— Поверьте мне, если… — начала сестра. Она смотрела на пациентов и заметно нервничала. Больные уже снова собирались стучать ногами. Один Бог знает, что может произойти потом. Нельзя предсказать поступки безумцев.
«Поверь мне, если…» Орб будто увидела эти слова, написанные на листе с нотами. Пальцы девушки забегали по струнам арфы, и она запела.
Поверь мне, если дивные черты, Что взор мой услаждают ежечасно, Должны увянуть завтра, как цветы, Подобно легких фей дарам прекрасным.
И тут Орб с ужасом поняла, что она поет. Это же ничего общего не имеет с тем, что хотят услышать несчастные больные! Однако ничего другого в голову не приходило, да и эти слова подсказала больничная сестра. Так что теперь оставалось только петь и надеяться на магию.
Но пациенты не стали топать ногами. Они слушали! Возможно, их поразила сама неуместность песни. Гитарист смотрел на суккуба, как будто перед ним стояла прекрасная и невинная юная девушка, а она, в свою очередь, зачарованно глядела на молодого наркомана.
Орб продолжала петь, забыв о себе и думая только о зрителях. Удивление сменилось каким-то другим чувством. Теперь все взгляды в палате были прикованы к застывшим друг напротив друга силуэтам юноши и девушки. А они видели только друг друга — невозможно юные, неопытные, неуверенные в себе, но отчаянно влюбленные.
Нет! Вечна настоящая любовь И быть не может предана забвенью.
Так к солнцу обращен подсолнух вновь, Когда земля уже покрыта тенью.
Песня кончилась, но никто не шевельнулся. Все зрители сидели неподвижно, как изваяния, и глядели на импровизированную сцену, где так же неподвижно застыли гитарист и суккуб. Нечто подобное, только слабее, проявилось при первом исполнении «Дэнни».
И тут Иезавель повернулась, и Орб увидела ее глаза. В них стояли слезы.
Внезапно Иезавель пошатнулась. Потрясенный гитарист метнулся к ней и успел подхватить до того, как она упала на пол.
Прямо из стены показался огромный нос Ионы. Рот Рыбы распахнулся. Гитарист взял Иезавель на руки и шагнул туда. Орб вскочила, схватила арфу и кинулась за ними. Зрители даже не шевельнулись.
Иона захлопнул пасть и поплыл прямо через помещения больницы, сквозь людей и стены, как будто это были всего лишь иллюзии. Вскоре они достигли крыши и поднялись в небо. Куда теперь?
Гитарист отнес Иезавель в ее комнату и осторожно уложил на кровать.
— С ней все в порядке? — взволнованно спросил он.
Орб опустилась на колени и, как могла, осмотрела Иезавель.
— Думаю, да. По-моему, это обморок. Но я не могу понять почему.
— Взгляни на ее лицо. Она плачет…
— Не знала, что демоны способны плакать, — ответила Орб.
— Она просто смотрела на меня, а ты пела. И вдруг эти слезы… — Юноша покачал головой. — Боже, как она прекрасна! Наверное, я люблю ее.
— Но она же суккуб! — воскликнула Орб. — Ей сто лет!
— А я ее поцелую.
Орб была поражена. Гитарист встал на колени рядом с бесчувственной женщиной и поцеловал ее в губы. Иезавель вздрогнула и протянула руки, чтобы обнять молодого человека, но тут же уронила их снова.
— Нет! — сказала она. — Я не имею права!
— Не имеешь права? — переспросил гитарист.
— Играть подобную роль. Я не… Я никогда… Ох!
Иезавель отвернулась, и слезы снова брызнули из ее глаз.
Гитарист растерянно обратился к Орб:
— О чем она?
Орб уже поняла:
— Эта песня… ну, увлекла ее. Но ведь она демон и целый век жила, как подсказывало ей проклятие. Она считает, что не имеет права притворяться тем, чем ты ее считаешь.
— Я знаю, кто она! — возразил гитарист. — А посмотри, кто я! Господи, да когда ты пела…
— Думаю, что демоны способны плакать, — продолжила Орб. — Вероятно, ей никогда раньше не доводилось плакать и это ее потрясло.
— Значит, она…
— Тебя любит, — закончила за него Орб. — Однако считает, что недостойна тебя.
— Насколько же ей надо стать хуже, чтобы быть недостойной меня! — воскликнул гитарист.
Иона вновь спустился вниз и подплыл к концертному залу. Точнее, он заплыл в зал и разинул рот прямо на сцене. Орб видела, как остальные члены группы обернулись, глядя на них.
— Нам надо идти, — сказала она.
— Да.
Гитарист поднялся на ноги. Уходя, он ткнул пальцем в сторону Иезавели:
— Мы еще поговорим!
Иезавель только грустно улыбнулась в ответ.
Орб и Иезавель поспешили к выходу и заняли свои места на сцене. Концерт продолжился.
Через пару дней в местной газете появилась статья о том, как кто-то из «Ползучей скверны» сумел таинственным образом успокоить разбушевавшихся пациентов психиатрической палаты с помощью одной-единственной песни. Все больные демонстрировали стабильное улучшение.
В то же время представление, которое началось как-то неуверенно, после прибытия двоих опоздавших полностью захватило публику. До их появления только две песни звучали волшебно, однако потом… Репортеры не знали, как объяснить это явление, но Орб с друзьями догадались, когда сопоставили время. Орб пела дважды: один раз для своих спутников, которым пыталась помочь справиться с порочными желаниями, и второй — для больных в психиатрической палате. И оба раза ее магия достигала остальных членов группы. Именно тогда и прозвучали те две песни, о которых говорили репортеры.
Орб побеседовала с Иезавель и гитаристом — по отдельности. Они не стали рассказывать друзьям о том, что с ними случилось в больнице.
— Это же нелепо! — говорила Иезавель. — Демон не может никого полюбить!
— А ты смогла?
— Даже если бы я была смертной, я все равно раз в пять старше его!
— И тем не менее…
— Я всегда ненавидела свою сущность! Я вела себя так только потому, что не могла иначе! И когда здесь, в Ионе, я поняла, что свободна, то подумала, что никогда больше не захочу этим заниматься! Добровольно — да ни за что!
— А теперь хочешь?
— Днем — нет. Но по ночам я просто с ума схожу! Нет, я не… Это не изменилось. Мне просто хочется быть рядом с ним. Хочется, чтобы ему было со мной хорошо, и если ему приятно…
Орб вспомнила, как ей было хорошо с Мимой.
— А почему бы тебе не пойти к нему?
— Мне, демону? Да я лучше умру! И потом, какое у нас с ним будущее? И как мне вести себя днем, если остальные будут знать о наших отношениях?
Орб покачала головой. Она не знала, что ответить.
Но позже, во время разговора с гитаристом, ответ пришел сам собой.
— Мне известно, что она дала зарок, но… Господи, да я хочу просто быть с ней, понимаешь! В смысле, я могу даже не прикасаться к ней! Я не хочу, чтобы ей было противно, но если бы можно было просто быть рядом… Ночью…
— А днем?
— Вот-вот. Если бы можно было оставить все, как есть. В смысле, чтобы никто не знал. Чтобы она была просто нашей кухаркой. А любовь только ночью. Ну, чтобы скрывать от всех. Сейчас же никто не знает…
Орб вздохнула — ведь именно ее песня дала толчок зарождающемуся чувству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91