Однако его очень волновало, будет ли он прощен Франсуа. Старший клерк не сомневался, что теперь, когда мсье Дезире не сможет ставить палки в колеса, молодой человек добьется своего. Женившись на Мишель, он станет зятем и преемником мэтра Парнака. Согласится ли тогда Франсуа помочь ему, Антуану, устроить свои дела? Вспомнит ли король Англии об оскорблениях, нанесенных принцу Уэльскому? Ах, если бы Антуан мог предвидеть… но кому бы такое пришло в голову?
— Правду говорят: что одному — горе, другому — счастье, — вдруг брякнул Вермель, тоже, видимо, вспомнивший о Франсуа.
— О да! — всхлипнула мадемуазель Мулезан.
Антуан был не в том состоянии, чтобы спокойно слушать такого рода банальности.
— А ну-ка тихо, вы! Возьмитесь-ка лучше за работу, чем болтать попусту. Ну будь в ваших рассуждениях хоть крупица оригинальности, я бы еще как-то простил… Вам, Вермель, придется завершать работу над «Мура-Пижон», ну, во всяком случае, если к нему снова не подключится Франсуа.
Старик подскочил от возмущения.
— Франсуа? Уж не хотите ли вы сказать, что у него хватит наглости вернуться, после того что произошло вчера?
— Это было бы просто позорно! — поддакнула мадемуазель Мулезан.
Старший клерк рассердился не на шутку.
— Заткнете вы когда-нибудь свои поганые глотки или нет?
От такой грубости по тощей спине мадемуазель Мулезан пробежал озноб, и она притихла.
— Насколько мне известно, — продолжал Ремуйе, — Франсуа никто не выгонял.
— Но вы же отлично знаете, что мсье Дезире… — попытался что-то пискнуть взъерошившийся Вермель.
— Мсье Дезире разговаривал со мной! — перебил его старший клерк. — И могу вам сообщить только одно: этот господин замышлял изрядную подлость!
— О!
— Никаких «о»! Если хотите знать, ваш Дезире был отъявленным мерзавцем! И Франсуа достойно займет свое место, — заколачивал гвозди Антуан. — Впрочем, он никогда его и не лишался. А вам, я чувствую, нужно вспомнить о возрасте, и коли не хотите крупных неприятностей, лучше б помалкивать.
Лакоссад, входивший в это время в контору, услышал конец фразы. Поздоровавшись со служащими, он вежливо поинтересовался:
— Франсуа Лепито еще нет?
Расстроенный Антуан ляпнул первое, что пришло в голову:
— Вчера он неважно себя чувствовал и появится только во второй половине дня.
— Это неправда! Совершенная неправда! — взвилась мадемуазель Мулезан, она вскочила, закинув голову подобно христианской мученице, готовой принять удары порочной толпы. Глаза ее горели гневом, щеки пылали, и даже очки вздрагивали от негодования. Наверное, вот так праведницы вещали истину миру, поддавшемуся искушениям сатаны. — Пусть со мной сделают что угодно, но я скажу правду! Никакие угрозы и оскорбления не заставят меня молчать!
— Да заткнешься ты или нет, старая дура! — загремел Антуан, поборов первое замешательство. Но мученица закусила удила.
— Никто, никто не принудит меня к молчанию!
Вермель, предосторожности ради закрыв лицо досье, наслаждался сценой.
— И что за истину вы хотите провозгласить, мадемуазель? — осведомился Лакоссад, которого эта сцена тоже позабавила.
— Вчера вечером мсье Дезире вышвырнул Франсуа за дверь! Он собирался сообщить об этом мэтру Парнаку лишь сегодня утром и, как нарочно, ночью умер! Выводы можете делать сами! Что до меня, то я выполнила свой долг!
— Ах ты чертова старая коза! Да тебе лечиться надо, истеричка!
— Хам!
— Ну погоди, гадюка!..
Инспектор попытался восстановить тишину.
— А могу я спросить вас, мадемуазель, не знаете ли вы о причинах увольнения мсье Лепито?
— Причина нравственного свойства, инспектор! Больше я ничего не скажу!
— Сумасшедшая! Шизофреничка! — прохрипел Антуан, чувствуя, что его вот-вот хватит удар.
— Не сердитесь, мсье Ремуйе, — мягко успокаивал его Лакоссад. — Вы же знаете: «в каждом из нас таится безумие, только одни лучше умеют это скрывать…» — начал он было декламировать, но тут же понял, что нужны более сильные средства.
— Мсье, я думаю, нам стоит выйти в сад… и немного побеседовать… Прошу вас.
Взглянув на стенные часы в столовой, комиссар Шаллан решил, что Лакоссад слишком долго возится с таким пустяковым заданием. Но тут в дверь позвонили, и комиссар сам впустил инспектора.
— А знаете, я уже начал подумывать, куда это вы могли провалиться.
— Боюсь, что у меня возникли некоторые сложности, господин комиссар.
— У вас, сложности? С чего бы это вдруг?
— Мсье Дезире Парнак прострелил себе голову. Так говорится в выписанном по всей форме свидетельстве о смерти.
Комиссар с любопытством поглядел на своего подчиненного.
— Вы что же, не согласны с врачом, Ансельм?
— Еще не знаю…
— Вот как?.. Ну что ж, сейчас вот раскурю трубку, а вы расскажите мне подробненько обо всех своих сомнениях.
Шаллан знал, что Лакоссад не любитель фантазий на криминальные темы, и если уж его что-то смущает, то не иначе как какая-то серьезная причина.
— Ну, старина, я вас слушаю.
Инспектор спокойно и точно передал содержание своих разговоров с доктором, Агатой и нотариусом. Не забыл он описать и словесную баталию между старшим клерком и мадемуазель Мулезан, объяснив комиссару, почему счел необходимым увести Антуана Ремуйе в сад и выжать из него всю правду.
— И там-то, господин комиссар, он рассказал, что у мсье Дезире и Франсуа Лепито накануне произошла бурная сцена и первый потребовал от второго немедленно уволиться.
— Почему?
— По-видимому, молодой Франсуа ухаживает за мадемуазель Парнак и ему отвечают взаимностью.
— Что, род Растиньяков еще не угас? — улыбнулся Шаллан.
— Похоже, что нет, господин комиссар, но сегодня они уже не считают нужным ехать за состоянием в Париж и вполне довольствуются провинцией. Как бы то ни было, мсье Дезире, будучи, похоже, против предполагаемого союза, предложил Франсуа Лепито добровольно покинуть контору. Судя по всему, молодой человек отказался это сделать весьма категорично. Тогда «Мсье Старший» посоветовал ему все-таки подумать и к утру принять окончательное решение. Потом он переговорил со старшим клерком, и тот довел до Франсуа, что мсье Дезире поручил ему отыскать в работе Франсуа любую ошибку, которая оправдывала бы увольнение. Таким образом он собирался положить конец интриге между мадемуазель Парнак и мелким служащим.
— Не очень-то красиво со стороны покойного, а?
— Конечно, но вы не хуже меня знаете, господин комиссар, что в целях самообороны наши буржуа порой используют не слишком высоконравственные средства.
Шаллан выбил трубку о край пепельницы.
— И что вы обо всем этом думаете, Лакоссад?
— Даже не могу сказать точно.
— Вернее, не хотите, хе-хе-хе, есть тут маленькая разница. Что ж, придется мне сделать это самому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
— Правду говорят: что одному — горе, другому — счастье, — вдруг брякнул Вермель, тоже, видимо, вспомнивший о Франсуа.
— О да! — всхлипнула мадемуазель Мулезан.
Антуан был не в том состоянии, чтобы спокойно слушать такого рода банальности.
— А ну-ка тихо, вы! Возьмитесь-ка лучше за работу, чем болтать попусту. Ну будь в ваших рассуждениях хоть крупица оригинальности, я бы еще как-то простил… Вам, Вермель, придется завершать работу над «Мура-Пижон», ну, во всяком случае, если к нему снова не подключится Франсуа.
Старик подскочил от возмущения.
— Франсуа? Уж не хотите ли вы сказать, что у него хватит наглости вернуться, после того что произошло вчера?
— Это было бы просто позорно! — поддакнула мадемуазель Мулезан.
Старший клерк рассердился не на шутку.
— Заткнете вы когда-нибудь свои поганые глотки или нет?
От такой грубости по тощей спине мадемуазель Мулезан пробежал озноб, и она притихла.
— Насколько мне известно, — продолжал Ремуйе, — Франсуа никто не выгонял.
— Но вы же отлично знаете, что мсье Дезире… — попытался что-то пискнуть взъерошившийся Вермель.
— Мсье Дезире разговаривал со мной! — перебил его старший клерк. — И могу вам сообщить только одно: этот господин замышлял изрядную подлость!
— О!
— Никаких «о»! Если хотите знать, ваш Дезире был отъявленным мерзавцем! И Франсуа достойно займет свое место, — заколачивал гвозди Антуан. — Впрочем, он никогда его и не лишался. А вам, я чувствую, нужно вспомнить о возрасте, и коли не хотите крупных неприятностей, лучше б помалкивать.
Лакоссад, входивший в это время в контору, услышал конец фразы. Поздоровавшись со служащими, он вежливо поинтересовался:
— Франсуа Лепито еще нет?
Расстроенный Антуан ляпнул первое, что пришло в голову:
— Вчера он неважно себя чувствовал и появится только во второй половине дня.
— Это неправда! Совершенная неправда! — взвилась мадемуазель Мулезан, она вскочила, закинув голову подобно христианской мученице, готовой принять удары порочной толпы. Глаза ее горели гневом, щеки пылали, и даже очки вздрагивали от негодования. Наверное, вот так праведницы вещали истину миру, поддавшемуся искушениям сатаны. — Пусть со мной сделают что угодно, но я скажу правду! Никакие угрозы и оскорбления не заставят меня молчать!
— Да заткнешься ты или нет, старая дура! — загремел Антуан, поборов первое замешательство. Но мученица закусила удила.
— Никто, никто не принудит меня к молчанию!
Вермель, предосторожности ради закрыв лицо досье, наслаждался сценой.
— И что за истину вы хотите провозгласить, мадемуазель? — осведомился Лакоссад, которого эта сцена тоже позабавила.
— Вчера вечером мсье Дезире вышвырнул Франсуа за дверь! Он собирался сообщить об этом мэтру Парнаку лишь сегодня утром и, как нарочно, ночью умер! Выводы можете делать сами! Что до меня, то я выполнила свой долг!
— Ах ты чертова старая коза! Да тебе лечиться надо, истеричка!
— Хам!
— Ну погоди, гадюка!..
Инспектор попытался восстановить тишину.
— А могу я спросить вас, мадемуазель, не знаете ли вы о причинах увольнения мсье Лепито?
— Причина нравственного свойства, инспектор! Больше я ничего не скажу!
— Сумасшедшая! Шизофреничка! — прохрипел Антуан, чувствуя, что его вот-вот хватит удар.
— Не сердитесь, мсье Ремуйе, — мягко успокаивал его Лакоссад. — Вы же знаете: «в каждом из нас таится безумие, только одни лучше умеют это скрывать…» — начал он было декламировать, но тут же понял, что нужны более сильные средства.
— Мсье, я думаю, нам стоит выйти в сад… и немного побеседовать… Прошу вас.
Взглянув на стенные часы в столовой, комиссар Шаллан решил, что Лакоссад слишком долго возится с таким пустяковым заданием. Но тут в дверь позвонили, и комиссар сам впустил инспектора.
— А знаете, я уже начал подумывать, куда это вы могли провалиться.
— Боюсь, что у меня возникли некоторые сложности, господин комиссар.
— У вас, сложности? С чего бы это вдруг?
— Мсье Дезире Парнак прострелил себе голову. Так говорится в выписанном по всей форме свидетельстве о смерти.
Комиссар с любопытством поглядел на своего подчиненного.
— Вы что же, не согласны с врачом, Ансельм?
— Еще не знаю…
— Вот как?.. Ну что ж, сейчас вот раскурю трубку, а вы расскажите мне подробненько обо всех своих сомнениях.
Шаллан знал, что Лакоссад не любитель фантазий на криминальные темы, и если уж его что-то смущает, то не иначе как какая-то серьезная причина.
— Ну, старина, я вас слушаю.
Инспектор спокойно и точно передал содержание своих разговоров с доктором, Агатой и нотариусом. Не забыл он описать и словесную баталию между старшим клерком и мадемуазель Мулезан, объяснив комиссару, почему счел необходимым увести Антуана Ремуйе в сад и выжать из него всю правду.
— И там-то, господин комиссар, он рассказал, что у мсье Дезире и Франсуа Лепито накануне произошла бурная сцена и первый потребовал от второго немедленно уволиться.
— Почему?
— По-видимому, молодой Франсуа ухаживает за мадемуазель Парнак и ему отвечают взаимностью.
— Что, род Растиньяков еще не угас? — улыбнулся Шаллан.
— Похоже, что нет, господин комиссар, но сегодня они уже не считают нужным ехать за состоянием в Париж и вполне довольствуются провинцией. Как бы то ни было, мсье Дезире, будучи, похоже, против предполагаемого союза, предложил Франсуа Лепито добровольно покинуть контору. Судя по всему, молодой человек отказался это сделать весьма категорично. Тогда «Мсье Старший» посоветовал ему все-таки подумать и к утру принять окончательное решение. Потом он переговорил со старшим клерком, и тот довел до Франсуа, что мсье Дезире поручил ему отыскать в работе Франсуа любую ошибку, которая оправдывала бы увольнение. Таким образом он собирался положить конец интриге между мадемуазель Парнак и мелким служащим.
— Не очень-то красиво со стороны покойного, а?
— Конечно, но вы не хуже меня знаете, господин комиссар, что в целях самообороны наши буржуа порой используют не слишком высоконравственные средства.
Шаллан выбил трубку о край пепельницы.
— И что вы обо всем этом думаете, Лакоссад?
— Даже не могу сказать точно.
— Вернее, не хотите, хе-хе-хе, есть тут маленькая разница. Что ж, придется мне сделать это самому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36