Почему? Возможно, потому, что воздействие выпивки могло подавить Внутренний Голос.
В шкафчике с лекарствами, наверное, можно разжиться бутылочкой этилового спирта, а если не там, так на складе. Но вопрос в том, сможет ли он украсть спирт.
Нет. К нему применят те же сдерживающие меры. Не стоит даже слишком долго думать на эту тему.
Ладно, начнем сначала. Ему в голову прокралась шальная мысль — подобраться бочком к бутылочке, глядя в сторону и невинно посвистывая, а затем схватить ее и заглотить как можно больше, пока Внутренний Голос не скрутит ему кишки. Но это абсурд! Нельзя всерьёз что-то планировать, не зная, что ты собираешься это сделать. Он только самого себя пытается одурачить.
Так что же, остается только ждать, пока внутренняя полиция выйдет до ветру?
Может, придется свыкнуться с мыслью, что выхода нет. От этой мысли его пронизывал холод. Навечно остаться здесь?!
А как же замок?
Там к этому времени наверняка заметили его отсутствие и отправились на поиски.
Конечно, смешно думать, что в этот мир заявятся люди из замка в камзолах и туниках. Линда сообразит, что в незнакомом мире надо принять меры предосторожности.
Может, поэтому его до сих пор и не нашли. С какого конца они примутся за поиски? Это огромный мир, сложное общество. И очень опасное. Никто не даст гарантию, что их не схватят и не впрыснут им Внутренний Голос. Если так, то надежды нет. Портал может закрыться, если это уже не произошло, и тогда он навсегда застрянет здесь.
В первый день работы он вернулся домой, сварил картошки, поел и сел перед экраном, чтобы набрать обязательное время просмотра. Но, уставившись на мелькающие образы, он думал. В результате у него созрел план действий. Как бы абсурдна ни была эта идея, завтра он попытается стащить бутылочку спирта и влить в себя сколько получится, пока не начнутся спазмы. Не будет он пытаться обвести вокруг пальца ни себя, ни Внутренний Голос. Он просто сделает это. А больше ему в голову ничего не приходило.
Утвердившись в этом намерении, он без особого отвращения досмотрел программу до конца. После этого его охватило беспокойство и он решил пойти прогуляться. Насколько он знал, это не возбранялось. Все, что не запрещено, то разрешено.
Пойдет куда глаза глядят. Ему здесь уже порядком поднадоело.
Затем он стал размышлять, что произойдет, если он попытается сбежать. От новых попыток его удерживал элементарный страх. Он не желал снова испытывать мучительную физическую боль, невыносимое ощущение обреченности, неизбывный ужас, которыми хлестал его кнут Внутреннего Голоса. Уже от одного воспоминания желудок судорожно сжимался.
Нет, он не готов снова пройти через это, и собственный замысел с бутылочкой поразил его глупостью и неосмотрительностью. Может, как-нибудь потом. На настоящий момент максимум, на что у него хватит смелости, — это на прогулку.
Он спускался по лестничному пролету между вторым и третьим этажами, когда она появилась на площадке. Он чуть было не столкнулся с ней — с женщиной, которую он повстречал прошлым вечером.
Сначала она на мгновение оцепенела, затем выдавила из себя уже знакомую ему улыбку:
— Здравствуйте, гражданин!
— Привет, — ответил он. Затем выпалил: — Я собираюсь прогуляться. Не хотите со мной?
Улыбка исчезла, и она уставилась на него в упор.
Он стоял под ее оценивающим, измеряющим взглядом. Казалось, она взвешивает риск, пытается оценить, проверка это или ловушка. Может ли она ему доверять? Осмелится ли?
Все это читалось у нее в глазах, и он был рад, когда это прочел. Это было первое человеческое проявление, сознательное волеизъявление, показавшееся из-за фасада безликой механической покорности.
— Да, — наконец проговорила она.
Они вместе вышли из корпуса.
Ночь была прохладна, а город тих. Слишком тих. Затемнение еще не наступило, но на суровых фасадах небоскребов темнело больше окон, чем горело. Ветерок с реки доносил сладковатый запах. Транспорта на бульваре не было. Людей — тоже. Слишком поздно.
— Когда он исчез? — спросила она после того, как они молча прошагали приличный отрезок пути.
— Кто исчез?
— Внутренний Голос.
— Он не исчезал.
Она остановилась и поглядела на него:
— Вы просто этого еще не осознали. Он исчез.
Он пожал плечами:
— Я еще не пытался сделать ничего антисоциального.
— А что вы сейчас делаете?
— Я не знал, что вечерние прогулки запрещены.
— Они не запрещены. Нет необходимости их запрещать. Никто не делает того, что выбивается из распорядка дня. Слишком рискованно. Вы этого не знали?
— Нет, — ответил он. — Я здесь новичок.
— Изгой?
— Да. Если это значит «иностранец».
— Изгой — значит человек без Внутреннего Голоса. Внутренний Голос еще не во всем мире есть.
Интересно, как там обстоят дела во внешнем мире и какую часть планеты подчинил себе Внутренний Голос. Экран не передавал никаких новостей. Ничего кроме бесконечной пропаганды по поводу производственных достижений и перевыполнения норм.
— А вам известно что-нибудь об Изгоях? — спросил он.
— Ничего, — ответила она. — К нам достоверные новости уже давно не поступают.
— К кому это — «к нам»?
Она вновь двинулась с места.
— К людям, потерявшим Внутренний Голос.
— Значит, не все находятся под контролем?
— Нет, не все. — Она хмуро взглянула на него исподлобья. — Но можно считать, что все. Нас так немного. Вот вы, например. Хотя до сих пор об этом не знали.
— Откуда вам известно, что в вас нет Внутреннего Голоса?
— Потому что я могу делать, что пожелаю. Например, гулять по вечерам, брать добавку еды, не смотреть на экран, если не хочу. Я теперь почти уже и не смотрю.
— Ничего удивительного. Чудовищная дрянь.
Она улыбнулась:
— Вот видите? Если б вы его не потеряли, вы бы не могли так сказать.
Он покачал головой:
— Желал бы я, чтобы вы оказались правы. Но они меня только позавчера накачали этой гадостью. Разве такое могло произойти не столько быстро?
— Никто не знает. Большинство неприспособленцев теряет Внутренний Голос ближе к двадцати годам. Тогда же это и со мной произошло. Сейчас мне двадцать шесть. И меня до сих пор не поймали.
— А есть опасность, что вас могут обнаружить?
— Да, конечно. Такая опасность всегда существует. Но к ней привыкаешь. Дело в том, что даже когда Внутренний Голос молчит, с привычками не так-то легко расстаться. Я никогда не совершала по-настоящему антисоциальных поступков. Так, по мелочам.
Они завернули за угол и побрели по направлению к реке.
Он спросил:
— Почему Внутренний Голос не всегда срабатывает?
— Этого тоже никто не знает. Мы думаем, что с ним, как с инфекцией, справляются защитные системы организма. Может, у неприспособленцев защитные системы работают лучше, чем у большинства людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
В шкафчике с лекарствами, наверное, можно разжиться бутылочкой этилового спирта, а если не там, так на складе. Но вопрос в том, сможет ли он украсть спирт.
Нет. К нему применят те же сдерживающие меры. Не стоит даже слишком долго думать на эту тему.
Ладно, начнем сначала. Ему в голову прокралась шальная мысль — подобраться бочком к бутылочке, глядя в сторону и невинно посвистывая, а затем схватить ее и заглотить как можно больше, пока Внутренний Голос не скрутит ему кишки. Но это абсурд! Нельзя всерьёз что-то планировать, не зная, что ты собираешься это сделать. Он только самого себя пытается одурачить.
Так что же, остается только ждать, пока внутренняя полиция выйдет до ветру?
Может, придется свыкнуться с мыслью, что выхода нет. От этой мысли его пронизывал холод. Навечно остаться здесь?!
А как же замок?
Там к этому времени наверняка заметили его отсутствие и отправились на поиски.
Конечно, смешно думать, что в этот мир заявятся люди из замка в камзолах и туниках. Линда сообразит, что в незнакомом мире надо принять меры предосторожности.
Может, поэтому его до сих пор и не нашли. С какого конца они примутся за поиски? Это огромный мир, сложное общество. И очень опасное. Никто не даст гарантию, что их не схватят и не впрыснут им Внутренний Голос. Если так, то надежды нет. Портал может закрыться, если это уже не произошло, и тогда он навсегда застрянет здесь.
В первый день работы он вернулся домой, сварил картошки, поел и сел перед экраном, чтобы набрать обязательное время просмотра. Но, уставившись на мелькающие образы, он думал. В результате у него созрел план действий. Как бы абсурдна ни была эта идея, завтра он попытается стащить бутылочку спирта и влить в себя сколько получится, пока не начнутся спазмы. Не будет он пытаться обвести вокруг пальца ни себя, ни Внутренний Голос. Он просто сделает это. А больше ему в голову ничего не приходило.
Утвердившись в этом намерении, он без особого отвращения досмотрел программу до конца. После этого его охватило беспокойство и он решил пойти прогуляться. Насколько он знал, это не возбранялось. Все, что не запрещено, то разрешено.
Пойдет куда глаза глядят. Ему здесь уже порядком поднадоело.
Затем он стал размышлять, что произойдет, если он попытается сбежать. От новых попыток его удерживал элементарный страх. Он не желал снова испытывать мучительную физическую боль, невыносимое ощущение обреченности, неизбывный ужас, которыми хлестал его кнут Внутреннего Голоса. Уже от одного воспоминания желудок судорожно сжимался.
Нет, он не готов снова пройти через это, и собственный замысел с бутылочкой поразил его глупостью и неосмотрительностью. Может, как-нибудь потом. На настоящий момент максимум, на что у него хватит смелости, — это на прогулку.
Он спускался по лестничному пролету между вторым и третьим этажами, когда она появилась на площадке. Он чуть было не столкнулся с ней — с женщиной, которую он повстречал прошлым вечером.
Сначала она на мгновение оцепенела, затем выдавила из себя уже знакомую ему улыбку:
— Здравствуйте, гражданин!
— Привет, — ответил он. Затем выпалил: — Я собираюсь прогуляться. Не хотите со мной?
Улыбка исчезла, и она уставилась на него в упор.
Он стоял под ее оценивающим, измеряющим взглядом. Казалось, она взвешивает риск, пытается оценить, проверка это или ловушка. Может ли она ему доверять? Осмелится ли?
Все это читалось у нее в глазах, и он был рад, когда это прочел. Это было первое человеческое проявление, сознательное волеизъявление, показавшееся из-за фасада безликой механической покорности.
— Да, — наконец проговорила она.
Они вместе вышли из корпуса.
Ночь была прохладна, а город тих. Слишком тих. Затемнение еще не наступило, но на суровых фасадах небоскребов темнело больше окон, чем горело. Ветерок с реки доносил сладковатый запах. Транспорта на бульваре не было. Людей — тоже. Слишком поздно.
— Когда он исчез? — спросила она после того, как они молча прошагали приличный отрезок пути.
— Кто исчез?
— Внутренний Голос.
— Он не исчезал.
Она остановилась и поглядела на него:
— Вы просто этого еще не осознали. Он исчез.
Он пожал плечами:
— Я еще не пытался сделать ничего антисоциального.
— А что вы сейчас делаете?
— Я не знал, что вечерние прогулки запрещены.
— Они не запрещены. Нет необходимости их запрещать. Никто не делает того, что выбивается из распорядка дня. Слишком рискованно. Вы этого не знали?
— Нет, — ответил он. — Я здесь новичок.
— Изгой?
— Да. Если это значит «иностранец».
— Изгой — значит человек без Внутреннего Голоса. Внутренний Голос еще не во всем мире есть.
Интересно, как там обстоят дела во внешнем мире и какую часть планеты подчинил себе Внутренний Голос. Экран не передавал никаких новостей. Ничего кроме бесконечной пропаганды по поводу производственных достижений и перевыполнения норм.
— А вам известно что-нибудь об Изгоях? — спросил он.
— Ничего, — ответила она. — К нам достоверные новости уже давно не поступают.
— К кому это — «к нам»?
Она вновь двинулась с места.
— К людям, потерявшим Внутренний Голос.
— Значит, не все находятся под контролем?
— Нет, не все. — Она хмуро взглянула на него исподлобья. — Но можно считать, что все. Нас так немного. Вот вы, например. Хотя до сих пор об этом не знали.
— Откуда вам известно, что в вас нет Внутреннего Голоса?
— Потому что я могу делать, что пожелаю. Например, гулять по вечерам, брать добавку еды, не смотреть на экран, если не хочу. Я теперь почти уже и не смотрю.
— Ничего удивительного. Чудовищная дрянь.
Она улыбнулась:
— Вот видите? Если б вы его не потеряли, вы бы не могли так сказать.
Он покачал головой:
— Желал бы я, чтобы вы оказались правы. Но они меня только позавчера накачали этой гадостью. Разве такое могло произойти не столько быстро?
— Никто не знает. Большинство неприспособленцев теряет Внутренний Голос ближе к двадцати годам. Тогда же это и со мной произошло. Сейчас мне двадцать шесть. И меня до сих пор не поймали.
— А есть опасность, что вас могут обнаружить?
— Да, конечно. Такая опасность всегда существует. Но к ней привыкаешь. Дело в том, что даже когда Внутренний Голос молчит, с привычками не так-то легко расстаться. Я никогда не совершала по-настоящему антисоциальных поступков. Так, по мелочам.
Они завернули за угол и побрели по направлению к реке.
Он спросил:
— Почему Внутренний Голос не всегда срабатывает?
— Этого тоже никто не знает. Мы думаем, что с ним, как с инфекцией, справляются защитные системы организма. Может, у неприспособленцев защитные системы работают лучше, чем у большинства людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58