В любом случае они представляли собой материал, пригодный для восстановления моего тела. Подкрепившись, мы решили отдохнуть.
— Чем больше спишь, тем быстрее восстанавливаются силы, — пояснил я.
— Но тебе не мешало бы попрактиковаться в изменении формы, — заметила Панихида. — Разумеется, так, чтобы гномы ничего не прознали. Это умение может нам пригодиться.
— Знаю, ведь именно благодаря твоему таланту мне удалось засадить черный меч в камень. Тогда я просто захотел стать бесплотным, и в конце концов это случилось.
— Да, тут главное захотеть. И чем сильнее сосредоточиваешься на желании, тем быстрее идет превращение. Правда, скорее чем за час все равно не управиться. А насчет меча ты здорово придумал. Я смотрю, не так-то ты прост.
— Коли припечет, поневоле сообразишь, что к чему, — пробормотал я, польщенный и смущенный похвалой. Щеки мои зарделись.
— Сложность заключается в том, — продолжала она, — что можно осуществить только один вид превращения зараз, и пока его не закончишь, не перейти к следующему. Нельзя, например, изменить наполовину размер, а потом, тоже наполовину, плотность. Все приходится доводить до конца, а это требует немалого решения. Именно поэтому я ни разу не попыталась сбежать от тебя днем. В процессе превращения я... мое тело становится весьма уязвимым.
— Кое-что мне понятно, — промолвил я, — в определенном смысле наши таланты схожи. Для правильного исцеления моему телу тоже нужен покои. Но вот что меня интересует — откуда твое тело знает, где следует остановиться? Я хочу сказать... Ну, например, можешь ты начать уменьшаться до эльфийского размера, а потом остановиться на размере гнома, словно это именно то, что тебе и требовалось?
Мое в общем-то привлекательное, хотя и грубоватое мужское лицо удивленно вытянулось.
— Я никогда об этом не задумывалась! — воскликнула Панихида. — Прежде всего я всегда представляла себе то, во что я хочу превратиться, например, мышь. Потом уменьшалась до мышиного размера и становилась такой плотной, что едва не проваливалась сквозь землю. Далее приходилось разуплотняться, чтобы вернуть себе нормальную плотность. В результате я становилась чем-то вроде бесенка — облик и плотность человеческие, а размер мышиный. Ну и наконец я изменяла форму и окончательно превращалась в мышь. Поступать иначе мне никогда не приходило в голову, но теперь я думаю, что это возможно.
— Так же, как оказалось возможным приспособить мою глотку для пения, — согласился я. — Объясни поподробнее насчет сверхплотности и всего такого... Боюсь, я не совсем понял.
— При изменении размера тела его масса остается прежней, — терпеливо пояснила Панихида. — Если я уменьшу массу, не изменяя размера, то стану похожа на призрака, но, когда соответственно изменю и размер, восстановится нормальная плотность. Уразумел?
— Более-менее? — ответил я, полагая, что тут есть над чем поразмыслить. — Спасибо. А сейчас тебе не мешало бы поспать.
Панихида охотно согласилась, и вскоре мое тело улеглось в углу, закрыло глаза, а спустя несколько мгновений оглушительно захрапело. Чем несколько удивило меня. Я догадывался, что имею обыкновение храпеть по ночам, но никогда не думал, что делаю это так громко и прямо-таки неприлично. Правда, дома, в Крайней Топи, родные уверяли, будто я не даю им спать по ночам своим храпом, но мне всегда казалось, что они шутят.
Сам я спать не хотел. Хотя телу Панихиды и пришлось попотеть, оно не было разрублено на куски и не нуждалось в отдыхе в такой степени, как мое. А поскольку меня интересовали пределы его возможностей, я решил проделать несколько опытов с превращением. Поначалу я малость разуплотнился и, убедившись, что это получается у меня без труда, вернулся в нормальное состояние. Изменять форму было страшновато — вдруг нежданно-негаданно нагрянут гномы. Этак они сразу заметят неладное. Пожалуй, лучше изменить размер. Поначалу я хотел подрасти, но потом решил сделаться пониже — в случае чего это не так бросалось бы в глаза. Кроме того, я намеревался проверить, смогу ли я прервать процесс уменьшения, когда сочту нужным. Мне следовало освоиться в теле Панихиды и научиться как следует управляться с ее талантом. От этого, возможно, зависели наши жизни.
Я уменьшался около четверти часа, после чего сравнил свой рост со сделанной на стене меткой и выяснил, что теперь он составляет примерно три четверти первоначального. Значит, за час я мог уменьшиться до... Хм, интересно, до чего?
До нулевого размера? До микроскопического? Мне случалось слышать о микроскопах, волшебных инструментах, позволяющих видеть такие маленькие предметы, что их не различает даже самый зоркий глаз. Вот было бы забавно появиться под микроскопом и показать нос волшебнику, который в него глазеет. То-то бы он удивился! Правда, столь мелкое существо запросто может слопать любая мошка, а в этом мало забавного.
Став ниже ростом, я почувствовал себя неуютно — дыхание участилось, слово мне не хватало воздуха. Впрочем, так оно и было. Масса моя осталась прежней, а легкие стали меньше, поэтому нагрузка на них возросла. Хотелось бы знать, как Панихида ухитрялась уменьшаться до размеров мыши не задохнувшись. Надо думать, она сначала разуплотнялась, иначе бы у нее ничего не вышло. Кроме того, труднее стало удерживать равновесие: во-первых, я был слишком тяжел для такого роста, а во-вторых, находясь непривычно близко к земле, не имел достаточного времени на корректировку движений. Только сейчас я понял, что размер и форма живого существа, как правило, взаимосвязаны. Существу величиной с мышь, даже будь у него нормальная плотность, трудно балансировать на двух ногах. Правда, у бесенят это получается, но исключительно за счет магии. Будучи величиной с мышь, лучше всего иметь и мышиное обличье. Вот ведь, оказывается, какое сложное дело изменять облик. Недаром Панихида прибегала к этому лишь в случае крайней необходимости.
Я решил малость разуплотниться, чтобы перестать наконец пыхтеть. Кажется, мне уже удалось выяснить все, что требовалось. Ясно, что крайности опасны — ежели я стану слишком бесплотным, ветер сможет разорвать меня в клочья, а коли чересчур уплотнюсь, неровен час, провалюсь под землю.
Но тут я вспомнил, что собирался выяснить, можно ли прервать один вид превращения, не доведя его до конца, и заняться другим. Панихида сомневалась в такой возможности, но ведь и я не верил, что смогу петь. Вот сейчас и проведу проверочку — кончу уменьшаться и начну разуплотняться.
Я полностью сосредоточился на диффузии, и минут через пятнадцать дышать стало гораздо легче. Ну и дела! Панихида уверяла, что на изменение размера и восстановление нормальной плотности требуется два часа, а я проделал все это всего за полчаса!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
— Чем больше спишь, тем быстрее восстанавливаются силы, — пояснил я.
— Но тебе не мешало бы попрактиковаться в изменении формы, — заметила Панихида. — Разумеется, так, чтобы гномы ничего не прознали. Это умение может нам пригодиться.
— Знаю, ведь именно благодаря твоему таланту мне удалось засадить черный меч в камень. Тогда я просто захотел стать бесплотным, и в конце концов это случилось.
— Да, тут главное захотеть. И чем сильнее сосредоточиваешься на желании, тем быстрее идет превращение. Правда, скорее чем за час все равно не управиться. А насчет меча ты здорово придумал. Я смотрю, не так-то ты прост.
— Коли припечет, поневоле сообразишь, что к чему, — пробормотал я, польщенный и смущенный похвалой. Щеки мои зарделись.
— Сложность заключается в том, — продолжала она, — что можно осуществить только один вид превращения зараз, и пока его не закончишь, не перейти к следующему. Нельзя, например, изменить наполовину размер, а потом, тоже наполовину, плотность. Все приходится доводить до конца, а это требует немалого решения. Именно поэтому я ни разу не попыталась сбежать от тебя днем. В процессе превращения я... мое тело становится весьма уязвимым.
— Кое-что мне понятно, — промолвил я, — в определенном смысле наши таланты схожи. Для правильного исцеления моему телу тоже нужен покои. Но вот что меня интересует — откуда твое тело знает, где следует остановиться? Я хочу сказать... Ну, например, можешь ты начать уменьшаться до эльфийского размера, а потом остановиться на размере гнома, словно это именно то, что тебе и требовалось?
Мое в общем-то привлекательное, хотя и грубоватое мужское лицо удивленно вытянулось.
— Я никогда об этом не задумывалась! — воскликнула Панихида. — Прежде всего я всегда представляла себе то, во что я хочу превратиться, например, мышь. Потом уменьшалась до мышиного размера и становилась такой плотной, что едва не проваливалась сквозь землю. Далее приходилось разуплотняться, чтобы вернуть себе нормальную плотность. В результате я становилась чем-то вроде бесенка — облик и плотность человеческие, а размер мышиный. Ну и наконец я изменяла форму и окончательно превращалась в мышь. Поступать иначе мне никогда не приходило в голову, но теперь я думаю, что это возможно.
— Так же, как оказалось возможным приспособить мою глотку для пения, — согласился я. — Объясни поподробнее насчет сверхплотности и всего такого... Боюсь, я не совсем понял.
— При изменении размера тела его масса остается прежней, — терпеливо пояснила Панихида. — Если я уменьшу массу, не изменяя размера, то стану похожа на призрака, но, когда соответственно изменю и размер, восстановится нормальная плотность. Уразумел?
— Более-менее? — ответил я, полагая, что тут есть над чем поразмыслить. — Спасибо. А сейчас тебе не мешало бы поспать.
Панихида охотно согласилась, и вскоре мое тело улеглось в углу, закрыло глаза, а спустя несколько мгновений оглушительно захрапело. Чем несколько удивило меня. Я догадывался, что имею обыкновение храпеть по ночам, но никогда не думал, что делаю это так громко и прямо-таки неприлично. Правда, дома, в Крайней Топи, родные уверяли, будто я не даю им спать по ночам своим храпом, но мне всегда казалось, что они шутят.
Сам я спать не хотел. Хотя телу Панихиды и пришлось попотеть, оно не было разрублено на куски и не нуждалось в отдыхе в такой степени, как мое. А поскольку меня интересовали пределы его возможностей, я решил проделать несколько опытов с превращением. Поначалу я малость разуплотнился и, убедившись, что это получается у меня без труда, вернулся в нормальное состояние. Изменять форму было страшновато — вдруг нежданно-негаданно нагрянут гномы. Этак они сразу заметят неладное. Пожалуй, лучше изменить размер. Поначалу я хотел подрасти, но потом решил сделаться пониже — в случае чего это не так бросалось бы в глаза. Кроме того, я намеревался проверить, смогу ли я прервать процесс уменьшения, когда сочту нужным. Мне следовало освоиться в теле Панихиды и научиться как следует управляться с ее талантом. От этого, возможно, зависели наши жизни.
Я уменьшался около четверти часа, после чего сравнил свой рост со сделанной на стене меткой и выяснил, что теперь он составляет примерно три четверти первоначального. Значит, за час я мог уменьшиться до... Хм, интересно, до чего?
До нулевого размера? До микроскопического? Мне случалось слышать о микроскопах, волшебных инструментах, позволяющих видеть такие маленькие предметы, что их не различает даже самый зоркий глаз. Вот было бы забавно появиться под микроскопом и показать нос волшебнику, который в него глазеет. То-то бы он удивился! Правда, столь мелкое существо запросто может слопать любая мошка, а в этом мало забавного.
Став ниже ростом, я почувствовал себя неуютно — дыхание участилось, слово мне не хватало воздуха. Впрочем, так оно и было. Масса моя осталась прежней, а легкие стали меньше, поэтому нагрузка на них возросла. Хотелось бы знать, как Панихида ухитрялась уменьшаться до размеров мыши не задохнувшись. Надо думать, она сначала разуплотнялась, иначе бы у нее ничего не вышло. Кроме того, труднее стало удерживать равновесие: во-первых, я был слишком тяжел для такого роста, а во-вторых, находясь непривычно близко к земле, не имел достаточного времени на корректировку движений. Только сейчас я понял, что размер и форма живого существа, как правило, взаимосвязаны. Существу величиной с мышь, даже будь у него нормальная плотность, трудно балансировать на двух ногах. Правда, у бесенят это получается, но исключительно за счет магии. Будучи величиной с мышь, лучше всего иметь и мышиное обличье. Вот ведь, оказывается, какое сложное дело изменять облик. Недаром Панихида прибегала к этому лишь в случае крайней необходимости.
Я решил малость разуплотниться, чтобы перестать наконец пыхтеть. Кажется, мне уже удалось выяснить все, что требовалось. Ясно, что крайности опасны — ежели я стану слишком бесплотным, ветер сможет разорвать меня в клочья, а коли чересчур уплотнюсь, неровен час, провалюсь под землю.
Но тут я вспомнил, что собирался выяснить, можно ли прервать один вид превращения, не доведя его до конца, и заняться другим. Панихида сомневалась в такой возможности, но ведь и я не верил, что смогу петь. Вот сейчас и проведу проверочку — кончу уменьшаться и начну разуплотняться.
Я полностью сосредоточился на диффузии, и минут через пятнадцать дышать стало гораздо легче. Ну и дела! Панихида уверяла, что на изменение размера и восстановление нормальной плотности требуется два часа, а я проделал все это всего за полчаса!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97