важностью:
— Я это знаю. Однако я требую показать мне копию подписанного Мартином контракта, чтобы добраться до этого текста, написанного мелким шрифтом. А потом я пойду к… кому-нибудь и изложу своё дело.
— А почему бы не взглянуть на это как на частную договорённость между нами? — Он поднял руку, чтобы убрать с её лица упавшую на него прядь золотистых волос. Губы его были совсем рядом, слишком близко, и она заворожённо уставилась на них, не в состоянии отвести глаз, в то время как он пробормотал:
— Зачем выносить сор из избы?
— Мне нечего выносить, — запротестовала она, борясь с волнением и видя, как его густые чёрные ресницы опустились, прикрыв глаза, а кончики пальцев не спешили отпускать её шелковистые волосы.
— Нет, я думаю, что есть, — сказал он быстро. — Ты похожа на маленький паровозик, стоящий на парах, но без машиниста. Неужели тебе не жарко? — Обе его руки лежали на воротнике её мягкого кожаного пальто.
Не обращая внимания, она стала обвинять:
— Ты что, хочешь сказать, что я ни на что не гожусь? — Она почувствовала, как он снимает с неё пальто, но его оскорбительное замечание настолько вывело её из себя, что она робко попыталась сопротивляться. Впрочем, ей было слишком жарко: ведь работало центральное отопление, горел камин и одета она была в толстый свитер…
— Вовсе нет. — Его голос звучал слишком ласково, чтобы ему можно было доверять. — Наоборот, я считаю тебя очень умной. Просто… невостребованной. С твоими способностями тебе бы следовало руководить вашей фирмой. Мартин сделал очень умно, уйдя в сторону, а Доминику просто не хватает ума. — Она слушала его, широко раскрыв глаза. — Значило ли это, что он в конце концов не собирается их разорять?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44