ЦЕНТУРИЯ
"Так уж устроено в этом мире - если в одном
месте смеются, в другом обязательно плачут.
Поэтому смейтесь, но не увлекайтесь."
Гаахен, XI век.
Тучи клубились под сумеречным потолком хранилища времени. Вековые
котлы громоздились неровными рядами, дрожало пламя и жар растекался над
землей, навевая дремотную лень.
Клыкасто зевнув, бесенок поскреб спицей мохнатое пузо, дугой выгнул
ребристое тощее тельце. Однообразное, размеренное бульканье усыпляло. Оно
стекалось со всех сторон, заливая мозг сладкой патокой, смыкая веки,
уговаривая лечь, отдаться во власть сна. Не удержавшись, чертенок цапнул
себя за плечо. Перебрав зубами шерсть, прикусил невидимое насекомое, сонно
огляделся.
Хранилище... Он фыркнул. Справа тьма, слева тьма и никаких стен.
Только длинные, подсвеченные огнем шеренги котлов, убегающие в такую же
непроглядную тьму. Это вам не подземелье, где шумно и весело, где
испуганно галдят грешники и можно с воем носиться взад-вперед, нахлестывая
хвостом вновь прибывающих, награждая их тумаками, покусывая за дряблые
ягодицы. А здесь... Здесь все иначе. Пойди разбери, что там в этих котлах.
Говорят, время. Но разве такое возможно? Даже один-единственный час не
поймать и не упрятать в клетку, а Хранитель утверждает, что в каждом котле
целое столетие. Миллионы судеб, миллионы жалких, смешных и скучных
историй.
Щурясь от едкого пара, бесенок поерзал на высоком табурете, с
любопытством заглянул в глубь котла - последнего из последних, еще не
успевшего потускнеть, с зеркальным глянцем на округлых боках, за которым
надлежало ухаживать особо, присматривать не как-нибудь, а в оба глаза. По
соседству из нетленного бетона спешно возводился массивный фундамент,
продолжающий бесконечную шеренгу, однако ни поленьев, ни самого чана пока
не завезли. Стрелке следовало дойти до положенной отметки, а нынешнему
зубастому веку дожевать последние свои годочки.
Чуть наклонившись, дьяволенок словно острогу выставил перед собой
спицу и плотоядно улыбнулся.
Вскипая из ничего, густым кисельным потоком - наверх, к призрачному
свету, тянулись крохотные пузырьки. Вздуваясь с высотой, тесня и
проглатывая друг дружку, вздуваясь оттого еще больше, они превращались в
конце концов в огромные неповоротливые шары. Лиловые, поблескивающие, они
выныривали на поверхность половинками сфер, пучеглазо таращились на
мохнатое личико черта. Проплавав секунду-другую, лопались в мелкие брызги.
Тех, кто мешкал, бесенок аккуратно прокалывал спицей. Тонкая сталь
приобретала солоноватый привкус, и, облизывая ее, черт довольно
покряхтывал. Такое же удовольствие испытывают деревенские мальчишки, тыча
в муравейник соломинками, заставляя переполошенных муравьев отплевываться
кислотой.
Раздвоенный язычок бесенка мелькал с поразительной скоростью. Если бы
еще не эта плесень! Густая, пузырчатая, она облепила далекое дно, и не
было никакой возможности до нее дотянуться. Бурление обходило ее стороной,
и те же пузырьки, сохранившие микробное существование, цепко держались
глубины, переживая поколения своих собратьев, превращая сэкономленную
энергию движения во временную протяженность. Даже кончиком черпака
дьяволенок никак не мог подцепить рыхлую массу. При этом он всерьез
рисковал опрокинуться в вязкий кипяток. Недоступность ничтожеств в
пузырчатом обличье распаляла так, что хотелось рычать... Внезапно он
оставил безуспешные попытки и после минутного размышления ухмыльнулся.
Новая идея завладела его умишком. В предвкушении занятного сердечко черта
забилось быстрее. Подхватив отшлифованный ладонями прежних служителей
черпак, он воровато осмотрелся. Соскочив с табурета, зацокал копытцами
вдоль вереницы котлов, выбирая подходящий. На этот раз глаза его
остановились на котле старом, отлитом из бронзы, закопченном от низа до
самого верха...
Черпак погрузился в лохматый пар, с хлюпаньем вобрал в себя дымящуюся
порцию. Чертенок заспешил обратно. Бесцветное варево плеснуло в тревожно
бурлящую муть и тут же вскипело черным. От котла потянуло терпким,
прокисшим запахом, в горле у дьяволенка засвербило, на глазах выступили
слезы. Кашляя и чихая, он отбежал в сторону. Подобного результата никто не
мог ожидать. Челюсти шутника дробно клацнули. Взбившееся в котле
чернильное облако бросалось в глаза издалека. Если увидит Хранитель, будет
жуткий скандал.
Подгоняемый страхом, трясущийся, он вернулся к котлу и, запустив
черпак в варево, энергично помешал. Облако поблекло, расплылось, цвет его
менялся на глазах: черное, коричневое, бурое...
Наверху со стороны лестницы что-то стукнуло. Угрожающе заскрипели
ступени. Вздрогнув всем телом, бесенок сунулся черпаком в сердцевину
облака, попытался погрузить его в глубь - к той самой плесени. Ошпаривая
кожу, из котла фыркнуло брызгами, вскипело алым, и, отбросив черпак,
чертенок поспешил прочь. Если Хранитель решит, что все это проделано
нарочно... Господи! Ведь в сущности он ничего такого не хотел! Только
попробовать!..
Съежившись от дурных предчувствий, дьяволенок поднял глаза на
злополучный котел и в изумлении сделал шажок вперед. Там, где только что
зависала багровая клякса, ничего уже не было. Только разливалась волнами,
туманила поверхность непроглядная, напоминающая морскую глубину синева.
Не так уж много во Вселенной вещей, суть коих - вечность. Но
бухгалтерская категория несомненно из их числа. Не умеющий помнить -
заводит память, не умеющий мыслить - прибегает к спасительной бухгалтерии.
И даже тот, кому подвластно и первое и второе, на всякий случай
предпочитает подстраховаться.
Хранитель принял в руки лист с золотистым текстом и неспешно прочел:
"...Выписка из протокола, подшитая в дежурный Журнал Хранилища
Времени.
Допросом с пристрастием сменного попечителя Котлов особой комиссией
установлено:
1. Тайно и злоумышленно произведено смешение двух непересекающихся
времен. (Однократно).
2. Тайно, но не злоумышленно посредством трех замесов, совершенных
деревянным черпаком (дуб из породы вечных) произведено смешение
разнесенных пространств. (Трехкратно).
Итог:
Последствия глобального масштаба не имели, а потому инцидент считать
исчерпанным, записав во внеочередное испытание, ниспосланное человечеству.
1 2 3 4 5 6