Все, ради чего он жил и трудился, вскоре должно было осуществиться, его труд приближался к новой ступени — и к его уходу. Окончание внутри роста, остановка внутри потока: Гэри ожидал встречи с Гаалем Дорником, на которого сделал одну из главных ставок в своих планах. Как математик Гааль был его давним знакомцем, но лично они прежде ни разу не встречались.
А еще Гэри казалось, что он еще раз видел Дэниела, хотя и не был в этом уверен. Быть может, Дэниел хотел, чтобы он поверил в это?
Многовековая история Трентора сейчас буквально дышала бедой. Для дел государственных смятение — это всегда беда, но порой беда — насущная необходимость. Гэри знал, что у Дэниела еще множество важных дел, которые он обязан вершить тайно. Но Гэри ни за что не стал бы — да и не мог — рассказывать об этом ни единому человеку. Дэниел позаботился. По этой же причине Гэри никому никогда не мог рассказать всей правды о Дорс, никому не мог поведать о странных и удивительно совершенных отношениях, связавших его с женщиной, которая на самом деле не была женщиной, которая не была человеком, но тем не менее стала его другом и возлюбленной.
Гэри устало сопротивлялся, но все же не смог окончательно подавить сентиментальную грусть. Он был стар, а старикам так трудно переносить потерю любимых и друзей. Как было бы славно снова встретиться с Дэниелом!
Мысленно он легко представлял себе эту встречу: после первых радостных мгновений Дэниел почти наверняка обрушил бы на него массу упреков и требований, и ему пришлось бы с трудом сдерживать охвативший его гнев. Лучшие друзья — всегда самые требовательные учителя.
Гэри моргнул и прищурился, глядя за окно. В последние дни он слишком часто предавался таким раздумьям.
Даже чудесное мерцание океана было признаком упадка: полчища люминесцентных водорослей уже почти четыре года беспрепятственно размножались, пожирая урожай кислородных ферм, и от этого воздух на поверхности, невзирая на холод, стал немного затхлым. Пока это никому не грозило удушьем, но сколько осталось ждать?
Советники, адъютанты и защитники Императора всего несколько дней назад объявили о блестящей победе над этими красивыми и опасными водорослями. По их словам, океан теперь был Засеян искусственными штаммами фагов, которые вскоре положат конец распространению водорослей. И действительно, сегодня океан светился не так ярко, хотя, возможно, лишь казался более темным под необычно ясным небом. «Смерть может быть жуткой и прекрасной одновременно», — подумал Гэри. Сон. Мечта. Покой.
Посреди Галактики в имперском астрофизическом исследовательском звездолете летел Лодовик Трема. Он был единственным пассажиром на борту. Сейчас он в гордом одиночестве восседал в роскошной кают-компании и с нескрываемым удовольствием смотрел легкомысленную развлекательную программу. Команда корабля, тщательно отобранная из класса горожан, увозила с собой в далекие рейсы, на целые месяцы уносившие их от цивилизации, тысячи таких программ. Офицеры и капитан, чаще всего являвшиеся выходцами из дворянских, аристократических семейств, предпочитали более изысканные библиофильмы.
Лодовику Треме на вид было лет сорок пять. Он был плотного телосложения, но не толстяк, некрасив, но обаятелен. Руки у него были большие, сильные, с длинными и толстыми пальцами. Один глаз немного косил, а уголки пухлых губ были опущены, отчего он казался либо законченным пессимистом, либо человеком, придерживающимся самых нейтральных взглядов. Волосы его были коротко стрижены, лоб — высокий, без единой морщинки, и лицо его выглядело бы из-за этого намного моложе, если бы не складки у глаз и рта.
Несмотря на то что Лодовик был представителем высшей власти Империи, и капитан, и весь экипаж корабля его полюбили. За односложными, сухими замечаниями по поводу его намерений или каких-либо фактов, похоже, крылся наблюдательный и добрый ум. Он никогда не говорил лишнего, но между тем его нельзя было упрекнуть в том, что он чего-либо недоговаривал.
Корабль окружала фистула гиперпространства, в котором он находился во время прыжков. Гиперпространство не было отчетливо различимо даже для корабельных компьютеров. И люди, и техника — рабы состояния пространства-времени — по-своему коротали время до окончания прыжков.
Лодовик всегда предпочитал более скоростные, хотя порой и не самые безопасные полеты по системе космических туннелей, однако эта транспортная сеть в последние десятилетия преступно мало использовалась и в итоге, подобно заброшенным туннелям подземки, пришла в негодность. В ряде случаев ожидающие пассажиры погибали на станциях пересадки. Словом, космическими туннелями теперь пользовались редко.
Капитан Картас Тольк вошел в каюту и на миг задержался за креслом Лодовика. Его подчиненные занимались тем, что следили за машинами, которые следили за целостностью корабля во время прыжков.
Тольк был высокого роста, с густыми светлыми волосами, пепельно-смуглой кожей. Его манеры отличались патрицианской напыщенностью, как правило, свойственной уроженцам Сароссы. Лодовик оглянулся через плечо и приветственно кивнул.
— После последнего прыжка останется два часа полета, — сообщил Тольк. — Укладываемся в расписание.
— Прекрасно, — кивнул Лодовик. — Где мы совершим посадку?
— На Сароссе-Мейджор, столичной планете. Именно там хранятся записи, которые вы ищете. Затем, как вы распорядились, мы вывезем оттуда максимально возможное число аристократических семейств по списку, составленному Императором. Корабль будет набит битком.
— Могу себе представить.
— Осталось всего дней семь до того момента, как ударная волна достигнет окраин системы. После этого она поглотит Сароссу всего за восемь часов.
— Времени неутешительно мало.
— Живой пример халатности и небрежения со стороны Империи, — сказал Тольк, даже не пытаясь скрыть язвительности. — Имперским ученым еще два года назад было прекрасно известно о том, что Кейл обречен и его звезда того и гляди взорвется.
— Сведения, сообщенные саросскими учеными, были далеко не самыми точными, — возразил Лодовик.
Тольк пожал плечами. Не было смысла вступать в споры. Все были виноваты в равной мере. Солнце Кейла превратилось в сверхновую год назад, взрыв звезды наблюдали в телескопы девять месяцев спустя, а потом… Бесчисленные дебаты, затем скуднейшие субсидии и, наконец, этот полет, который, безусловно, никак нельзя было счесть адекватной мерой.
Капитану не повезло. Именно его отправили туда, где он должен был своими глазами увидеть, как гибнет родная планета. Спасти же он должен был только Имперские летописи и несколько привилегированных семейств.
— В лучшие времена, — вздохнул Тольк, — Имперский флот мог возвести защитные противоударные экраны, и тогда можно было бы спасти около трети населения планеты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
А еще Гэри казалось, что он еще раз видел Дэниела, хотя и не был в этом уверен. Быть может, Дэниел хотел, чтобы он поверил в это?
Многовековая история Трентора сейчас буквально дышала бедой. Для дел государственных смятение — это всегда беда, но порой беда — насущная необходимость. Гэри знал, что у Дэниела еще множество важных дел, которые он обязан вершить тайно. Но Гэри ни за что не стал бы — да и не мог — рассказывать об этом ни единому человеку. Дэниел позаботился. По этой же причине Гэри никому никогда не мог рассказать всей правды о Дорс, никому не мог поведать о странных и удивительно совершенных отношениях, связавших его с женщиной, которая на самом деле не была женщиной, которая не была человеком, но тем не менее стала его другом и возлюбленной.
Гэри устало сопротивлялся, но все же не смог окончательно подавить сентиментальную грусть. Он был стар, а старикам так трудно переносить потерю любимых и друзей. Как было бы славно снова встретиться с Дэниелом!
Мысленно он легко представлял себе эту встречу: после первых радостных мгновений Дэниел почти наверняка обрушил бы на него массу упреков и требований, и ему пришлось бы с трудом сдерживать охвативший его гнев. Лучшие друзья — всегда самые требовательные учителя.
Гэри моргнул и прищурился, глядя за окно. В последние дни он слишком часто предавался таким раздумьям.
Даже чудесное мерцание океана было признаком упадка: полчища люминесцентных водорослей уже почти четыре года беспрепятственно размножались, пожирая урожай кислородных ферм, и от этого воздух на поверхности, невзирая на холод, стал немного затхлым. Пока это никому не грозило удушьем, но сколько осталось ждать?
Советники, адъютанты и защитники Императора всего несколько дней назад объявили о блестящей победе над этими красивыми и опасными водорослями. По их словам, океан теперь был Засеян искусственными штаммами фагов, которые вскоре положат конец распространению водорослей. И действительно, сегодня океан светился не так ярко, хотя, возможно, лишь казался более темным под необычно ясным небом. «Смерть может быть жуткой и прекрасной одновременно», — подумал Гэри. Сон. Мечта. Покой.
Посреди Галактики в имперском астрофизическом исследовательском звездолете летел Лодовик Трема. Он был единственным пассажиром на борту. Сейчас он в гордом одиночестве восседал в роскошной кают-компании и с нескрываемым удовольствием смотрел легкомысленную развлекательную программу. Команда корабля, тщательно отобранная из класса горожан, увозила с собой в далекие рейсы, на целые месяцы уносившие их от цивилизации, тысячи таких программ. Офицеры и капитан, чаще всего являвшиеся выходцами из дворянских, аристократических семейств, предпочитали более изысканные библиофильмы.
Лодовику Треме на вид было лет сорок пять. Он был плотного телосложения, но не толстяк, некрасив, но обаятелен. Руки у него были большие, сильные, с длинными и толстыми пальцами. Один глаз немного косил, а уголки пухлых губ были опущены, отчего он казался либо законченным пессимистом, либо человеком, придерживающимся самых нейтральных взглядов. Волосы его были коротко стрижены, лоб — высокий, без единой морщинки, и лицо его выглядело бы из-за этого намного моложе, если бы не складки у глаз и рта.
Несмотря на то что Лодовик был представителем высшей власти Империи, и капитан, и весь экипаж корабля его полюбили. За односложными, сухими замечаниями по поводу его намерений или каких-либо фактов, похоже, крылся наблюдательный и добрый ум. Он никогда не говорил лишнего, но между тем его нельзя было упрекнуть в том, что он чего-либо недоговаривал.
Корабль окружала фистула гиперпространства, в котором он находился во время прыжков. Гиперпространство не было отчетливо различимо даже для корабельных компьютеров. И люди, и техника — рабы состояния пространства-времени — по-своему коротали время до окончания прыжков.
Лодовик всегда предпочитал более скоростные, хотя порой и не самые безопасные полеты по системе космических туннелей, однако эта транспортная сеть в последние десятилетия преступно мало использовалась и в итоге, подобно заброшенным туннелям подземки, пришла в негодность. В ряде случаев ожидающие пассажиры погибали на станциях пересадки. Словом, космическими туннелями теперь пользовались редко.
Капитан Картас Тольк вошел в каюту и на миг задержался за креслом Лодовика. Его подчиненные занимались тем, что следили за машинами, которые следили за целостностью корабля во время прыжков.
Тольк был высокого роста, с густыми светлыми волосами, пепельно-смуглой кожей. Его манеры отличались патрицианской напыщенностью, как правило, свойственной уроженцам Сароссы. Лодовик оглянулся через плечо и приветственно кивнул.
— После последнего прыжка останется два часа полета, — сообщил Тольк. — Укладываемся в расписание.
— Прекрасно, — кивнул Лодовик. — Где мы совершим посадку?
— На Сароссе-Мейджор, столичной планете. Именно там хранятся записи, которые вы ищете. Затем, как вы распорядились, мы вывезем оттуда максимально возможное число аристократических семейств по списку, составленному Императором. Корабль будет набит битком.
— Могу себе представить.
— Осталось всего дней семь до того момента, как ударная волна достигнет окраин системы. После этого она поглотит Сароссу всего за восемь часов.
— Времени неутешительно мало.
— Живой пример халатности и небрежения со стороны Империи, — сказал Тольк, даже не пытаясь скрыть язвительности. — Имперским ученым еще два года назад было прекрасно известно о том, что Кейл обречен и его звезда того и гляди взорвется.
— Сведения, сообщенные саросскими учеными, были далеко не самыми точными, — возразил Лодовик.
Тольк пожал плечами. Не было смысла вступать в споры. Все были виноваты в равной мере. Солнце Кейла превратилось в сверхновую год назад, взрыв звезды наблюдали в телескопы девять месяцев спустя, а потом… Бесчисленные дебаты, затем скуднейшие субсидии и, наконец, этот полет, который, безусловно, никак нельзя было счесть адекватной мерой.
Капитану не повезло. Именно его отправили туда, где он должен был своими глазами увидеть, как гибнет родная планета. Спасти же он должен был только Имперские летописи и несколько привилегированных семейств.
— В лучшие времена, — вздохнул Тольк, — Имперский флот мог возвести защитные противоударные экраны, и тогда можно было бы спасти около трети населения планеты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123