— Мой сержант дерзок и любопытен.
— Весьма полезная черта характера, капитан. В конце концов, вы полицейские, — он мрачновато ухмыльнулся. — Что поделаешь, моя манера выражаться… Впрочем, прошу вас, садитесь.
Брасид продолжал стоять, пока начальник не кивнул ему довольно резко, приказывая сесть. Сиденье оказалось поразительно мягким и удобным… На Спарте подобным комфортом окружали только стариков — причем стариков высокопоставленных, например, членов Совета. Но этот лейтенант-коммандер не был стариком. Возможно, он был ненамного старше самого Брасида. И все же этому помещению мог бы позавидовать сам царь. Комната, в которую Джонграймс пригласил Диомеда и Брасида, была не слишком большой, но восхитительно уютной — все, что нужно и на нужном месте. Глубокие стулья простой формы с мягкими сиденьями, ковер цвета индиго, с высоким ворсом, покрывает весь пол, на стенах развешаны голубые узорчатые ткани — похоже, за ними скрыты другие двери, — а на открытых участках полированных стен развешаны картины. Брасид никогда не видел ничего подобного. Они словно излучали собственный, исходивший из глубины изображения свет. И, кроме того, были… трехмерными. Словно открывались окна в иные миры.
Брасид не мог удержаться от искушения вглядеться в ближайшую картину. Это мог бы быть пейзаж Спарты: вдали виднелись покрытые снегами горные вершины, ближе к зрителю — голубая вода и золотисто-желтый песок, а на переднем плане — загорелые тела обнаженных атлетов.
Но…
Брасид пригляделся. Людьми были лишь некоторые из них. Остальные напоминали таинственного Маргаретлэзенби — то же странное телосложение. Так вот как он должен выглядеть без одежды… Выше пояса тела были деформированы самым ужасным образом… но и ниже вид был шокирующим.
— Аркадия, — пояснил Джонграймс. — Очень приятная планета. Ее обитатели предпочитают ходить обнаженными… правда, и климат у них соответствующий.
Диомед оторвался от созерцания другой картины: унылого горного хребта на фоне черного неба:
— Мы упражняемся обнаженными при любой погоде.
— Не сомневаюсь, — легко согласился Джонграймс.
— Итак, — начал Диомед после небольшой паузы, — Маргаретлэзенби с Аркадии… — он встал и приблизился к картине. — Хм, как они с этим живут? Я наблюдал такие же дефекты у детей, которых уничтожали. Вероятно, это совпадение.
— Вы, спартанцы, соответствуете своему имени, — холодно заметил Джонграймс.
— Не понимаю, что Вы имеете в виду, лейтенант-коммандер. Но это неважно. Кажется, я начинаю вас понимать. Эти обитатели Аркадии представляют собой особую расу — разумную, но не человеческую, способную выполнять простые действия, но едва ли годную для того, чтобы отдавать приказания.
— Доктор Лэзенби действительно с Аркадии. И очень хорошо, что ее здесь нет, и она не слышит ваших слов…
— Но разве я не прав? Хм… Что больше всего удивляет и отталкивает меня в этой картине, это то, как свободно люди общаются с этими… этими инопланетянами, словно на равных.
— Вероятно, именно так Вы и должны это воспринимать.
— На нашей планете живут только люди. Но мы стараемся допускать к себе лишь малое количество избранных илотов. А эти обитатели Аркадии — они ведь явно инопланетяне… чужаки.
— Со временем мне надо будет провести серьезное исследование вашей социальной истории, — задумчиво сказал Джонграймс. — Это должно быть увлекательно. Хотя, на самом деле, это работа Мэгги.
— Мэгги?
— Доктора Лэзенби.
— Могу сказать то же самое, — сурово ответил Диомед. — Со временем мне придется произвести исследование вашей системы субординации. Я слышал, как Вы называли его Маргаретлэзенби, потом по имени и роду деятельности, теперь вы опускаете первую половину имени. А еще вы называете его Мэгги.
Джонграймс рассмеялся:
— Наверное, это действительно сбивает с толку. У вас ведь только одно имя. У нас их, как правило, два — имя и фамилия, то есть имя семьи…
— Но семья лишь одна — Государство!
— На Спарте, вероятно, так и есть. Но позвольте мне закончить, капитан Диомед. У нас есть семейное имя — фамилия, которую мы ставим на второе место… хотя некоторые народы поступают иначе. Кроме того, у каждого есть личное имя, данное ему при рождении. А еще существуют прозвища и уменьшительные имена. Например, Маргарет — это одно слово, а Лэзенби — другое. Мэгги считается сокращением от Маргарет. Конечно, ее можно называть Мэгги или Мэг. Даже Пег. Что касается меня, я — Джон Граймс. Но имя Джон может быть превращено в «Джек» или «Джонни» — это для близких знакомых.
— Как «Тео» от «Теопомпа», — сообразил Брасид.
— Да. Некоторые такие имена представляют собой разные варианты сокращений, например, Марджи и Марго от того же имени Маргарет.
— И сколько же всего получается имен? — возмутился Диомед.
— Я слышал, как ее называли по-разному, и сам тоже называю ее различными именами. Но что в этом такого?
— Но, лейтенант-коммандер, вы используете какие-то странные местоимения: «она», «ее». Они специально употребляются в отношении обитателей Аркадии?
— Можно сказать и так, — казалось, Граймса позабавил этот вопрос. — А теперь, господа, могу я предложить вам что-нибудь освежающее? Солнце еще далеко не в зените, но капля алкоголя, думаю, нас не убьет Или вы предпочитаете кофе?
— Кофе? Что это такое?
— У вас нет кофе? Тогда вам, видимо, будет интересно его попробовать.
— Если вы с нами поделитесь, — осторожно проговорил Диомед.
— Конечно, — Граймс встал, прошел к столу и снял трубку телефона: — Камбуз? Капитан на связи. Пожалуйста, принесите кофе. Большой кофейник и все необходимое. На троих.
Затем он взял со стола деревянный предмет странной формы — инструмент? — и набил чашеобразный конец этой продолговатой штуки какой-то сухой смесью, напоминавшей бурые листья, высушенные и измельченные, потом поднес противоположный конец предмета ко рту, а смесь поджег с помощью другого, на этот раз металлического приспособления. Затем втянул в себя воздух, пропустив его через странный прибор, и через несколько секунд медленно выдохнул облачко ароматного дыма. Процесс явно доставлял ему удовольствие.
— Извините, вы курите? — обратился он к гостям и открыл украшенную орнаментом коробку, в которой лежали ряды цилиндров бурого цвета, очевидно, скатанные из тех же высушенных листьев.
— Полагаю, на сегодня с нас довольно странностей, лейтенант-коммандер, — сухо ответил Диомед — к великому разочарованию Брасида.
Беззвучно открылась дверь. В комнате появился еще один космонавт — судя по форме, не офицер. Он внес серебряный поднос, на котором размещались: серебряный сосуд, от которого шел пар, серебряный кувшинчик и серебряная чаша, заполненная белым, чуть блестящим на свету порошком, а также три чашки из великолепного фарфора с необычными петельками сбоку, причем каждая чашка стояла на маленькой фарфоровой тарелочке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
— Весьма полезная черта характера, капитан. В конце концов, вы полицейские, — он мрачновато ухмыльнулся. — Что поделаешь, моя манера выражаться… Впрочем, прошу вас, садитесь.
Брасид продолжал стоять, пока начальник не кивнул ему довольно резко, приказывая сесть. Сиденье оказалось поразительно мягким и удобным… На Спарте подобным комфортом окружали только стариков — причем стариков высокопоставленных, например, членов Совета. Но этот лейтенант-коммандер не был стариком. Возможно, он был ненамного старше самого Брасида. И все же этому помещению мог бы позавидовать сам царь. Комната, в которую Джонграймс пригласил Диомеда и Брасида, была не слишком большой, но восхитительно уютной — все, что нужно и на нужном месте. Глубокие стулья простой формы с мягкими сиденьями, ковер цвета индиго, с высоким ворсом, покрывает весь пол, на стенах развешаны голубые узорчатые ткани — похоже, за ними скрыты другие двери, — а на открытых участках полированных стен развешаны картины. Брасид никогда не видел ничего подобного. Они словно излучали собственный, исходивший из глубины изображения свет. И, кроме того, были… трехмерными. Словно открывались окна в иные миры.
Брасид не мог удержаться от искушения вглядеться в ближайшую картину. Это мог бы быть пейзаж Спарты: вдали виднелись покрытые снегами горные вершины, ближе к зрителю — голубая вода и золотисто-желтый песок, а на переднем плане — загорелые тела обнаженных атлетов.
Но…
Брасид пригляделся. Людьми были лишь некоторые из них. Остальные напоминали таинственного Маргаретлэзенби — то же странное телосложение. Так вот как он должен выглядеть без одежды… Выше пояса тела были деформированы самым ужасным образом… но и ниже вид был шокирующим.
— Аркадия, — пояснил Джонграймс. — Очень приятная планета. Ее обитатели предпочитают ходить обнаженными… правда, и климат у них соответствующий.
Диомед оторвался от созерцания другой картины: унылого горного хребта на фоне черного неба:
— Мы упражняемся обнаженными при любой погоде.
— Не сомневаюсь, — легко согласился Джонграймс.
— Итак, — начал Диомед после небольшой паузы, — Маргаретлэзенби с Аркадии… — он встал и приблизился к картине. — Хм, как они с этим живут? Я наблюдал такие же дефекты у детей, которых уничтожали. Вероятно, это совпадение.
— Вы, спартанцы, соответствуете своему имени, — холодно заметил Джонграймс.
— Не понимаю, что Вы имеете в виду, лейтенант-коммандер. Но это неважно. Кажется, я начинаю вас понимать. Эти обитатели Аркадии представляют собой особую расу — разумную, но не человеческую, способную выполнять простые действия, но едва ли годную для того, чтобы отдавать приказания.
— Доктор Лэзенби действительно с Аркадии. И очень хорошо, что ее здесь нет, и она не слышит ваших слов…
— Но разве я не прав? Хм… Что больше всего удивляет и отталкивает меня в этой картине, это то, как свободно люди общаются с этими… этими инопланетянами, словно на равных.
— Вероятно, именно так Вы и должны это воспринимать.
— На нашей планете живут только люди. Но мы стараемся допускать к себе лишь малое количество избранных илотов. А эти обитатели Аркадии — они ведь явно инопланетяне… чужаки.
— Со временем мне надо будет провести серьезное исследование вашей социальной истории, — задумчиво сказал Джонграймс. — Это должно быть увлекательно. Хотя, на самом деле, это работа Мэгги.
— Мэгги?
— Доктора Лэзенби.
— Могу сказать то же самое, — сурово ответил Диомед. — Со временем мне придется произвести исследование вашей системы субординации. Я слышал, как Вы называли его Маргаретлэзенби, потом по имени и роду деятельности, теперь вы опускаете первую половину имени. А еще вы называете его Мэгги.
Джонграймс рассмеялся:
— Наверное, это действительно сбивает с толку. У вас ведь только одно имя. У нас их, как правило, два — имя и фамилия, то есть имя семьи…
— Но семья лишь одна — Государство!
— На Спарте, вероятно, так и есть. Но позвольте мне закончить, капитан Диомед. У нас есть семейное имя — фамилия, которую мы ставим на второе место… хотя некоторые народы поступают иначе. Кроме того, у каждого есть личное имя, данное ему при рождении. А еще существуют прозвища и уменьшительные имена. Например, Маргарет — это одно слово, а Лэзенби — другое. Мэгги считается сокращением от Маргарет. Конечно, ее можно называть Мэгги или Мэг. Даже Пег. Что касается меня, я — Джон Граймс. Но имя Джон может быть превращено в «Джек» или «Джонни» — это для близких знакомых.
— Как «Тео» от «Теопомпа», — сообразил Брасид.
— Да. Некоторые такие имена представляют собой разные варианты сокращений, например, Марджи и Марго от того же имени Маргарет.
— И сколько же всего получается имен? — возмутился Диомед.
— Я слышал, как ее называли по-разному, и сам тоже называю ее различными именами. Но что в этом такого?
— Но, лейтенант-коммандер, вы используете какие-то странные местоимения: «она», «ее». Они специально употребляются в отношении обитателей Аркадии?
— Можно сказать и так, — казалось, Граймса позабавил этот вопрос. — А теперь, господа, могу я предложить вам что-нибудь освежающее? Солнце еще далеко не в зените, но капля алкоголя, думаю, нас не убьет Или вы предпочитаете кофе?
— Кофе? Что это такое?
— У вас нет кофе? Тогда вам, видимо, будет интересно его попробовать.
— Если вы с нами поделитесь, — осторожно проговорил Диомед.
— Конечно, — Граймс встал, прошел к столу и снял трубку телефона: — Камбуз? Капитан на связи. Пожалуйста, принесите кофе. Большой кофейник и все необходимое. На троих.
Затем он взял со стола деревянный предмет странной формы — инструмент? — и набил чашеобразный конец этой продолговатой штуки какой-то сухой смесью, напоминавшей бурые листья, высушенные и измельченные, потом поднес противоположный конец предмета ко рту, а смесь поджег с помощью другого, на этот раз металлического приспособления. Затем втянул в себя воздух, пропустив его через странный прибор, и через несколько секунд медленно выдохнул облачко ароматного дыма. Процесс явно доставлял ему удовольствие.
— Извините, вы курите? — обратился он к гостям и открыл украшенную орнаментом коробку, в которой лежали ряды цилиндров бурого цвета, очевидно, скатанные из тех же высушенных листьев.
— Полагаю, на сегодня с нас довольно странностей, лейтенант-коммандер, — сухо ответил Диомед — к великому разочарованию Брасида.
Беззвучно открылась дверь. В комнате появился еще один космонавт — судя по форме, не офицер. Он внес серебряный поднос, на котором размещались: серебряный сосуд, от которого шел пар, серебряный кувшинчик и серебряная чаша, заполненная белым, чуть блестящим на свету порошком, а также три чашки из великолепного фарфора с необычными петельками сбоку, причем каждая чашка стояла на маленькой фарфоровой тарелочке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38