— Как, вы не в курсе? А я-то думала, только папа и Франсуа ни о чем не догадываются!
— О чем же все-таки, мадемуазель?
— Да просто доктор Периньяк уже больше года спит с Соней!
Агата полностью подтвердила историю с пузырьком и водой из крана.
Отпустив Франсуа, Ансельм посоветовал ему навестить Мишель, а сам пошел в кабинет комиссара, и полицейские принялись обсуждать положение.
— Похоже, все несколько прояснилось, а, Лакоссад?
— Право же…
— Наконец-то мы получили первое доказательство козней, которые подозревали с самого начала!
— Нам здорово помог яд, надо сказать.
— Доктор Периньяк солгал. Почему?
— Не хотел упускать редкую возможность избавиться от мэтра Парнака.
— По-моему, это очевидно. Но раз мы выяснили, что он солгал насчет смерти Парнака и отравления Сони, то почему бы не допустить, что заключение о смерти мсье Дезире тоже ложно?
— Как вы считаете, мадам Парнак — его сообщница?
— Будь у нас только отравление, я бы еще усомнился, но покушение в саду…
— И какова их цель?
— По-моему, тут не может быть двух мнений. Они задумали присвоить состояние Парнаков, а потому не исключено, что это Периньяк сегодня ночью пытался сбить Мишель. Таким образом, Соня осталась бы единственной наследницей своего мужа, а заодно и его брата. Ловко придумано, а? Если б мы пораньше узнали о тайных отношениях Периньяка и мадам Парнак! Выходит, в курсе были все, кроме нас… Нечего сказать, хороша полиция!
— Да, вы правы. Достаточно предположить, что виновен Периньяк, и вся история великолепно увязывается. Смотрите, доктор знал, что мсье Дезире терпеть не может невестку и вполне способен предупредить брата о ее поведении. Подстроить «самоубийство» мсье Дезире — для него детская игра. Периньяк — свой человек в доме нотариуса. Потом он предпринимает липовое покушение на Соню. Зачем? Во-первых, таким образом она будет выглядеть одной из жертв и, естественно, не вызовет подозрений, а во-вторых, предосторожности ради преступники накапливают улики против Лепито. Кроме того, во время визита к больной Соне врачу нетрудно проникнуть в гараж, куда он, вероятно, поставил и свою машину, и сунуть бомбу в мотор автомобиля нотариуса. Шутка с ядом, разыгранная Мишель, перепугала Соню, но врач сразу усмотрел здесь отличную возможность разом избавиться и от Лепито, и от нотариуса, которому жена могла без помех подсунуть отравленный кофе (поэтому, кстати, она и вымыла чашку). Если бы Периньяку удалось сегодня ночью убить Мишель, никто и никогда не докопался бы до истины. Можно предполагать, что через несколько месяцев Соня продала бы контору, а доктор — свой кабинет и оба навсегда исчезли бы из Орийака. И ничто не помешало бы им в чужих краях наслаждаться плодами нечестно приобретенного богатства. Но замысел провалился. Теперь уже им не помогут никакие деньги. Можно подумать, это с них писал некогда Сервантес: «Фортуна посылает миндаль тем, у кого больше нет зубов».
— Оставьте в покое Сервантеса, Лакоссад, и поспешите отправить побольше народу на поиски сведений о прошлом доктора Периньяка. Как только они с этим покончат, я пойду к прокурору.
Еще до полудня комиссар узнал, что доктор Периньяк по уши увяз в долгах, а в два часа уже звонил в дверь прокурора. Учитывая социальное положение предполагаемых преступников, тот долго не мог поверить в их виновность. Однако доказательства, приведенные комиссаром, в конце концов убедили представителя судебной власти. В три часа Шаллан, Лакоссад и еще два инспектора явились домой к доктору Периньяку. Последний сначала выразил изумление, а потом возмутился. Но комиссар быстро оборвал возражения.
— Не трудитесь напрасно, доктор. Мы едем прямиком из клиники. Мадам Парнак во всем созналась: и в убийстве братьев Парнак, и в покушении на жизнь его дочери, предпринятом этой ночью.
Неисправимый игрок, доктор принял поражение с тем же фатализмом, как если бы поставил не на ту масть или вытащил неудачную карту. Он сам передал полицейским тряпки, которыми обернул пистолет, оборвавший жизнь мсье Дезире. А начав признания, Периньяк довел их до конца и рассказал все. Таким образом, полицейские с удовлетворением узнали, что все их выводы нисколько не грешат против истины. Отправив врача в тюрьму, Шаллан и Лакоссад уже вдвоем пошли в клинику разговаривать с Соней. Та встретила их с достоинством, подобающим вдове, только что потерявшей супруга.
— Не знаю, какова причина вашего визита, господа, но буду вам очень признательна, если вы поторопитесь — мне надо одеваться и ехать домой. Вы же понимаете, я должна позаботиться о том, чтобы мой несчастный супруг достойно отправился в последний путь.
— Напрасно вы так спешите, мадам, — холодно заметил Шаллан. — Мы с инспектором подождем, а потом поедем вместе с вами.
— Очень любезно с вашей стороны, господин комиссар.
— Ошибаетесь, мадам, не такая уж это любезность — мы собираемся везти вас в тюрьму.
— Вы с ума сошли?
— Доктор Периньяк уже там. Кстати, он подписал полное признание.
— Вот сволочь!
От неожиданности Соня потеряла контроль над собой и мгновенно превратилась в то, чем была на самом деле — жестокую, безжалостную и циничную уличную девку. Комиссар улыбнулся.
— Вам следовало понимать, что Периньяк сломается, столкнувшись с первым же затруднением.
— Верно… Я знала, что он не сдюжит, но сама себя обманывала. Уж очень он мне нравился… Что ж, тем хуже для меня.
Эта история наделала так много шума, что в Орийаке о ней говорят до сих пор. После того как преступных любовников должным образом судили и отправили на каторгу, а мэтр Парнак обрел вечный покой в семейном склепе рядом со старшим братом, жизнь вошла в привычную колею. Антуан Ремуйе взял на себя руководство конторой, а Франсуа Лепито, глубоко разочарованный преображением Сони, вновь приступил к повседневной работе. Полицейские тоже окунулись в обычную рутину. Комиссар Шаллан, как и прежде, наслаждался восхитительной кухней Олимпы, а инспектор Лакоссад, размышляя о легкомыслии тех, на кого обрушилась тяжкая десница закона, неизменно повторял арабскую пословицу: «Кто хочет украсть минарет, должен заранее вырыть подходящий колодец».
Как-то утром Мишель зашла в контору и объявила Ремуйе, что собирается обговорить со своим опекуном (тот жил в Париже и нисколько не жаждал переселиться в Орийак) все необходимые меры к тому, чтобы впредь старший клерк мэтра Парнака заменил покойного хозяина. Антуан рассыпался в благодарностях, но девушка, махнув рукой, попросила Франсуа следовать за ней в бывший кабинет отца.
— Ну, Франсуа, — сказала она, закрыв за собой дверь, — решитесь вы наконец или нет?
— На что?
— Просить у меня руки, дурень этакий!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36