С т о р и ц ы н. Юморист, ужаснейший весельчак! Ты, значит, у нас в доме был?
Т е л е м а х о в. Был. Ну, как ты? Вид у тебя хороший.
С т о р и ц ы н. Совсем хорошо. Спроси у них.
Т е л е м а х о в. Ага. У вас тут приятно, и воздух сравнительно чистый. Чаю я не хочу, а вина выпью, не беспокойтесь, я сам привык наливать… Что это за студенты там? Кричат.
М о д е с т П е т р о в и ч. Сегодня праздник, гости приехали.
Т е л е м а х о в. Сколько платите за дачу?
М о д е с т П е т р о в и ч. Если на круглый год, то двадцать пять в месяц. Не дорого.
Т е л е м а х о в. И не дешево. Сыро? Тут ревматизмом пахнет.
С т о р и ц ы н (обнимает Телемахова) . Ты очарователен, Телемаша. Ты когда шел, хоть раз посмотрел вокруг? Ты посмотри: это что? Это что? Пей спокойно и молчи: ревматизма здесь нет. Но и вы хмуритесь, господа: знаете, мне становится неловко за свое веселье.
Входит кухарка Ф е к л у ш а, одетая празднично.
Ф е к л у ш а. Барин, а барин… Какая-то барышня букет вам принесла, передать велела. Нате-ка…
М о д е с т П е т р о в и ч (беря большой букет из осенних листьев и цветов) . Барышня? Кому передать?
Ф е к л у ш а. Не знаю. Гостю какому-то. Сама, говорю, отдайте, так она: нет, говорит, как же я могу в чужой дом? Я на кухню пойду.
М о д е с т П е т р о в и ч (встает и торжественно передает цветы Сторицыну) . Это тебе, Валентин Николаевич. Теперь и моя хижина стала знаменитой! Жаль, нет у меня цветов, чтобы присоединить их к этому дару чистой юности…
Л ю д м и л а П а в л о в н а. Вы опять побледнели, Валентин Николаевич?
Телемахов искоса смотрит на Сторицына и опускает глаза.
С т о р и ц ы н. Хорошо бы поцеловать руку, которая собирала цветы: вероятно, это еще маленькая и очень глупенькая ручка. У нее не хватает силы поднять камень – и вот она приносит цветы.
Л ю д м и л а П а в л о в н а. Зачем так зло? Они вас любят.
С т о р и ц ы н. А я?.. Но… молчание, молчание, как говорит Гамлет. Где мое пальто, Модест, становится холодно. Тебе не холодно, Телемаша?
Т е л е м а х о в. Терпеть не могу Гамлетов. Впрочем, некоторые, вероятно, не разделяют моего вкуса, извиняюсь. Нет, не холодно.
М о д е с т П е т р о в и ч. А в рощу, значит, так и не пойдем?
Т е л е м а х о в. А это далеко?
С т о р и ц ы н. Но ты устал, Прокопий, мы можем ходить.
Т е л е м а х о в. Нет, отчего же? Вот вы, барышня, берите Модеста Петровича и прогуляйтесь, пройдитесь а мы тут немного поболтаем, поговорим. Погуляйте.
С т о р и ц ы н (удивленно.) Что такое? Неотложное дело? Странно. Мы только позавчера виделись.
Т е л е м а х о в. Да, так кое-что.
Сторицын оглядывает всех, тревожится сильнее.
С т о р и ц ы н. Странно! Значит, ты меня искал….. Странно!.. Пожалуйста, пройдите, княжна… Минут двадцать тебе довольно, Телемахов?
Т е л е м а х о в. Довольно. Я сам в город тороплюсь. Что вы задумались, Модест Петрович?
Л ю д м и л а П а в л о в н а. Идемте. Я буду близко, Валентин Николаевич.
Быстро идет к калитке: за ней Модест Петрович; Телемахов смотрит вслед, избегает взглянуть, на Сторицына.
Т е л е м а х о в. Она действительно княжна?.. Красивая девица. Твоя слушательница?
С т о р и ц ы н. Что случилось? Касается Сергея? Говори.
Т е л е м а х о в (начиная смотреть на него) . Говорить? Мне вовсе не улыбается, Валентин Николаевич, быт вестником несчастья и врываться в вашу… идиллию. У меня и своих дел достаточно, и я удивляюсь людям, которые не желают этого понимать. Ну, ну, не волнуйся, особенного ничего, вздор! Я тебе говорил или нет, что жене, Елене Петровне, не следует заниматься благотворительностью? Ну, все равно, говорил или нет. Там, в Обществе, произошла маленькая растрата.
Смотрит на Сторицына, тот неподвижен.
Тысячи что-то две, пустяки.
С т о р и ц ы н. И подлог?
Т е л е м а х о в. Да. И подлог. Пустяки! Последний срок для взноса завтра, да и то только во внимание к твоему имени и положению. Надо внести, Валентин Николаевич.
С т о р и ц ы н. У меня денег нет.
Т е л е м а х о в. Найди. Надо найти. Иначе суд и позор!
С т о р и ц ы н. Пусть суд и позор.
Т е л е м а х о в. Глупо, Валентин Николаевич. Я менее всего намереваюсь покрывать мошенников и растратчиков, но до суда ты доводить не должен. Кому принесет пользу твой позор? Не надо, чтобы улица хохотала и глумилась над профессором Сторицыным. Внеси, надо внести. И как не быть деньгам? Зарабатывай я столько, я бы дом на Каменноостровском имел. Возьми у издателя.
С т о р и ц ы н. Все взято. Но почему это мой позор? По-твоему, Телемахов, это позорно: быть обманутым или обокраденным?
Т е л е м а х о в. По-моему, позорно не иметь глаз или… умышленно закрывать их. Скажу откровенно: меня уже просили тайно от тебя ссудить эти деньги, давали клятвы и прочее… но я отказал. Тебе, Валентин, в руки – хоть все мое достояние, делай с ним, что хочешь, верю! – но условие одно: возьми их с открытыми глазами. Пора.
С т о р и ц ы н. Ты знаешь меня с детства и думаешь все-таки, что я умышленно закрывал глаза?
Т е л е м а х о в. Не знаю. Но не слеп же ты в самом деле? Я не хочу учить тебя, Валентин Николаевич, и не мне, бездарности, лезть в проповедники… но так нельзя, голубчик! У вас в доме порядочному человеку бывать нельзя – тошнит. Если не можешь справиться, не хватает характера, так уйди, брось, не пачкайся. Я-то еще, пожалуй, поверю, ну а другие не поверят. В конце концов, как не видеть… Саввича? Этого, воля твоя, я не понимаю. Не понимаю, хоть расстреляй!
С т о р и ц ы н. Это первая растрата?
Т е л е м а х о в. Не знаю. Да и Саввича кто сделал таким? Я еще не забыл, каким он вошел: он и тогда был красавец мужчина, хам и мерзавец, рыцарь, чтоб черт его взял! – но чтобы до такой наглости и спокойствия… Он и на прислугу кричит, он и на жену твою кричит, он и детей твоих воспитывает, и кто же у вас в конце концов хозяин? Он, кажется, и тебя жить учил…
С т о р и ц ы н. Ты также учишь меня жить.
Т е л е м а х о в (яростно) . Прошу не сравнивать!
Молчание. Темнеет. На некоторых дачах загорелись первые вечерние огоньки. Около станции тяжело и медленно сопит и лязгает железом поезд.
Не понимаю. Психологических загадок решать не умею! Каждая кошка на лестнице, и та знает, а ты как с неба свалился. Впрочем, я биолог и реалист, – извиняюсь.
С т о р и ц ы н. Не веришь?
Т е л е м а х о в (пожимая плечами) . Верю. Володька головотяп, и тот ушел. В конце концов надо платить, Валентин Николаевич… ты мне позволишь внести деньги?
С т о р и ц ы н. Нет, не позволю.
Т е л е м а х о в. Значит, суд и позор, пусть улица хохочет! Японская месть – взрезать себе живот, чтобы им стыдно было? Не могу удержаться, чтобы дружески не сказать тебе, Валентин Николаевич: трижды глупо! Им арестантские легче, чем тебе свидетельское кресло… если только свидетельское.
С т о р и ц ы н. Да? Во всяком случае, благодарю тебе! за дружеское предложение.
Т е л е м а х о в. Не стоит. Извиняюсь, что побеспокоил!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19