Прежде чем ответить, Трент глотнул миски.
— Прости, если я что-то не то сказал.
— Он на самом деле тебя любил. Впрочем, не стану убеждать; думай что хочешь.
— Тем более что мое мнение не изменится.
— Пусть все будет, как есть.
Она ещё раз окинула взглядом комнату.
— Почему ты здесь?
— Это единственное место в замке, где я могу проводить столько времени, сколько хочу.
— Заклятие отца тут не действует?
— Защитные силы этой комнаты частично его нейтрализуют. Но все-таки и здесь я не могу оставаться до бесконечности и последнюю сотню лет был вынужден провести вдалеке от замка.
— Где?
— В основном на Земле.
— А сейчас где живешь?
— Этого места нет на карте.
— Должно быть, это мучительно! Я слышала, ты женат?
— Да. Она с Земли, простая смертная.
— Не сомневаюсь, она хорошая девушка.
— В наши дни женщины обижаются на такие слова.
— «Хорошая»?
— Нет, «девушка».
— Неужели? Сколько ей лет?
— Двадцать шесть.
— По-моему, ты сглупил.
— Ты считаешь, что она ещё ребенок?
— Нет, совсем нет — её возраст не имеет значения, если она уже достигла совершеннолетия. Но вот смешанный брак…
Трент криво усмехнулся.
— Ты имеешь в виду браки между обычными смертными и такими, как мы, — полубогами?
— При чем тут боги? Едва ли мы сравнимся с богами. Конечно, мы волшебники и многое умеем, но, боюсь, уж слишком корыстны и распущенны.
— Согласен. По сравнению со мной Шейла святая.
— Шейла? Красивое имя. Я в самом деле не сомневаюсь в том, что вы отличная пара, но надеюсь, ты простишь меня за вопрос: была ли свадьба так уж необходима? Я имею в виду, молодому человеку позволительно иметь несколько дам сердца.
— Мама, хватит, давай замнем.
— Где ты набрался этих ужасных жаргонных словечек? Это так грубо звучит.
— На Земле. Я долго жил там среди всяких сомнительных типов. Теперь трудно отвыкнуть.
— Мы дали тебе превосходное образование, — вздохнула она. — Ладно, не обращай внимания. Умершие не имеют права вмешиваться в дела живых и давать им советы.
— Спасибо.
— Но, — повела она плечами, — с другой стороны, если это так, почему ты искал нашего совета?
— Сказать по правде, только по одной причине. Я вызывал отца, чтобы убедить его снять заклятие. Карми умер. Ты же знаешь.
— Я понятия не имела… О господи…
— Правда? — Трент резко встал. — Ты вправду не знала? Но…
— Думаешь, после смерти все обретают дар всеведения?
— Нет, но… — Трент снова сел. — Ну, предположим, я не прав. — Он внимательно посмотрел на мать. — Кажется, ты не очень-то расстроена.
— Земля вращается, смерть неизбежна.
Трент хмыкнул.
— Глупо с моей стороны полагать, что ты можешь думать иначе.
— Я с нетерпением жду с ним встречи.
— Да, разумеется. Я уже объявил, что буду регентом до совершеннолетия его сына, но мне нужно снять заклятие.
— Ах, Трент, ты опять о своем. Хватит!
— Что хватит?
— Твое желание быть королем…
— Но почему, мама? Я имею на это полное право.
— Кавдор считал тебя бесхарактерным.
— Зато я храбр.
— Да, храбрость есть, но нет благоразумия, терпения и рассудительности.
— Ерунда.
— Боюсь, ты совсем не изменился.
— Изменился! Так считают даже посторонние.
— Хорошо, пусть так. Но ты уже немолод. Почему ты хочешь заполучить Опасный замок?
— Он мой по праву. Я старший сын и по справедливости должен был унаследовать трон.
— Ты и Кармин — братья-близнецы. Он родился первым.
Трент стукнул кулаком по столу.
— Неправда!
— Дорогой, не смей повышать голос.
— Извини, мама, но это преследует меня всю жизнь. Первым родился я, и могу это доказать.
— Как?
Трент поднялся, направился к столу, где были разложены бумаги, и схватил один из листов.
— У меня есть письменное подтверждение, написанное под присягой лечащим врачом, о том, что я первым покинул твое чрево.
— Успокойся, дорогой.
— Взгляни! Видишь?
— Да, дорогой, я уверена, что здесь все черно.
— Доктор Филиус. Помнишь его?
— Хорошо помню; я не так давно его встречала.
— Но он уже несколько лет, как у… Да, конечно. Ты ему доверяешь?
— Разумеется. Я уверена, у доктора Филиуса не было причин лгать.
— В таком случае, что скажешь?
— Он просто ошибся. Мать всегда знает точно. Первым был Карми.
— Как ты можешь знать?
— Ты сомневаешься в моих словах?
— Читай сама. Вот здесь. Доктор Филиус утверждает, что дал тебе снотворное.
— Да, он что-то давал, однако оно не подействовало. Он был слишком самонадеян, полагаясь на пилюли и микстуры.
— Пусть так. Но Филиус знал, какое действие оказывает лекарство, и взял на себя труд записать, кто родился первым. Это был я, он клянется в этом под присягой и заверяет своей подписью.
— Несмотря ни на что, дорогой Трент, Карми был первым. Я знаю, я видела его родинку. Маленькую отметину в форме песочных часов на левом бедре. Она была прямо у меня перед глазами, когда Филиус положил его, красного и орущего, мне на грудь. Думаю, это было самое красивое пятнышко, которое я когда-либо видела.
Трент минуту помолчал, опускаясь в кресло.
— Твоя память затуманена. Филиус не мог оказаться таким болваном.
— Трент, ты сомневаешься в здравости моего рассудка?
— Прости, мама, но памяти Филиуса я доверяю гораздо больше, чем твоей.
— Конечно, ты волен думать, как тебе угодно. Жаль, что вопрос о порядке престолонаследия превратился для тебя в идею фикс. Пойми, своей памятью я могу гордиться.
— Не сомневаюсь. Ты помнишь о родинке Кармина, но не помнишь, когда увидела её. Это произошло после моего рождения. У меня нет родинки.
— Нет, дорогой, это случилось прежде, чем тебя дали мне в руки. Как я уже говорила, мать помнит такие вещи.
— Ты была измучена, ещё действовало снотворное… Здесь написано, что роды были очень тяжелыми.
— Да, Трент, это так, но я тебе уже говорила…
Он махнул рукой.
— Пожалуйста, прекрати. Ты сама утверждала, что не собираешься меня переубеждать. А я настаиваю на своем.
Мать усмехнулась.
— Понимаю. Этот спор бесконечен.
— Я прошу только, чтобы отец позволил мне вернуться в замок.
— Дорогой, ни я, ни твой отец уже не являемся частью этого мира. Мы живем в совершенно другом измерении, в упорядоченной системе, которая в десять тысяч раз больше, чем все миры, вместе взятые. Огромнее, чем само мироздание. Ты и понятия об этом не имеешь. Дела мирские нас не касаются. Они за пределами сферы нашего существования. Живущие должны сами решать свою судьбу; мы не можем вмешиваться.
— Но согласись, несправедливо, что мне нельзя жить в замке только из-за отцовской прихоти. Возможно, я и совершил когда-то ошибку, но прошло уже столько лет, и я заслуживаю прощения.
— Трент, отец все тебе прощает. Можешь не верить, но он любит тебя и всегда любил. Тут не о чем говорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38