ЗАПИСКИ ДИНОЗАВРА


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1
Мою фамилию еще можно прочитать на последней странице в любом номере
научно-популярного журнала "Наука и мысль" во главе списка сотрудников и
редакционной коллегии. Как говорится: "Спешите видеть!" Она (моя фамилия)
давно уже не представляет военной или государственной тайны:
Невеселов_Ю.В., главный редактор этого журнала. Очень скоро ее обведут
траурной рамкой... вот так:
-----------------¬
¦ НЕВЕСЕЛОВ Ю.В. ¦
L-----------------
А потом она навсегда исчезнет, потому что детей у меня нет...
(Кроме внучки, которая, когда-нибудь наконец-то выйдет замуж и сменит
фамилию.)
Зовут меня Юрий Васильевич, живу я в красивом березовом лесу у
Печенеговского водохранилища, в академическом городке Березань. Раньше
поселок назывался Печенежки, но его переименовали (печенеги, как ни крути,
были когда-то врагами народа) - как видно, по аналогии с Дубной; раз есть
Дубна, пусть будет и Березань.
Пусть будет. Название все равно не прижилось. Здесь у нас все свое -
головное учреждение без вывески, радиотелескоп, сейсмостанция,
экспериментальный реактор, огороды, теплицы, а на том берегу в Кузьминках
расположена тьма-тараканская лабораторий и всякой научной всячины - есть
даже двухэтажный Дом ученых, где почитают за честь выступать не только
народные артисты, но и эстрадные примадонны как женского, так и мужеского
пола.
"Не надо печалиться, вся жизнь впереди..." - это мы слышали.
Кузьминки и Печенежки составляют мой ареал, мою экологическую нишу...
Живу я здесь. И больше нигде жить не могу. От Одессы, где я родился и
провел детство и юность, у меня осталось мало воспоминаний, но множество
каких-то смазанных впечатлений. Ах, Одесса!.. Я не был там черт-те сколько
лет - с тех пор, когда, схватив фанерный чемодан и привязав к нему клетку
со своим ангелом-хранителем, удрал в Москву, подальше от Черного моря, Шур
Балагановых и Мишек Япончиков... Спору нет, ребята они были удалые, но с
кем поведешься, с тем и наберешься, верно? Но об Одессе - молчок.
Подозреваю, что эти мои одесские впечатления давно уже спутались с
книжными (у меня в голове вообще все перемешалось), и потому не хочу
врать.
В столице, правда, я тоже долго не задержался - в сущности, ученому
Москва нужна только для того, чтобы получить приличное образование из
первых рук, - а потом всю жизнь просидел в лесу, вот уже собрался
помирать, с пропиской не будет сложностей - место на кузьминкинском
мемориальном кладбище для меня давно "забито", а меня даже не тянет
выглянуть на опушку - за последние черт-те сколько лет я всего три раза
выползал из леса: посетил по делу Москву и слетал без дела в Ленинград и
на Чукотку. Этими сношениями с цивилизацией я сыт по горло, так что
извините, если что не так. Мне в Кузьминках лучше.
Ну и сиди в своих Кузьминках.
Я очень стар. Недавно мне исполнилось девяносто с гаком лет. Гак
большой - до ста мне рукой подать. У меня сильнейший склероз, но я еще
могу спуститься без лифта с третьего этажа и пешком пройтись по
заснеженному проспекту к редакции "Науки и мысли". Несмотря на свою
невеселую фамилию, сам себе я не кажусь человеком мрачным, хотя только что
какой-то старикашка помоложе в старомодном каракулевом пирожке испуганно
сказал: "Извините, Юрий Васильевич..." - и поспешно уступил мне дорогу.
Наверно, по утрам я пугаю людей. Наверно, со стороны я похож на
вымирающую мезозойскую рептилию, которой очень не хочется вымирать. Это
действует утренний склероз. Он у меня именно утренний - всю жизнь я
работал по ночам, и сейчас, в отличие от других стариков, мне по утрам
хочется спать, спать, спать, как школьнику. Я сплю на ходу. Утром меня не
трожь. Извинения не принимаются. Извинился - гуляй. А в том, что
незнакомый старикашка знает мое имя-отчество, нет ничего странного - меня
здесь все знают. Я известный фрукт.
Сегодня с утра ко мне от внучки прицепился мотивчик известной
песенки. Я напеваю ее, слегка изменив одно слово: "Дедушка плачет, шарик
улетел...", а мой черный списанный "ЗИМ" едет рядом со мной на такой малой
скорости, что худющие вороны, что-то там клюющие на льду, даже ленятся
взлететь, а степенно отходят, уступая нам дорогу. Наконец шофер не
выдерживает этой тягомотины, открывает дверцу и укоризненно говорит мне,
как ребенку:
- Юрий Васильевич, вам же не туда...
Эта сцена повторяется каждое утро на бис воронам - я забываю, куда
собрался идти, хотя вечером перед сном внучка вкладывает мне в нагрудный
карман "склерозную записку" с программой на день: "Дед, тебе надо сделать
то-то и то-то". Этот листок торчит из кармана, как носовой платочек, но по
утрам я забываю в него заглянуть, а к вечеру склероз отпускает, и записка
уже не нужна.
- Юрий Васильевич, вам же не туда!
Мог бы не повторять, я уже сам вспомнил, что мне не туда.
Разворачиваюсь, как корова на льду, и, стуча тростью, отправляюсь в
обратную сторону, в длительное путешествие за три квартала, в учреждение
без вывески - хорошо, что дорога туда посыпана песочком.
Павлик, мой шофер, дав по газам, тоже разворачивается и, нарушая все
правила уличного движения, продолжает сопровождать меня по левой стороне
проспекта, как по дорогам Великобритании, - персональный шофер академика
Невеселова никого здесь не боится в отличие от своего шефа. А его шеф
боится всего на свете: гололеда, сквозняков, сырой воды, громких голосов,
бегущих людей... Боюсь случайно обидеть кого-нибудь или забыть что-то
важное, а пуще всего на свете я боюсь нечистой силы, которая с недавних
пор раздваивает меня - отделяет мой рассудок от тела, привешивая его
сверху, как упомянутый в стародавней песенке воздушный шарик, и оттуда на
привязи наблюдает за мной. Говорят, что подобное раздвоение личности
испытывают курильщики опиума... К сожалению, не курил, не знаю.
Вот и сейчас мой разум, покачиваясь на веревочке, внимательно
наблюдает свысока, как его дряхлое вместилище продвигается на работу.
Ощущение не из приятных. Я боюсь, что однажды веревочка оборвется, шарик
улетит, а моя неуправляемая развалина будет продолжать брести по инерции
неизвестно куда. Дедушка плачет, шарик улетел...
- Извините, Юрий Васильевич, не могли бы вы уделить мне пять минут?
"В чем дело?.. - думаю я. - Опять этот старикашка. Кто такой?"
- Я приехал первой электричкой, чтобы встретиться с вами, но, боюсь,
что моя фамилия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46