Она тяжело оседала все ниже, пока вода не перехлестнула через верх и не понеслась по фасаду. Вода бурлила и по бокам плотины, которая по мере того, как это происходило, медленно теряла свои очертания, уходя под воду и расползаясь, словно огромная куча грязи.
Река пошире Колумбии протолкнулась через это отверстие и обрушилась вниз, торопясь к новому, более низкому уровню в полукилометре ниже по течению. Расширявшийся веером поток из первого прорана был охвачен и подавлен новой лавиной воды, которая была на десятки метров глубже. В считанные минуты Саттертон был разрушен и стерт с лица земли неистовством, очистившим долину от одного конца до другого вплоть до скального основания.
Главная стена воды, не встречая препятствий, прокатилась поверх города со скоростью восемьдесят километров в час. Когда она ударила в холм ниже его, там, где река и ущелье поворачивали вправо, огромная масса воды ринулась вверх по склону подобно удару бьющегося о волнолом прибоя. Это был всплеск смерти. Когда волна ухнула обратно в главный поток, склон был очищен от деревьев, пахотной почвы, домов... и от зрителей.
Глава 30
Кент Спэйн чувствовал себя прекрасно, бежал широким шагом и дышал свободно. Да еще и улыбался. До ступеней ратуши Саттертона оставалось всего полтора километра. Там он разорвет финишную ленточку с ошеломляющим новым рекордом мазэрлодского марафона. После того как он почти вышел из игры, все эти баксы, слава, автомобили, одежда, женщины и жратва будут в конце концов к его услугам. Осталось пробежать вниз по холму, вдоль дорожки на нем, над городом, к ярмарочной площади, вниз по крутой песчаной дороге к границам города и, наконец, вверх, вдоль Главной улицы, помахивая рукой приветствующим его толпам.
Над головой стучал какой-то вертолет, четвертый с того момента, как он пересек дамбу. Конечно, из-за относительно малоизвестного кросса по пересеченной местности кутерьмы многовато. Спорт становится слишком популярным. Огибая какой-то угол, он увидел спины людей, стоявших на заросшем травой склоне с биноклями, с набитыми одеждой мешками, с коробками, они стояли кучками, обнявшись. Дети плакали.
– Дайте дорогу! – крикнул он, обегая эту странно молчаливую толпу. – Здесь же трасса марафона! Дайте мне пройти...
– Тупой проклятый идиот, – донесся мужской голос. Ответив проклятиями, Кент сошел с тропы и продолжил бег вдоль склона холма, чтобы обойти этот затор. Увидев, на что они смотрели, в смятении остановился. Он находился на краю какого-то внутреннего моря. Там, где должна быть песчаная дорога, спускающаяся в город, была только вода, вода, простиравшаяся до холмов на противоположной стороне долины, в двух с половиной километрах.
– Где я? – крикнул он, прыгая вверх и вниз на пальцах, чтобы поддержать циркуляцию крови в ногах. – Я, должно быть, повернул не туда. Где Саттертон? Какой дорогой к нему попасть? Что такое, черт подери, с вами случилось, люди? Что происходит? Вы что, оглохли? Как добраться до ратуши?
Какая-то женщина подняла руку и показала на центр озера, где плавающие обломки обозначали быстрое течение.
– Вон там Саттертон, – сказала она тихо, – под водой. Прорвалась плотина.
Кент перестал прыгать. Он медленно повернулся, слова этой женщины пронзили мозг подобно яркой вспышке молнии. Отчаяние на лицах окружавших его людей ясно показало, что его потеря ничто по сравнению с тем, что потеряли они.
Рядом с ним на траве сидели и негромко рыдали мужчина и женщина и трое детей. Начал рыдать и Кент, усевшись рядом с ними и опустив лицо в ладони. Сидеть было вредно для поясницы, но Кента Спэйна это больше не волновало.
* * *
Фредди накренил самолет, чтобы отец взглянул на большую поляну.
– Вот она, – сказал он. – Прыгаешь первым. Когда окажешься на земле и выберешься из парашюта, сброшу мешки с деньгами, направлю самолет в сторону Мексики и спрыгну сам.
– Ты, видно, шутишь, – сказал Эмиль Хассет с улыбкой, которая уже грозила превратиться в постоянную. – Чтобы я прыгал раньше денег? Да ни в жизнь!
– Думаешь, отправлюсь в Вегас или еще куда-то без тебя, так? Что я говорил? Мы еще даже с самолета не сиганули, а уже хватаем друг друга за наши проклятые глотки.
– Кто это хватает кого-то за проклятую глотку? Только не я. Я счастлив. Чувствую себя на миллион баксов. Но когда выйду вот в эту дверцу, миллион баксов выйдет со мной, по мешку под каждой рукой. Оставлять тебя здесь, наверху, со всей нашей добычей просто глупо при всем моем к тебе уважении.
– Папаша, ты не можешь прыгать с деньгами. Когда парашют раскроется, тебя встряхнет, ты выронишь мешки на деревья или в реку, и мы с тобой можем никогда их не найти. Если же тебе все-таки удастся в них вцепиться, станешь таким тяжелым, что ноги сломаются, словно сухари, как только стукнешься о землю.
– Я не оставлю тебя с этой добычей, дружок. Против такого искушения даже Дева Мария не устояла бы. Я тебя хорошо знаю, Фредди! Ты как-то раз пытался разбить мне лоб бильярдным кием. – Он снял кепку. – Посмотри, шрам еще виден.
Фредди вздохнул.
– Это было десять лет назад. Ладно, есть другая идея. Покружу там пониже, и сбросим мешки рядом с лачугой. Потом поднимусь примерно на четыреста пятьдесят метров, и ты спрыгнешь. А я спрыгну с высоты в шестьсот метров, так как должен быть уверен, что самолет не врежется в хребет.
– А четыреста пятьдесят метров не низковато для меня? Я же только начинающий.
– Достаточно высоко. Я не могу поднять тебя выше, ты же не умеешь управлять собой в падении. Если поднимется ветер, можешь приземлиться в Миннесоте или в еще каком-нибудь проклятом месте.
Эмиль пощупал подвесную систему парашюта на груди.
– Но так или иначе, как эта штука работает?
– Просто. Вот это вытяжной трос. Как только вывалишься из самолета, потяни его. Старайся удариться о землю не ногами, переломаешь. Свались вверх ногами и перекувырнись с силой.
– Звучит довольно просто. Давай так и поступим. – Эмиль положил руку на плечо сына. – Послушай, малыш, я сожалею, если это прозвучало, будто я тебе не доверяю. Это просто потому, что я...
– Ты мне не доверяешь, – огрызнулся Фредди, сбрасывая отцовскую руку. – Ну, и что с того? Ничего нового. Ты всегда думаешь, будто я собираюсь наколоть тебя каким-то сучьим способом.
– Может, это потому, что ты делал так много раз. Знаю, я не самый замечательный отец для ребенка, но в ближайшие два месяца тебе предстоит узнать нового человека. Увидишь, я не такой уж плохой. Может быть, когда все это напряжение спадет, мы с тобой сможем...
– Ох, черт тебя подери! Ты пошел на грабеж ради себя самого и ради денежек, но это касается и меня. Когда напряжение спадет, я отвалю. Забудь о семейном дерьме. Не хочу больше слушать.
– Хорошо, хорошо, – сказал Эмиль, поднимая руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Река пошире Колумбии протолкнулась через это отверстие и обрушилась вниз, торопясь к новому, более низкому уровню в полукилометре ниже по течению. Расширявшийся веером поток из первого прорана был охвачен и подавлен новой лавиной воды, которая была на десятки метров глубже. В считанные минуты Саттертон был разрушен и стерт с лица земли неистовством, очистившим долину от одного конца до другого вплоть до скального основания.
Главная стена воды, не встречая препятствий, прокатилась поверх города со скоростью восемьдесят километров в час. Когда она ударила в холм ниже его, там, где река и ущелье поворачивали вправо, огромная масса воды ринулась вверх по склону подобно удару бьющегося о волнолом прибоя. Это был всплеск смерти. Когда волна ухнула обратно в главный поток, склон был очищен от деревьев, пахотной почвы, домов... и от зрителей.
Глава 30
Кент Спэйн чувствовал себя прекрасно, бежал широким шагом и дышал свободно. Да еще и улыбался. До ступеней ратуши Саттертона оставалось всего полтора километра. Там он разорвет финишную ленточку с ошеломляющим новым рекордом мазэрлодского марафона. После того как он почти вышел из игры, все эти баксы, слава, автомобили, одежда, женщины и жратва будут в конце концов к его услугам. Осталось пробежать вниз по холму, вдоль дорожки на нем, над городом, к ярмарочной площади, вниз по крутой песчаной дороге к границам города и, наконец, вверх, вдоль Главной улицы, помахивая рукой приветствующим его толпам.
Над головой стучал какой-то вертолет, четвертый с того момента, как он пересек дамбу. Конечно, из-за относительно малоизвестного кросса по пересеченной местности кутерьмы многовато. Спорт становится слишком популярным. Огибая какой-то угол, он увидел спины людей, стоявших на заросшем травой склоне с биноклями, с набитыми одеждой мешками, с коробками, они стояли кучками, обнявшись. Дети плакали.
– Дайте дорогу! – крикнул он, обегая эту странно молчаливую толпу. – Здесь же трасса марафона! Дайте мне пройти...
– Тупой проклятый идиот, – донесся мужской голос. Ответив проклятиями, Кент сошел с тропы и продолжил бег вдоль склона холма, чтобы обойти этот затор. Увидев, на что они смотрели, в смятении остановился. Он находился на краю какого-то внутреннего моря. Там, где должна быть песчаная дорога, спускающаяся в город, была только вода, вода, простиравшаяся до холмов на противоположной стороне долины, в двух с половиной километрах.
– Где я? – крикнул он, прыгая вверх и вниз на пальцах, чтобы поддержать циркуляцию крови в ногах. – Я, должно быть, повернул не туда. Где Саттертон? Какой дорогой к нему попасть? Что такое, черт подери, с вами случилось, люди? Что происходит? Вы что, оглохли? Как добраться до ратуши?
Какая-то женщина подняла руку и показала на центр озера, где плавающие обломки обозначали быстрое течение.
– Вон там Саттертон, – сказала она тихо, – под водой. Прорвалась плотина.
Кент перестал прыгать. Он медленно повернулся, слова этой женщины пронзили мозг подобно яркой вспышке молнии. Отчаяние на лицах окружавших его людей ясно показало, что его потеря ничто по сравнению с тем, что потеряли они.
Рядом с ним на траве сидели и негромко рыдали мужчина и женщина и трое детей. Начал рыдать и Кент, усевшись рядом с ними и опустив лицо в ладони. Сидеть было вредно для поясницы, но Кента Спэйна это больше не волновало.
* * *
Фредди накренил самолет, чтобы отец взглянул на большую поляну.
– Вот она, – сказал он. – Прыгаешь первым. Когда окажешься на земле и выберешься из парашюта, сброшу мешки с деньгами, направлю самолет в сторону Мексики и спрыгну сам.
– Ты, видно, шутишь, – сказал Эмиль Хассет с улыбкой, которая уже грозила превратиться в постоянную. – Чтобы я прыгал раньше денег? Да ни в жизнь!
– Думаешь, отправлюсь в Вегас или еще куда-то без тебя, так? Что я говорил? Мы еще даже с самолета не сиганули, а уже хватаем друг друга за наши проклятые глотки.
– Кто это хватает кого-то за проклятую глотку? Только не я. Я счастлив. Чувствую себя на миллион баксов. Но когда выйду вот в эту дверцу, миллион баксов выйдет со мной, по мешку под каждой рукой. Оставлять тебя здесь, наверху, со всей нашей добычей просто глупо при всем моем к тебе уважении.
– Папаша, ты не можешь прыгать с деньгами. Когда парашют раскроется, тебя встряхнет, ты выронишь мешки на деревья или в реку, и мы с тобой можем никогда их не найти. Если же тебе все-таки удастся в них вцепиться, станешь таким тяжелым, что ноги сломаются, словно сухари, как только стукнешься о землю.
– Я не оставлю тебя с этой добычей, дружок. Против такого искушения даже Дева Мария не устояла бы. Я тебя хорошо знаю, Фредди! Ты как-то раз пытался разбить мне лоб бильярдным кием. – Он снял кепку. – Посмотри, шрам еще виден.
Фредди вздохнул.
– Это было десять лет назад. Ладно, есть другая идея. Покружу там пониже, и сбросим мешки рядом с лачугой. Потом поднимусь примерно на четыреста пятьдесят метров, и ты спрыгнешь. А я спрыгну с высоты в шестьсот метров, так как должен быть уверен, что самолет не врежется в хребет.
– А четыреста пятьдесят метров не низковато для меня? Я же только начинающий.
– Достаточно высоко. Я не могу поднять тебя выше, ты же не умеешь управлять собой в падении. Если поднимется ветер, можешь приземлиться в Миннесоте или в еще каком-нибудь проклятом месте.
Эмиль пощупал подвесную систему парашюта на груди.
– Но так или иначе, как эта штука работает?
– Просто. Вот это вытяжной трос. Как только вывалишься из самолета, потяни его. Старайся удариться о землю не ногами, переломаешь. Свались вверх ногами и перекувырнись с силой.
– Звучит довольно просто. Давай так и поступим. – Эмиль положил руку на плечо сына. – Послушай, малыш, я сожалею, если это прозвучало, будто я тебе не доверяю. Это просто потому, что я...
– Ты мне не доверяешь, – огрызнулся Фредди, сбрасывая отцовскую руку. – Ну, и что с того? Ничего нового. Ты всегда думаешь, будто я собираюсь наколоть тебя каким-то сучьим способом.
– Может, это потому, что ты делал так много раз. Знаю, я не самый замечательный отец для ребенка, но в ближайшие два месяца тебе предстоит узнать нового человека. Увидишь, я не такой уж плохой. Может быть, когда все это напряжение спадет, мы с тобой сможем...
– Ох, черт тебя подери! Ты пошел на грабеж ради себя самого и ради денежек, но это касается и меня. Когда напряжение спадет, я отвалю. Забудь о семейном дерьме. Не хочу больше слушать.
– Хорошо, хорошо, – сказал Эмиль, поднимая руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77